Ознакомительная версия.
В интонациях Кельмана Наталья уловила странности. Вообще-то, деликатность и внимательность вкупе со сдержанным оптимизмом являются профессиональными качествами онколога, который в силу специфики своей деятельности обязан быть и немного психологом. Но сейчас в голосе врача улавливалась настораживающая неуверенность, будто у Натальи, кроме такого пустяка, как рак, обнаружили еще и вирус Эбола.
— Знаете, доктор, самочувствие мое нормальное. Даже хорошее, и меня это пугает. Позавчерашний день, это когда меня привезли, я практически не помню. Вчера мне было плохо и больно, я почти все время спала. А сейчас… Скажите прямо, что все это означает?
— Что ж, скажу. Отчего не сказать? Повернитесь-ка, я пропальпирую. Подушечку под живот подложите, да, вот так. Я ведь анализы получил, снимки новые посмотрел, томограмму глянул. И проконсультировался с коллегами… Так больно? А так? Поворачивайтесь.
Наталья повернулась, и, подобравшись повыше на подушках (а боли все не было!), уставилась на врача, запахнувши халат и скрестив поверх него руки.
— Доктор, продолжайте.
— Кстати, почему вы все время принюхиваетесь, у вас в палате плохо пахнет?
— Пахнет нормально, только яблоки вон в той тумбочке залежались, — кивнула Наталья в сторону соседней пустой кровати.
— Н-да… Собственно, этого следовало ожидать, — доктор аккуратно взял Наталью за голову обеими ладонями и большими пальцами оттянул вниз нижние веки больной. — Так, так, та-а-к… Знаете ли, Наталья Олеговн, вы тут одна, а там нет никаких яблок, запах только у вас в голове. Кстати, есть ли еще какие—то необычные ощущения? Галлюцинации, звуки, головокружение? Привкус во рту? Зрение не нарушено у вас? Сколько пальцев? А так?
— Нет. Нет. Нет. Три. Четыре, — больная уже злилась. — Я слушаю вас внимательно, доктор!
— Хорошо. Итак, как вы помните, анамнез был следующий. Мы озаботились интрадуральной опухолью в районе шестого и седьмого позвонков. Дальнейшая диагностика показала злокачественное новообразование под названием хондросаркома. Это распространенный вид образований, но протекает заболевание по-разному, возможны всякие варианты.
— Какие еще… варианты? — Наталья громко сглотнула.
— Пожалуйста, дайте закончить! — Кельман предостерегающе выставил ладонь. — Не перебивайте меня, я тоже волнуюсь. Итак, это заболевание сопровождается компрессией спинного мозга, что характерно в такой выраженной форме и с такой симптоматикой как у вас для… допустим, второй, а иногда и третьей стадии. Вынужден констатировать, что вы обратились поздновато. Тут ведь как? Чем раньше выявляем, тем успешнее лечение. Вы понимаете, что такое компрессия?
— Да, я инженер. Это сдавливание, — кивнула Наталья. Слезы она удерживала едва-едва. Неужели остались недели, даже не месяцы?
— Совершенно верно, — удовлетворенно кивнул доктор, — сдавливание, в том числе и нервных окончаний. А спинной мозг — это элемент центральной нервной системы, и он управляет э-э… рефлексами, реакциями, передает импульсы, поэтому мы с вами и наблюдали онемение, частичную потерю подвижности, острые боли. Я понятно объясняю?
— Борис Маркович, я учила биологию, черт возьми, я прочитала за последний год про свою болезнь больше, чем вы в аспирантуре! Извините, — Наталья глубоко вздохнула. — Говорите же скорее! Сколько мне осталось?
— Бога ради, успокойтесь, — доктор положил ладонь на сжатый кулак Натальи. — Я не хотел вас пугать, наоборот! В нашем случае мы столкнулись с феноменом, не уникальным, но достаточно редким. Я, по крайней мере, в своей практике такого не встречал.
— Сейчас я вас ударю!
— Наталья Олеговна… Наташа! — Кельман сжал запястье больной, ощущая участившийся пульс, может быть, даже свой. — Судя по всем показаниям, результатам лабораторно-инструментальных исследований и симптоматике, вы поправляетесь. Это очень, очень предварительные выводы, возможно даже, что мы наблюдаем лишь индивидуальную психосоматическую реакцию на травму, но я не считаю этичным скрывать от больного любой, даже призрачной надежды на выздоровление. Тщусь надеждой, что такой результат мы достигли правильно выбранной стратегией лечения, но буду честным, Наташа. Наше лечение, как мне кажется, тут ни при чем. Вам просто повезло. В онкологии пока много загадок. Можно я скажу по-простому?
Гигантский черный шар беззвучно лопнул в голове у Натальи, рассыпавшись на мириады перламутровых мушек, забавно плясавших в глазах. Кажется, она обмочилась.
— Да, прошу вас…
— Травма, полученная вами… Точнее, комбинированная травма: поражение током, удар затылочной частью головы — а приложились вы душевно — плюс к этому серьезный ушиб в области опухоли. Сейчас эта гематома, кстати, уже сходит. Так вот, все это вместе привело, как я считаю, к последствиям. Хорошим, позитивным последствиям. Клиническая картина нам не ясна, и вряд ли мы ее установим, но факт есть факт. Маркеры показывают полную остановку деления злокачественных клеток, а томограммы и рентгеновские снимки — уменьшение образования примерно на пятнадцать процентов. Судя по тому, что я вижу, успешно восстанавливаются и двигательные функции. И это все за три дня.
— Когда я смогу выписаться? — Наталья быстро взяла себя в руки.
— Да что вы, это очень нескоро. Недели три мы вас понаблюдаем, раньше не могу вас отпустить. Потом отдохнете дома, и снова к нам в гости. Ну а там посмотрим. И учтите, — доктор встал, — даже если все пойдет хорошо, то регулярные обследования до конца жизни — ваш крест. Запомните это крепко-накрепко. А сейчас я вас оставлю. Думаю, вам нужен покой. Повторяю — мы не прощаемся, вы по-прежнему больны.
Оставшись одна, Наталья не двигалась, прислушиваясь к ощущениям и осмысливая произошедшее. Чудо? Кто-то, в кого она не очень верила, подарил ей жизнь. Или надежду на жизнь, что, в общем-то, суть одно и то же, разве нет?
Уже погружаясь в забытье цвета лайма, Наташа прошептала:
— Тотошка, по-моему, мы уже не в Канзасе…
Юрист второго класса Андрей Юрьевич Макагон, ведущий специалист прокуратуры города Излучинска, стоял у окна своего кабинета. Помешивая ложечкой чай в стакане, он с интересом наблюдал за старушкой, вынашивающей намерение пересечь проезжую часть в зоне пешеходного перехода. В месте, где был оборудован переход, разлилась огромная, поблескивающая чем-то маслянистым лужа. Старушка (не самый быстроходный человек из всех, кого видел Макогон) тащила за собой хозяйственную сумку на колесиках и предпринимала уже вторую попытку, стараясь уложиться в 20 секунд зеленого света и одновременно избежать брызг от колес проезжающих машин.
В свои тридцать два Андрей Юрьевич хотел бы оставаться старшим следователем, каковым и являлся лет пять назад. Но загадочные перверсии государственного уровня раскололи высшую касту правоохранительной системы — органы прокуратуры — на два недружелюбных лагеря. Макагон оказался не в Следственном Комитете, а в изрядно подчищенном кадровой гребенкой и обделенном нужными уголовными делами огрызке надзорного органа. Поэтому заниматься привычным делом, то есть расследованием тяжких преступлений экономической и коррупционной направленности, желательно с окраской взяточничества Макагону, увы, было не суждено. Жаль, у него это получалось виртуозно, составы бывали сложные, деликатные, а клиент шел непростой, по большей части — шерстяной.
Вздохнув, Андрей Юрьевич отвернулся от окна и, обогнув видавший виды сейф, подошел к письменному столу, служившим в кабинете чайным. На нем, заботливо покрытом паркетным линолеумом, стоял электрочайник, весь в грязных потеках и с неработающей откидной крышкой, а также веселенькая, в красных маках огромная «сиротская» кружка с отколотой ручкой. Ни Макагон, ни другой обитатель кабинета, отсутствовавшая сейчас Шарипова, не пользовались этими предметами. «Жуткие артефакты» на чайном столике Алия согласилась оставить только после убедительных объяснений Андрюши Макагона, сводившихся к тому, что «посетители должны видеть аскетизм слуг закона».
Папа Алии Шариповой, доктор наук, подвизался профессором на кафедре гражданского права местного государственного университета, год за годом втолковывая наиболее тупым представителям золотой молодежи прописные истины вроде отличий виндикационного иска от негаторного. Сама Алия, полненькая крашеная блондинка с чуть кривоватыми ногами, обликом и душевным устройством напоминала морскую свинку. Старательная, добрая, наивно-глуповатая Алия в своей жизни любила три вещи — Джонни Деппа, колготки цвета каппучино и боулинг. Ездила на работу в новеньком красном «БМВ» -купе и готовилась к получению очередного классного чина.
Ознакомительная версия.
