Судьба этого человека уже предрешена. Подслушанный разговор только помог Хантеру выбрать, когда и как.
Через два дня человек едет вечером в зажиточный квартал в северной части города. Когда он останавливается перед особняком, следующий тенью Хантер проезжает мимо, тормозя в пятидесяти метрах впереди.
Здесь он и ждет.
В четверть третьего утра дверь дома открывается, и человек выходит. Он прощается с женщиной в пеньюаре, которая стоит в дверях, и направляется к краю тротуара. Отпирает машину, бодро чирикнув электронным замком, позабыв или не желая замечать, что женщина не хотела бы привлекать внимание соседей, которые знают, что та замужем. Женщина скрывается в доме.
Хантер дожидается, пока машина тронется с места, затем заводит свою и следует за объектом. Он не заботится о том, чтобы подобраться к нему поближе. Джон прекрасно знает, куда они направляются.
Через двадцать минут езды человек сворачивает с шоссе на подъездную дорожку. Хантер останавливает машину в сотне ярдов впереди, на задней стоянке итальянского ресторана, закрытого на ночь. Он уже выяснил, что любую машину, загнанную сюда, с дороги не видно. Он возвращается пешком к дому человека и идет по извилистой дорожке. Останавливается у ворот и вынимает из кармана медицинские перчатки. Натягивает их, достает из другого кармана набор инструментов и еще некое электронное приспособление, купленное по совету парнишки, с которым он сдружился за последний год в тюрьме. Парень отлично разбирался во всех технических новинках и был благодарен за покровительство старшего и более опытного сидельца, который к тому же не собирался заниматься с ним сексом.
Хантер старательно трудится, в точности выполняя инструкции, почерпнутые на некоторых сомнительных сайтах Всемирной паутины. Разумеется, с Интернетом он познакомился еще до того, как вышел. У них в тюрьме был, заодно — если вдруг потребуется консультация — с мастер-классом, проводившимся двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, по теме, как сделать ровно то, чего делать не полагается.
Двенадцать минут спустя электроника на входной двери обезврежена. Хантер приоткрывает ворота, чтобы протиснуться внутрь. Проходит по мощеной площадке за ними к довольно большой площадке: сюда поместится еще несколько машин кроме той, что стоит здесь сейчас, и ее внушительный немецкий мотор остывает в недвижной темноте. Хантер не обращает внимания на камеры наблюдения, размещенные вокруг дома. Все, что те зафиксируют, — человека в темной одежде, который деловито шагает вдоль стены, повернув голову в сторону. Хозяин дома не смотрит на камеры, а когда посмотрит кто-то другой, будет уже поздно.
Хантер обходит вокруг дома, огибает ухоженные пальмы, проскальзывает мимо стены из матового стекла, за которой располагается грандиозная кухня этого дома. Он слышит, что внутри играет радио или проигрыватель: оркестровая чепуха, музыкальный стиль, предпочитаемый теми, кто не понимает или не переносит классику, но пытается казаться меломаном в глазах окружающих.
Одна из стеклянных дверей в задней части дома приоткрыта, чтобы впустить шорох волн — местоположение дома является его главным достоинством и, разумеется, на порядок поднимает цену. И в этом кроется и основной недостаток системы безопасности. Владелец полностью полагается на высшие технические силы. Но все современные средства отличаются одной особенностью — защита, которую они предлагают, полностью выдумана. Высшим техническим силам наплевать, что вы можете напиться. Им плевать, что у вас был паршивый день. Или даже что вы умерли.
Хантер проскальзывает в дом. Выходит на середину комнаты, она просторная, обставлена роскошной мебелью и застлана ковром цвета верблюжьей шерсти. Свет приглушен. Помедлив секунду, Хантер направляется к кухне. Подойдя, он открывает дверь шире и ждет.
Музыка звучит теперь громче, но от этого не становится лучше. Владелец дома что-то готовит, оглушительно громыхая кубиками льда. Через пару минут он случайно поворачивает голову к двери, и ему приходится сделать над собой видимое усилие, чтобы не вздрогнуть.
— Какого черта?
Он уже успел избавиться от синих брюк от Прада — слишком узких в поясе, чтобы носить их теперь, когда уже ни на кого не надо производить впечатление — и натянул отличные свежевыстиранные спортивные штаны серого цвета. Расстегнул на груди сиреневую рубашку. В руке он держит тяжелый хрустальный стакан. На столе у него за спиной, рядом с полкой для ключей, стоит бутылка односолодового виски.
Мужчина издает какой-то звук, похожий на смешок.
— Это что, ограбление? — Он делает нарочито большой глоток виски. — Не туда попал, дружок. Не тот дом, не тот человек, а тебя ждет весьма и весьма печальный период в жизни.
На лице Хантера ничего не отражается.
Человек в тренировочных штанах начинает сомневаться, на мгновенье его охватывает беспокойство, словно заржавевшие нейроны — или же рудиментарный отросток другой, более старой и доброй души — велели ему быть осторожнее. И еще сообщили… что он уже видел этого человека раньше. Хантер замечает искорку узнавания и входит в кухню.
Хозяин дома начинает пятиться от него.
— Ты так…
Пуля входит в правое бедро над коленом. Пистолет оснащен глушителем, и выстрел производит меньше шума, чем сплюснутая пуля, которая проходит ногу насквозь и вонзается в кухонный шкафчик. Хантер оказывается рядом с хозяином раньше, чем тот успевает упасть. Падения не получается — тот просто оседает на пол, с грохотом ударяясь о другой шкаф.
Хантер дожидается, когда раненый на миг замирает, после чего ударяет его рукояткой по затылку. Затем берет ключи от дома с полки над кухонным столом. Выясняет, где располагается блок управления системой охранного видеонаблюдения — в кабинете на первом этаже, — и действительно записывает на жесткий диск все, что видит за пределами дома и внутри. Хантер вынимает диск. Если и дальше все пройдет так же гладко, получится, что его здесь никогда и не было.
Он выходит из дома через парадную дверь, запирает ее, прежде привалив к ней бесчувственное тело хозяина. Сделанный укол гарантирует, что тот в ближайшее время не очнется.
Хантер снова открывает ворота и пригоняет свою машину с ресторанной стоянки. Грузит вялое тело в багажник, приводит в рабочее состояние электронную систему на двери, включает систему безопасности. Затем спокойно выезжает на главное шоссе.
Уже через полмили он превращается в призрак, которого никогда здесь не было, который вовсе ничего не сделал.
— Вы уверены?
Я пожал плечами.
— Хейзел, я ни в чем не уверен. Как я уже сказал, это подслушанный разговор, участником которого я не был, и я предпочел бы, чтобы вы не спешили делать выводы. Я всего лишь подумал, вам следует знать, что я услышал.
Женщина напротив меня нахмурилась. Хейзел Уилкинс, вдова лет шестидесяти пяти, владелица трех отличных квартир с видом на океан в жилом комплексе «Океанские волны». Она была с головы до ног одета в вещи из бутиков, расположенных на Серкле, отчетливо видном с того места, где мы сидели, наслаждаясь утренним кофе — за одним из столиков, выставленных на улице перед рестораном «У Джонни Бо». Некогда светлые волосы моей собеседницы были пронизаны седыми прядями, однако она все еще сохраняла привлекательность.
— Повторите еще раз. Слово в слово.
Мне очень не хотелось начинать все сначала. Частично потому, что, несмотря на сорок минут энергичных занятий в спортзале, в голове до сих пор было нехорошо после вчерашних возлияний. Но главным образом потому, что разговор, на который я ссылался, был полностью вымышлен и я не мог в точности вспомнить, что сказал в первый раз.
— Подробности здесь неважны, — ответил я беззаботно, словно желая поднять нам обоим настроение. — Главное: и он, и Мари цепко держатся за правило «никаких переделок в этом сезоне». Как было все последние годы.
— Тони такой себялюбивый! — воскликнула Хейзел. — А она и того хуже. И даже опаснее. Они просто заболеют от расстройства, если кому-нибудь не нагрубят. Как мне это надоело, и как надоели они оба! Я владела здесь недвижимостью с самого основания. Они должны с этим считаться. Они должны считаться со мной!
— Уверен, они считаются, — сказал я, поднимая руку, чтобы подозвать официантку. Наша беседа уже затянулась. Мне пора отправиться в какое-нибудь другое место, подальше от прямых солнечных лучей. — Просто они привыкли вести дела по-своему, а людям трудно привыкать к чему-то новому. Соблюдая статус-кво, они чувствуют себя уверенно и уютно. Всем нужны веские причины для перемен.
Я мог бы до бесконечности цитировать эти надерганные из разных источников мантры, способствующие самосовершенствованию, но, к счастью, подошла официантка со счетом, хотя и не та, что нас обслуживала. Это, кстати, оказалась та же самая девушка, которая занималась нашим со Стеф столиком вчера вечером. Она явно заметила мое удивление.
