В этом свете, какими же нереальными казались их невинные плескания, внимательное выслушивание инструкции, их непринужденное послушание. Как же серьезно эта новая учительница ошиблась в своем анализе, как же легко ее обвели вокруг пальца. Под поверхностными карикатурками, которые она нарисовала на детей, – кто бы мог подумать – скрывались люди! Они были организованы. Умели планировать. Могли держать свой собственный совет, могли казнить. И теперь оказалось, что, взяв на себя обязательства, они могут сохранять самообладание.
Как быстро все кардинально поменялось. Дети больше не были детьми, а учительница больше не была учительницей. С помощью ловкого замысла они свели на нет все ее преимущества и превратили ее снова в девочку, которая ничем не лучше их.
Не лучше!
Прослушав их разговоры на собрании, которое они не удосужились провести тайно, Барбара, конечно же, поняла, что ее плену не суждено быть коротким. Момент освобождения, триумфа, возмездия, который, как она чувствовала, был не за горами, не наступил и наступит неизвестно когда. Не через час, возможно, даже не через день.
Этот вывод, конечно же, вызвал у нее боль. Все тело – плоть, мышцы и сухожилия – начинало очень сильно болеть. Возвращалось нечто, похожее на первоначальную панику.
Нет, – сказала себе Барбара (вспомнив совет Терри). Я буду спокойна. Я не причиню себе вреда. Я не буду их снова пугать. Я буду осторожна.
Она мысленно позвала на помощь.
Д
ля тех, кто склонен видеть в ситуации юмор, второй визит членов Свободной Пятерки к их пленнице отчасти предоставил такую возможность. Дети все вместе вошли в комнату, прижимаясь друг к другу, и молча приблизились к кровати. По их поведению и звуку учащенного неглубокого дыхания можно было догадаться, что надзиратели нервничают больше, чем пленница.
Закон, конечно же, был нарушен, и это они нарушили его. Но поскольку пленение Барбары было совершено раньше – прошлой ночью, в их отсутствие, – возможно, всем им, кроме Бобби, было удобно считать себя непричастными к этому преступлению. Возникшая в результате ситуация – беспомощность Барбары, их восхождение к власти, – возможно, была просто абстракцией, совокупностью условий, обнаруженных при их утреннем пробуждении. Но после собрания, их решения не останавливаться, и этой очной ставки с девушкой все, очевидно, должно измениться. Теперь они начинали нарушать закон, час за часом, преднамеренно, заранее предупрежденные о всех возможных и неприятных последствиях. Становились полностью ответственными за свои действия. Дверь в невинность, настоящую или мнимую, захлопнулась за ними. Отныне они не могли считать себя никем иным, как злодеями и преступниками, подлежащими наказанию. Это произвело на них такое сильное впечатление, что, глядя на свою пленницу, они старались избегать ее взгляда.
Барбара, конечно, почувствовала их напряжение, и у нее сразу же возникло безумное желание рассмеяться – будь у нее такая возможность – над всей этой невероятной сценой. Ей казалось, что она попала в сон, где лилипуты-пленители и их, возможно, опасная пленница, боятся друг друга, и тем не менее все вынуждены находиться в одном замкнутом помещении. Поскольку это, конечно же, было недалеко от истины, ее мысли приобретали истерический оттенок.
Однако, обнаружив вскоре, что Барбара остается беспомощной, члены Свободной Пятерки постепенно расслабились. Они в открытую нарушили закон, разделяющий полномочия детей и взрослых, и ничего не произошло. Проигнорировали табу, и их не поразили молнии.
– Ну, что будем делать? – Голос Джона был немного напряженным и сухим, будто ему было трудно говорить.
– Нам не нужно ничего делать, если…
– По-моему, мы хотели спросить ее, не хочет ли она в ванную! – хихикнула Синди. Смена ролей казалась ей бесконечно забавной.
– Если она хочет, – сказала Дайана. Затем она обратилась к Барбаре: – Ты хочешь?
– Эмм?
– Хочешь в туалет? – произнесла Дайана с болезненной прямотой. – Мы можем отвести тебя.
Барбара посмотрела на нее и закрыла глаза. В действительности ситуация оказалась еще более невероятной, чем она предполагала. Идти в ванную с пятью подростками на буксире! Во-первых, она думала, что скорее никогда не пойдет в туалет, чем вот так. С другой стороны, – осторожность сдерживала ее, – однажды ей придется столкнуться с этой проблемой, если они будут придерживаться своих планов. И лучше уж ходить с ними, чем просто лежать здесь вечно.
В голове у нее, конечно же, промелькнула и другая эгоистичная мысль. Но Барбара не решалась обдумывать ее, опасаясь, что дети интуитивно догадаются об этом. Возможно, это шанс вырваться на свободу.
– Она хочет, – сказал Пол. Он переминался с ноги на ногу, но теперь, казалось, испытывал удовольствие.
– Ладно, сейчас. Как мы уже обсуждали, – сказал Джон. – Вы готовы?
– Ага, – ответил Бобби, держа в руке веревку, – но помни, ты не сможешь с ней совладать, если дашь ей хотя бы чуть-чуть развязаться.
– Не дам. – Джон распрямился. – Давай сделаем это.
– Ну ладно, я сначала свяжу ей руку.
Куском веревки, который он принес с собой, Бобби обвязал ее правое запястье чуть выше того места, где оно уже было связано. Затем взял свободный конец этой веревки и присел на корточки возле кровати. – А теперь мы пропустим ее здесь…
Утратив способность объективно оценивать ситуацию, Барбара смотрела на них с некоторой опаской. Она не могла видеть всего, что они делали, и боялась, что они причинят ей боль.
Бобби снова поднялся на ноги.
– Ладно, теперь, когда я развяжу ей руку, вы все ее держите, а Пол тянет на себя свой конец веревки.
– Хорошо, – вздохнула Дайана. – Просто сделайте это.
На мгновение наступила тишина. Барбара смотрела на них снизу вверх, а Джон и Дайана смотрели на ее руку, так, будто в ней была какая-то сверхчеловеческая сила. Барбара пришла в отчаяние.
– Вот, готово. – Бобби отпрыгнул от изголовья кровати. – Держите ее, быстрее. Он обошел вокруг, чтобы помочь Полу.
План наконец стал ясен Барбаре и всем остальным. Она не оставалась свободной ни на минуту. Когда Бобби отвязал ее запястье от изголовья кровати, оно уже было привязано более длинной веревкой к нижней части рамы. Все, что им нужно было сделать, это удерживать ее вторую руку, пока Пол подхватывает свободный конец веревки. Во время всего процесса Барбара оставалась беспомощной.
– Вот, видите? Получилось.
– Ага…
Все выпрямились.
Теперь Барбара лежала, все еще раздвинув ноги, одна рука была привязана к раме кровати сбоку, а другая – у изголовья. Было не очень больно, по крайней мере, не больнее, чем раньше, но досадно и обидно, что ей даже на минуту не получится освободить свою руку.
– Она выглядит так, будто семафорит флажками. – Пол одарил ее одной из своих кривых ухмылок и огляделся в поисках одобрения.
– Или танцует, – сказала Синди. – Как миссис Гулливер. – Она хихикнула.
– Мисс Гулливер, – поправила ее Дайана.
– Ладно, не важно. Давайте сделаем все остальное.
С такой же инженерной точностью они опустили вторую руку Барбары и тоже привязали. Ее плечи, одеревеневшие и ноющие после многочасового напряжения, пульсировали болью. По крайней мере, так у нее восстанавливалось кровообращение.
– Теперь ей придется сесть.
– Что, если она не будет садиться? – спросила Синди. – Как ты ее заставишь?
– Это же она хочет в ванную. Если она этого не сделает, мы всегда можем привязать ее, как прежде. – Из уст Джона это звучало обнадеживающе, но на самом деле Барбара не имела подобной свободы с тех пор, как проснулась; она, мягко говоря, не могла ею пользоваться.
– Ага, – сказал Бобби. – Садись. Ты сможешь, если захочешь. – Это был первый приказ с их стороны, и Бобби отдал его с некоторой нерешительностью в голосе.
По той же причине Барбара слегка замешкалась. Уроков в было мучительно мало, и все же ей было очень трудно их усвоить. С одной стороны, подростки требовали, чтобы она села, с другой, угрожали привязать ее, как прежде, если она откажется. И они непременно сделают это. Барбара должна понять, что независимо от того, насколько ниже ее статуса, по ее мнению, стояли дети, они полностью управляли ситуацией. Выйти из этой ситуации с достоинством было невозможно. Либо она подчинится, либо ее вернут в менее приятное положение, и так будет повторяться до тех пор, пока она не признает их власть. Барбара вздохнула, а затем, будучи в хорошей форме, свойственной пловчихе, смогла сесть, как ее просили.
