– Что тебя беспокоит, Джо? – Между ними по-прежнему сохранилась телепатическая связь старых напарников.
– Может, тебе не следует ехать на Гаити? Ведь еще не поздно дать задний ход.
– А в чем дело, Джо?
– Там опасно.
– Я знаю положение в этой стране.
– При чем тут положение? – возразил Джо. – Речь идет о Букмане.
– Букмане? Соломоне Букмане?
– Ага.
– А что с ним?
– Он вышел, – произнес Джо, понизив голос.
– Что? Он же сидел в камере смертников! – крикнул Макс и удивился своей реакции.
Семь лет в тюрьме он сдерживал свои чувства. Выдавал лишь минимум. Там нельзя показывать людям, что у тебя что-то не в порядке или, наоборот, в порядке, ведь это всегда могут использовать против. Значит, он уже привыкает к жизни на свободе.
– Этого идиота Клинтона переизбрали, и он выдал Букману бесплатный билет домой, – объяснил Джо. – Мы сейчас отправляем преступников по домам. Всюду, и власти штатов, и федералы.
– Они знают, что он сделал?
– А им без разницы. Зачем зря расходовать деньги налогоплательщиков, содержа его в нашей тюрьме, когда можно отправить домой? Вот как они рассуждают.
– Значит, он на свободе?
– Да, но теперь это проблема властей Гаити. И твоя тоже, если ты с ним там встретишься.
Макс опустился на стул.
– Когда это случилось, Джо? Когда он вышел?
– В марте.
– Надо же, такой подонок…
– Не говори.
Видимо, в кабинет Джо вошел какой-то подчиненный. Джо положил трубку на стол. Макс слышал, как он говорит что-то, постепенно возбуждаясь. Все расслышать не удалось, но было ясно: подчиненный что-то напортачил. Диалог превратился в монолог. Джо уже не говорил, а рычал. Затем он схватил трубку:
– Макс! Увидимся вечером! Тогда и побеседуем! – В трубке раздались гудки.
Макс рассмеялся, представив бедного подчиненного. Да, получить от Джо нагоняй, этому не позавидуешь. Мало того, что он был начальник, но еще и гигант, два метра ростом, который возвышался над тобой, смотрел сверху вниз, заглядывая в глаза, словно ты кусок собачьего дерьма, на которое он наступил, направляясь в церковь.
Макс оборвал смех, вспомнив первого ребенка, принесенного в жертву этими изуверами. Тело, которое он увидел на столе в морге.
Соломон Букман – убийца детей. На свободе.
Соломон Букман – устроивший массовую резню. На свободе.
Соломон Букман – убийца полицейских. На свободе.
Соломон Букман – главарь банды, наркобарон, сутенер, отмыватель денег, похититель детей, насильник. На свободе.
Дело Соломона Букмана стало последним делом Макса в полиции. Этот подонок был последним, кого он арестовал и едва не погиб.
На суде Соломон выбрал момент и посмотрел ему в глаза.
– Теперь у меня есть стимул, чтобы продолжать жизнь. Это – ты.
Произнесено это было громким театральным шепотом с улыбкой, от которой у Макса пошел мороз по коже. После этих слов их отношения приобрели очень личный характер.
Макс тогда ответил:
– Ты скоро будешь гореть в аду, ублюдок.
Значит, он ошибался.
Букман возглавлял банду «Ночной клуб Барона Субботы», сокращенно НКБС. Барон Суббота, он же Барон Самеди, – бог смерти в культе вуду. Члены этого клуба безоглядно верили, будто их главарь обладает сверхъестественной силой, может читать мысли и предсказывать будущее, может находиться одновременно в двух местах, материализоваться, как это делают персонажи сериала «Звездный путь». Считалось, что он получает энергию от каких-то демонов, которым поклоняется, их зовут лоа. Но Макс и Джо захватили этого дьявола и перестреляли банду.
Макс дрожал от гнева. Кулаки сжаты, лицо покраснело, жилка на лбу пульсировала и извивалась, как угорь на сковородке. Он гордился захватом Соломона Букмана, это было очень не просто.
И вот теперь Букман на свободе. Он победил и унизил систему. Он победил и унизил Макса. Помочился ему в лицо. Это слишком для первого дня в родном городе.
Макс и Джо дружили двадцать пять лет. Начали в полиции напарниками в патрульной службе и вместе поднимались по служебной лестнице.
В полицейском управлении Майами эту пару называли Рожденные Прорваться. Прозвище им придумал босс, Элдон Бернс. Стоящие рядом, они напоминали ему персонажей с обложки знаменитого альбома Брюса Спрингстина, где друг к другу прислонились тощий певец и гигант-саксофонист Кларенс Клемонс в затрапезной шляпе. Сравнение довольно удачное. Джо имел комплекцию футбольного защитника, сдерживающего целую команду, при росте два с лишним метра без обуви, и был вынужден нагибаться, заходя почти в любое помещение. Рядом с ним любой казался карликом.
Прозвище нравилось Джо. Он любил Брюса Спрингстина. Имел все его альбомы и синглы, а также сотни часов записей живых концертов на кассетах. Слушал постоянно. Когда Спрингстин приезжал на гастроли во Флориду, Джо всегда сидел в первом ряду на всех его концертах, а затем, насмотревшись своего кумира во плоти, он во время дежурства имел обыкновение описывать Максу каждый концерт в мельчайших подробностях, песню за песней, напевая, хмыкая, притоптывая. Концерты Спрингстина в среднем длились три часа. Отчеты Джо все шесть. И это при том, что Макс терпеть не мог Спрингстина и не понимал, из-за чего вокруг него такой шум. Ни мелодии красивой, ни голоса. Чего парни в мотоциклетных куртках так фанатят? И Джо тоже. Ведь Спрингстин не поет, а вроде как откашливается, прочищая горло. Однажды Макс спросил Джо, что он находит привлекательного в подобном пении.
– Тут понимаешь как: одного это трогает, а другого оставляет равнодушным. Либо да, либо нет. Музыка и голос Брюса, они вообще совсем другие. Ты меня понял?
Макс не понял, но уточнять не стал. У друга скверный вкус. Что тут поделаешь? Придется примириться.
Впрочем, прозвище это ему не мешало. Напротив, оно означало, что они на виду. Когда друзья стали детективами, Макс сделал на правом предплечье татуировку, обложку альбома «Рожденные прорваться». Год спустя на левом предплечье появилась традиционная коповская татуировка – щит с черепом и двумя скрещенными шестизарядными револьверами, окруженными надписью: «Смерть неизбежна – Жизнь нет».
L-бар получил свое название из-за формы здания. Детектив Фрэнк Нуньес первый углядел это с полицейского вертолета, когда преследовал фургончик с грабителями, мчавшийся по центру Майами. Вскоре он предложил нескольким друзьям, включая Макса и Сандру, войти в долю во владении баром.
Они внесли двадцать тысяч долларов. До тех пор, пока им не пришлось продать свою долю, чтобы оплатить счета адвоката, бар приносил каждый год в два раза больше, чем они вложили. Он пользовался большой популярностью у разного рода бизнес-публики. Бар был битком набит практически в любой день недели.
Здание ничем особенным не выделялось. Широкие окна с черными ставнями и неоновой вывеской, на которой вспыхивающие буквы появлялись, будто выдавливаемые из тюбика зубной пасты. Сейчас там два входа. С правого сразу попадаешь в большой зал с высоким потолком и деревянным полом, покрытым лаком. На стенах развешана разнообразная морская атрибутика – корабельные штурвалы, якоря и акульи гарпуны. Через левый вход поднимаешься в салон первого класса. Посетители могут наблюдать за происходящим в нижнем баре через окно во всю стену из тонированного стекла, оставаясь невидимыми. Идеальное место для первых свиданий и тайных деловых встреч, потому что зал разделен на уютные кабинки, обеспечивающие замечательное уединение. Каждая снабжена золотисто-красными лампами в китайском стиле, дающими мягкий свет. Здесь подают лучшие коктейли в Майами.
Макс сразу увидел Джо. Тот сидел рядом со средней кабинкой, близкой к окну. В синем костюме и галстуке. Макс почувствовал себя неловко в своей трикотажной рубашке, брюках хаки и кроссовках.
– Лейтенант Листон!
Джо широко улыбнулся – на темном лице вспыхнул яркий полумесяц зубов, – и встал. Макс уже забыл, какой он огромный. Джо прибавил в весе несколько фунтов, лицо округлилось, но он по-прежнему выглядел очень внушительно.
Они крепко обнялись. У Макса плечи не маленькие, но грудь Джо вдвое шире. Он похлопал Макса по спине и отступил на пару шагов, чтобы получше рассмотреть.
– Вижу, тебя там кормили.
– Я работал на кухне.
– А я подумал, в парикмахерской. – Джо погладил стриженую голову Макса.
Они сели. Джо занял большую часть пространства со своей стороны кабинки. На столе лежало меню в папке, скрепленной металлическими кольцами. Подошел официант. Джо заказал диет-колу и рюмку бурбона. Макс попросил обычную кока-колу.
– Ты завязал с выпивкой? – поинтересовался Джо.
– Пытаюсь. А ты?
– Снизил темпы настолько, что можно сказать, тоже завязал. Возраст, черт бы его побрал. Плохо переношу похмелье, не то что в былые времена.
