Его голос отражается от стен эхом, и невозможно понять, где он находится. Амбрози шагнул вправо в сторону исповедален, вращая головой, пытаясь определить, откуда доносится звук. Мишнер надеялся, что Катерина ничем не выдаст своего присутствия.
— Зачем все усложнять, Мишнер? — крикнул Амбрози. — Вы знаете, что мне нужно.
— Вы мне сказали, что, если я прочту откровение, все сразу изменится. В этом вы оказались правы.
— Вы никогда не умели подчиняться.
— А отец Тибор? Он подчинялся вам?
Амбрози приближался к алтарю. Священник осторожно крался, все еще пытаясь разглядеть в темноте Мишнера.
— Я никогда не видел Тибора, — сказал Амбрози.
— Видели.
Мишнер смотрел на Амбрози с высоты церковной кафедры.
— Мишнер, выходите. Давайте все обсудим.
Когда Амбрози повернулся к нему спиной, Мишнер прыгнул на него. Они начали бороться, катаясь по полу. Оттолкнув Мишнера, Амбрози вскочил на ноги. Мишнер тоже попытался встать.
Он заметил справа от себя какое-то движение. С пистолетом в руке к ним бежала Катерина. Амбрози развернулся и бросился ей навстречу, ударил ее ногой в грудь и опрокинул на пол. Мишнер услышал, как она ударилась головой о каменный пол. Снова появился Амбрози с пистолетом в руке.
Рывком подняв Катерину на ноги, он приставил пистолет к ее горлу.
— Ладно, Мишнер. Хватит.
Он стоял неподвижно.
— Отдайте мне перевод Тибора.
Сделав несколько шагов в их сторону, Мишнер вынул из кармана конверт.
— Вам нужно это?
— Положите на пол и отойдите, — раздался щелчок взведенного курка. — Не провоцируйте меня, Мишнер. У меня хватит решимости сделать то, что следует, потому что силу мне дает Господь.
— А может, Он испытывает вас?
— Заткнитесь. Мне не нужны богословские лекции.
— Именно сейчас я бы как раз прочел вам лекцию.
— Опять слова? — спросил он тоном школьника, задающего вопрос учителю. — Вы черпаете силу в словах?
Мишнер что-то почувствовал.
— В чем дело, Амбрози? Валендреа вам не все сказал? Плохо. Он скрыл от вас самое главное.
Амбрози крепче сжал шею Катерины, лицо его перекосило от злости.
— Положите его на пол и отойдите.
Отчаянный взгляд Амбрози говорил, что он может выполнить свою угрозу. Мишнер бросил конверт на пол.
Амбрози ослабил хватку и оттолкнул Катерину в сторону Мишнера. Тот подхватил ее на руки, прижал к себе.
— Как ты? — шепнул он.
Она посмотрела на него стеклянными глазами, но кивнула.
— Ну вот, теперь у вас есть то, что вы хотели. — Амбрози, щуря глаза, изучал содержимое конверта. — Откуда вы знаете, что Валендреа нужно именно это?
— Я не знаю. Но он дал мне четкие инструкции. Добыть документ и уничтожить свидетелей.
— А если я снял копию?
Амбрози пожал плечами:
— Все может быть. Но, к счастью, вас уже не будет и некому будет это подтвердить. — Он поднял пистолет, целясь прямо в них. — Эту часть задания я выполню с особенным удовольствием.
За спиной Амбрози появился чей-то силуэт. Человек, одетый во все черное, подкрался бесшумно. В его правой руке угадывались очертания пистолета, который он медленно поднес к виску Амбрози.
— Уверяю вас, отец, — сказал кардинал Нгови. — Я тоже сделаю это с удовольствием.
— Что… вы здесь делаете?
— Пришел поговорить с вами. Опустите пистолет и ответьте на несколько вопросов. Потом можете уходить.
— Вам нужен Валендреа?
— А почему же еще вы до сих пор живы?
Мишнер затаил дыхание в ожидании ответа Амбрози. Когда он позвонил Нгови, он делал ставку на инстинкт самосохранения секретаря. Он подумал, что каким бы преданным слугой ни был Амбрози, если ему придется выбирать между собой и Папой, выбора у него не останется.
— Все кончено, Амбрози, — он указал на конверт. — Я прочел его. Кардинал Нгови прочел его. О нем уже знают слишком многие. Вы проиграли.
— И зачем это все нужно? — спросил Амбрози почти ровным голосом.
Он не хотел умирать и сейчас обдумывал предложение.
— Опустите пистолет — и все узнаете.
Опять надолго повисла тишина. Наконец рука Амбрози опустилась. Нгови подхватил оружие и отошел назад, не переставая держать священника на прицеле.
Амбрози посмотрел на Мишнера:
— Так вы были приманкой? Вы просто хотели заманить меня сюда?
— Вроде того.
Нгови шагнул вперед.
— У нас есть к вам вопросы. Помогите нам, и мы не будем вызывать полицию и требовать вашего ареста. Вы просто исчезнете. Хорошие условия, особенно учитывая, о чем идет речь.
— А о чем идет речь?
— Об убийстве отца Тибора.
Амбрози ухмыльнулся:
— Это блеф, и вы сами это прекрасно знаете. Просто вы вдвоем хотите свергнуть Петра Второго.
Мишнер не дал ему закончить:
— Нет, это вы хотите свергнуть Валендреа. Хотя это не важно. На вашем месте он сделал бы то же самое.
Безусловно, стоящий перед ним человек был замешан в смерти отца Тибора. Скорее всего, и был его убийцей. Но Амбрози достаточно умен, чтобы понять: условия игры поменялись.
— Ладно, — наконец произнес Амбрози. — Спрашивайте.
Кардинал опустил руку в карман куртки.
В его руке появился маленький невесомый магнитофон.
* * *
Мишнер помог Катерине войти в «Кёнигсхоф». Ирма Ран встречала их у входа.
— Все обошлось? — спросила пожилая женщина. — Я целый час места себе не нахожу.
— Все прошло нормально.
— Слава Богу. Я так волновалась.
У Катерины до сих пор кружилась голова, но ей уже было лучше.
— Я отведу ее наверх, — сказал Мишнер.
Он помог ей подняться на второй этаж. Оказавшись в комнате, она сразу спросила:
— Как там оказался Нгови?
— Я сегодня позвонил ему и рассказал все, что узнал. Он вылетел в Мюнхен и приехал сюда как раз перед тем, как я отправился в собор. Я должен был заманить Амбрози в церковь. Надо было найти место подальше от многолюдных торжеств. Ирма сказала мне, что в этом году в церкви не будет празднования. Нгови поговорил с приходским священником. Он ничего не знает, ему просто сказали, что ватиканским служащим ненадолго нужна его церковь. — Он знал, о чем думает Катерина. — Кейт, слушай, Амбрози не стал бы причинять никому вреда, пока не получил бы перевод Тибора. До тех пор он не был ни в чем уверен. Мы должны были этим воспользоваться.
— То есть я была приманкой?
— Мы вместе были приманкой. Только оказав ему открытое сопротивление, можно было заставить его рассказать все о Валендреа.
— Нгови хорошо повел себя.
— Он вырос на улицах Найроби и умеет не растеряться в трудной ситуации.
Он уложил ее в постель. Они полчаса говорили с Амбрози, записывая на пленку все, что им пригодится завтра. Катерина все слышала, теперь ей известно все — кроме третьего откровения Фатимы. Мишнер вынул из кармана конверт.
— Вот что отец Тибор прислал Клименту. Амбрози я отдавал копию. А оригинал у Нгови.
Прочитав, Катерина сказала:
— Это похоже на слова Ясны. Ты хотел отдать Амбрози десятое откровение Меджугорья?
Он покачал головой:
— Это не слова Ясны. Это слова Девы, сказанные в Фатиме, записанные Люсией дос Сантос в тысяча девятьсот сорок четвертом году и переведенные отцом Тибором в тысяча девятьсот шестидесятом.
— Ты шутишь! Ты понимаешь, что это значит, если оба послания совершенно одинаковы?
— Я понял это сегодня утром.
Он говорил тихо и спокойно и подождал, пока она осознает весь смысл услышанного. Они часто говорили о ее неверии. Но он не мог судить ее, поскольку сам был несовершенен.
«После которых в городе на семи холмах беспощадный судья начнет судить всех людей».
Может быть, Катерина первой из многих сможет судить сама себя.
— Неужели вернулся Господь?
— Невероятно. Но что это еще может означать? Как могло получиться, что два послания абсолютно одинаковы?
— Зная то, что мы знаем, мы скажем, что это невозможно. А скептики станут говорить, что мы специально подогнали перевод отца Тибора под слова Ясны. Скажут: это подлог. Оригиналы пропали, а свидетелей нет в живых. Правду знаем только мы.
— И, как и раньше, все решает только вера. Мы с тобой знаем, что произошло, а всем остальным придется поверить нам на слово. — Она покачала головой. — Похоже, Бог всегда будет оставаться тайной.
Мишнер уже подумал об этом. В Боснии Дева сказала ему, что он должен стать знаком для всего мира. Маяком, зовущим к покаянию. Но он помнил и другие Ее слова.
«Но не отказывайся от веры. В конце концов она — единственное, что у тебя останется».
— Есть одно утешение, — проговорил он. — Много лет назад я очень сокрушался, что нарушил обеты священника. Я любил тебя, но считал: то, что я делаю и чувствую, — грешно. А сейчас я знаю, что это не так. В глазах Бога это не так.
