Дверь открыла крашеная блондинка в мини-юбке. Густо намалеванная, в одной руке сигарета, в другой сумочка. Это была мама Энди, Кэт. Наверное, она удивилась, обнаружив в субботний вечер за своей дверью высоченную чернокожую красотку в полицейской форме и паренька, похожего на Гарри Поттера. Но виду Кэт не подала. Посетители желали поговорить с ее сыном.
— Он у себя в комнате, — сообщила она. — Слышите, как грохочет музыка? А мне пора.
— Вы должны присутствовать при допросе, — сказала Уинсом.
— Это зачем? Он уже взрослый парень. Чувствуйте себя как дома. Всего хорошего. Да, когда будете уходить, закройте за собой дверь. — И она прошествовала мимо.
Уинсом и Даг Уилсон переглянулись.
— Это что, разрешение на допрос? — с сомнением произнес Уилсон.
— Думаю, да, — ответила Уинсом. — К тому же мы ведь не с ордером на арест к нему пришли. Спросим, где живет Бык, вот и все.
Уилсон пробормотал под нос что-то про «плоды ядовитого дерева».[13] Наверняка услышал эту фразочку в каком-нибудь американском полицейском сериале, догадалась Уинсом.
В гостиной, развалившись на диване, девчонка лет тринадцати смотрела «Симпсонов», в руке — сигарета, которую зажгла, как только ее мать вышла за дверь.
— Эй, рановато тебе курить, — сказала Уинсом.
Девчонка подпрыгнула от неожиданности. Телевизор так орал, что она не услышала, как вошли Уинсом с Уилсоном. На экране мышь Щекотка в очередной раз разрывала на куски кота Царапку, а Барт и Лиза весело хохотали.
— Вы кто такие? — вскинулась девочка, доставая мобильник. — Извращенцы какие-нибудь? Я вызываю копов!
— Не надо, милая, мы уже тут. — Уинсом показала ей удостоверение. — Придержи язычок. И потуши сигарету.
Девочка уставилась на нее.
— Потуши, — повторила Уинсом.
Девочка небрежно бросила окурок в полупустую чашку на столе — судя по следам помады, из нее пила ее мать. Сигарета зашипела и задымилась.
— Очаровательно, — заметил Уилсон.
Маленькая победа. Но Уинсом знала, что, как только они выйдут, девчонка опять закурит. Впрочем, иногда и малыми победами выигрывают войны.
— Мы пришли к твоему брату, — объяснила Уинсом. — А ты веди себя прилично.
— Ну-ну, — хмыкнула юная курильщица, снова уставившись в экран.
Уинсом и Уилсон поднялись на второй этаж. Рев гитар и ударных раздавался из-за второй двери справа, но, прежде чем копы успели постучаться, распахнулась другая дверь, напротив, и оттуда выглянула девочка. Этой было лет десять. Неуклюжая, в очках с толстыми линзами, она прижимала к себе книгу. Девочка смотрела на них без страха, скорее с любопытством.
Уинсом подошла поближе.
— Вы кто? — спросила девочка.
Уинсом присела на корточки:
— Меня зовут Уинсом Джекмен, я из полиции. А это мой напарник Даг. А тебя как зовут?
— Какое у вас красивое имя. Уинсом. Никогда такого не слышала. А я Скарлетт. Знаете, по-моему, я видела вашу фотографию в газете.
— Вполне возможно, — улыбнулась Уинсом. Последний раз газеты писали про нее после задержания одного подозреваемого в продуктовом отделе магазина «Маркс и Спенсер», это был виртуозный кульбит, достойный хорошего регбиста. — Мы пришли к твоему брату.
— А, — равнодушно протянула Скарлетт, будто к ее брату каждый день ходили полицейские.
— А что ты читаешь? — спросила Уинсом.
— «Грозовой перевал». — Девочка прижала книгу к груди, словно боялась, что ее отнимут.
— Я ее в школе читала, — заметила Уинсом. — Хорошая книжка, правда?
— Чудесная!
Уинсом заглянула в комнатку. На полу валялись какие-то одежки, но вообще там было чистенько. У стены стоял книжный шкаф, заполненный книжками в бумажных обложках — из букинистического магазина.
— Любишь читать?
— Да, — кивнула Скарлетт. — Но иногда у нас так шумно. Кричат все, а Энди врубает музыку, очень-очень громко.
— Да уж, слышу, — сказала Уинсом.
— Это мешает следить за сюжетом, — с важным видом объяснила девочка.
— Понятно, книжка-то серьезная, скорее для взрослых барышень, — заметила Уинсом.
— Мне уже десять, — с гордостью ответила Скарлетт. — И я «Джейн Эйр» тоже уже прочла. Вот бы еще не было так шумно, читать невозможно.
— Попробуем сейчас тебе помочь. — Уинсом поднялась. — До свидания, Скарлетт.
— Пока, — сказала Скарлетт и закрыла дверь.
Постучавшись, Уинсом и Уилсон вошли в спальню Энди Пэша.
— Эй! — Энди спрыгнул с неубранной постели. — Чего за хрень? Вы кто такие?
— Полиция, — помахала удостоверением Уинсом. — Твоя мама позволила нам задать тебе несколько вопросиков. Не убавишь звук? А лучше вообще выключи. Сестра твоя читает. Вернее, пытается читать.
— Ага, червяк книжный, достала со своими книжками, — недовольно забурчал Пэш, направляясь к айподу.
Музыка — грохочущее пульсирующее техно — звучала так, будто ее сочинили компьютеры и ударные установки, хоть в ней и проскальзывали живые карибские ритмы. Все почему-то считали, что Уинсом обожает регги и калипсо, а она эти жанры просто ненавидела. Ее отец, тот действительно любил регги, а дед и бабушка предпочитали африканский фолк. Уинсом вообще редко слушала музыку и предпочитала всякие сборники, в основном «лучшее из лучшего», какие крутили на радио «Классик-ФМ». Самые лакомые мелодии в одном альбоме. Зачем мучить себя скучной второй частью симфонии, если хочется послушать самую знаменитую тему из третьей части?
Энди Пэш, помрачнев, выключил блестящий черный айпод, стоявший в такой же черной и блестящей док-станции. Потом уселся на край кровати. Стульев в комнатушке не было, и Уинсом с Дагом подпирали спинами стену у входной двери. Уинсом сразу бросился в глаза книжный шкаф — точнее, парковочные конусы, выкрашенные в разные цвета и рядком выстроившиеся на полках.
— Да ты художник, как я посмотрю, — заметила Уинсом.
— А, это… ну да, типа того…
— Ты, наверное, знаешь, что то, что ты сделал, называется кражей?
— Да это же всего лишь гребаные конусы!
— Парковочные конусы Иствейлского управления дорожной полиции. И не ругайся в моем присутствии, я это не люблю.
— Да забирайте свои конусы. Я же просто по приколу их подтибрил.
— Рада, что они тебя повеселили.
Пэш посмотрел на Уинсом:
— А вам никто не говорил, что вы похожи…
— Заткнись, — сказал Уилсон, ткнув в него пальцем. — Заткнись, маленький мерзкий ублюдок.
— Ладно, ладно, — поднял руки вверх Энди. — Чего такое-то?
— Энди, — продолжила Уинсом, — ты когда-нибудь слышал о парне, которого тут у вас называют Быком?
— Конечно. Клевый чувачок.
Американское телевидение здорово испоганило английский язык, долгие старания не прошли даром, с грустью подумала Уинсом. Сама она окончила деревенскую школу, где ее обучала местная жительница с дипломом Оксфорда. Прожив много лет в Англии, учительница вернулась на родину, чтобы хоть чем-то помочь своим односельчанам. Это она привила Уинсом любовь к английскому языку и литературе, это благодаря ей Уинсом решила, что когда-нибудь будет жить в Англии. В стране Джейн Остен, Шекспира, Диккенса и сестер Бронте. А страсть к полицейской работе Уинсом унаследовала от отца, сержанта местной полиции.
— Знаешь, как его зовут на самом деле? — поинтересовалась она.
— Нет. По-моему, Торджи или Тори. Что-то в таком духе. Не английское имя. Арабское или турецкое. Но вообще-то все его зовут Быком — больно уж здоровый.
— А куртка с капюшоном у него есть?
— Конечно.
— А ты знаешь, где он живет?
— Возможно, — осторожно ответил Энди.
— Не скажешь нам?
— А на фига мне, чтобы Бык подумал, будто я натравил на него копов?
— Энди, да мы ведь просто хотим с ним поболтать. По-дружески. Ну, вот как сейчас с тобой.
— Бык не любит свиней.[14]
— Не сомневаюсь, — сказала Уинсом. — Мы очень постараемся громко не хрюкать.
— Чего?
Вздохнув, Уинсом сложила на груди руки. Противный малый, да еще и тупица. Впрочем, это даже неплохо — будь он поумнее, не стал бы с ними разговаривать.
— Энди, это ты сказал Быку, что Донни Мур, правая рука Ники Хаскелла, обозвал его арабским жирным ублюдком?
— Дэнни Мур — придурок. Вот и получил по заслугам.
— По-твоему, его нужно было зарезать?
— Ну, не знаю.
— А кто на него напал, знаешь?
— Без понятиев. Но кто-то не из наших.
— А что тебе пришлось сделать, чтобы попасть в банду Джеки?
— Чего это вы, а?
— Не финти. Чтобы стать членом банды, полагается выполнить какое-то задание. Доказать, что ты не трус. Кое-где приходится даже идти на убийство, но у нас в Иствейле еще вроде бы живы остатки цивилизации.
— Я чего-то не пойму, о чем вы говорите. Ни про какую цивизацию я ничего не знаю.
