114
Когда ему позвонил охранник, замгенсека тут же понял, что Вламинк что-то раскопал, по крайней мере напал на след. И на этот раз чиновник уже не был уверен, что сумеет выкрутиться. А ведь он, как ему казалось, принял все возможные меры предосторожности. Наверняка их кто-то предал. Это мог быть только Вэлдон или Робертс.
Он снова взялся за телефон и набрал личный номер французского министра внутренних дел.
Голос собеседника звучал сухо и резко.
— Сейчас не самое подходящее время, чтобы мне названивать.
— Вламинк и Маккензи что-то пронюхали.
На другом конце провода француз тяжело вздохнул:
— То есть?
— Они здесь и только что пытались проверить список посетителей за пятнадцатое июля.
— Заставьте их отступиться.
— Что, по-вашему, я могу сделать?
Министр помолчал.
— Послушайте, в конце концов, оба они превышают свои полномочия! Маккензи по идее сейчас на больничном, да и в любом случае — что он забыл в здании Совета ЕС? Что до Вламинка, он не получал официального задания. Отстраните его от службы, сославшись на серьезный дисциплинарный проступок, ну а я беру на себя Маккензи. А пока запретите им вход в здание.
— Это не так-то просто…
— Выпутывайтесь сами, старина! Вам известно, что поставлено на кон. Ваша и моя карьера. И больше не звоните мне по этому номеру.
Министр тут же повесил трубку.
Раздосадованный замгенсека стукнул кулаком по столу. Придется разбираться с этим делом самому. Он обхватил голову руками, задумался и решительным и быстрым шагом покинул кабинет.
Прежде всего предотвратить непосредственную угрозу. Время не терпит. Он поспешил на пост охраны здания Юста Липсия и потребовал, чтобы начальник службы заблокировал пропуск Вламинка.
— Чего я должен его лишить? Какого уровня допуска? — переспросил молодой агент, несколько удивленный таким необычным приказом.
— Всякого! Я немедленно прикажу отстранить его от службы. Отныне Вламинк не имеет доступа ни в одно помещение нашей инфраструктуры, понятно?
— Вас понял…
— Тогда поторапливайтесь.
Начальник службы безопасности открыл необходимое приложение в компьютере и с некоторым смущением исполнил приказ.
Замгенсека развернулся и отправился в северное крыло, прямо в кабинет Вламинка. Он поднялся на третий этаж и вошел не постучавшись. Внутри никого не оказалось. Он чертыхнулся и подошел к компьютеру. От того, что он увидел на экране, у него засосало под ложечкой.
Это был стоп-кадр с записи камеры наблюдения. Он без труда понял, что это такое. Видеозапись пресловутой встречи, состоявшейся 15 июля в конференц-зале на верхнем этаже. Он сидел рядом с французским министром, а напротив — четыре представителя стран ОПЕК.
Они воспользовались тем, что накануне многие видные политики прибыли в Париж на празднование Дня взятия Бастилии, чтобы на скорую руку устроить эту конфиденциальную встречу. Через несколько минут, как было ему известно, собрание завершится заключением секретного и совершенно незаконного договора. За соответствующую мзду оба европейца согласились отвернуться от Вэлдона, которому до тех пор оказывали тайное покровительство, и сделать все от них зависящее для провала «Проекта Рубедо», чем и объяснялось внезапное вмешательство в это дело ССЦ.
Испуганные экономическими последствиями открытия нового источника энергии, руководители ОПЕК, не желавшие утратить преимущества, которые давал им контроль над нефтью, решили использовать все имевшиеся в их распоряжении средства, лишь бы помешать Вэлдону или кому-либо другому использовать это вещество в промышленных целях. Для этого им понадобились только деньги. Очень много денег.
Постучав по клавишам, замгенсека закрыл приложение. Но он понимал, как это глупо. Бесполезно. Наверняка уже слишком поздно…
На лбу у него выступили капли пота, а внутри все похолодело. За какие-то несколько минут его жизнь покатилась под откос, и это ощущение падения, крушения было чудовищным. Ему вспомнилось его прошлое, его безупречный карьерный путь, а потом эта глупая, роковая ошибка… Как ему хотелось все исправить, переписать историю заново! Но историю не перепишешь. Человеческая свобода начинается с возможности выбора. И заканчивается невозможностью его отменить.
Мысли стремительно проносились в его голове. Бежать. Вот единственный выход. Деньги хранятся на офшорном счете. Если он вовремя покинет Бельгию, у него останется шанс начать жизнь с чистого листа где-то в другом месте. Не о таком будущем он мечтал, но все лучше, чем гнить в тюрьме.
Пятидесятилетний чиновник вскочил и направился к двери.
Он даже не станет заходить в свой кабинет за вещами. Дорога каждая секунда.
С сильно бьющимся сердцем он сбежал вниз по лестнице, от страха едва держась на ногах. В спешке он не замечал попадавшихся ему навстречу коллег, а то и вовсе расталкивал их. Но, оказавшись в просторном вестибюле, понял, что опоздал.
Маккензи и Вламинк стояли плечом к плечу в окружении трех агентов спецслужб. Заметив его издалека, они показали на него пальцем, и он понял, что бороться бесполезно. Ему конец. Можно распрощаться с политической карьерой, с Европейским союзом и зданием Юста Липсия. Отныне ему предстояло ходить только по тюремным коридорам. Долгие-долгие годы.
На следующий день, едва добравшись до Парижа, Ари не смог дозвониться Мари Линч. После ее последнего звонка в Эквадор он ничего о ней не слышал и уже начинал беспокоиться.
Все еще осунувшийся, с перевязанной рукой, Маккензи торопливо вышел из дома, где жила Мари. Предположив, что она попросту не хотела отвечать на его звонки, он отправился к ней и, когда на его стук никто не откликнулся, в панике взломал дверь, но в квартире никого не оказалось. Оставалась последняя надежда: молодая женщина могла быть в квартире своего отца, Чарльза Линча, в нескольких кварталах отсюда.
Спеша по залитым солнцем парижским тротуарам, Ари невольно вспоминал все, что ему довелось пережить за последние несколько месяцев. Даже не верилось, что все закончилось.
В ЦУВБ он до сих пор не вернулся, да ему и в голову не пришло тянуть одеяло на себя, так что все лавры достались агенту ССЦ. В глубине души Ари был только рад, что не ему, а бельгийцу придется составлять нескончаемые рапорты и проходить через бесчисленные опросы.
Впрочем, события разворачивались быстрее, чем они предполагали. Всего через несколько часов после задержания замгенсека французского министра внутренних дел арестовали у него дома как раз в тот момент, когда он собирался скрыться. Для Ари это было едва ли не важнее всего. Конечно, Доктор был опасным преступником и «просветленным», но Ари не мог не понимать, что заместитель генерального секретаря и министр в конечном счете причиняли еще больший вред, потому что прикрывались общественными институтами и злоупотребляли доверием, оказанным им целыми нациями.
Одно он знал наверняка: годами копившееся возмущение против министра наконец-то улеглось в его душе, и это давало повод для особого удовлетворения. Раз в кои-то веки правосудие оказалось на его стороне.
Что до Робертса, то он, без сомнения, проведет остаток жизни за решеткой.
И наконец, всего через несколько часов после того, как СМИ узнали о скандале, было принято решение о роспуске МФП. Последствия наверняка окажутся катастрофическими для имиджа гуманитарных ассоциаций. И это, безусловно, позволит навести хоть какой-то порядок в их деятельности.
Разумеется, останется еще много вопросов и белых пятен. Все ли сообщники Вэлдона будут опознаны и арестованы? Он получал поддержку от многих неизвестных меценатов, и вряд ли когда-нибудь удастся составить их точный список. Кому отойдут территории, захваченные МФП? Действительно ли существуют, как предполагали члены «Summa Perfectionis», значительные запасы таинственного кристалла Рубедо? И, если это так, как бы повлияло их открытие на геополитическое будущее планеты? Или образец, имевшийся у Вэлдона, был уникальным? Во всяком случае, завзятому скептику Маккензи гипотеза об обломке метеорита, выдвинутая Эриком Левином, представлялась наиболее вероятной.
Странные обстоятельства смерти Доктора вряд ли найдут общепринятое объяснение. Те, кто верит в дьявола, увидят в этом еще одно доказательство явления самовозгорания, которое грозит человеку, нарушившему договор с Сатаной, и прочей бредятины. Что лишь будет способствовать созданию легенды об августейшем просветленном Вэлдоне. Ученый высказал бы другие предположения, нашел бы рациональное объяснение, связанное с фотогальваническими свойствами кристалла, вызвавшего взрыв водорода, содержащегося в клетках человеческого тела… «Что-нибудь в этом роде», — подумал Маккензи.
