— О, это совсем не обязательно, — сказал Гленда.
— Я католик, — ответил Майло. — Стоит мне оказаться в религиозном учреждении, и у меня сразу же возникает желание сделать пожертвование.
Гленда хихикнула. Так смеются маленькие девочки. Но почему-то это не показалось Майло неуместным.
— Ну, тогда заходите почаще. Нужда в пожертвованиях есть всегда. Итак… Эдгар сказал, что вы пришли по личному вопросу?
— В некотором смысле, — ответил Майло. — Тут смешалась работа и личное — то, о чем я хотел с вами поговорить, необходимо сохранить в тайне.
Гленда наклонилась вперед, и ее грудь коснулась поверхности стола.
— Конечно. Так в чем же дело, дорогой?
— Ко мне это не имеет отношения, — сказал Майло. — Во всяком случае, непосредственно. Но я оказался вовлечен в расследование весьма щекотливой истории. Возникло одно имя, и я выяснил, что оно связано с вашей миссией. Речь идет о Вэнсе Коури.
Гленда откинулась на спинку кресла, и оно жалобно заскрипело.
— Сын или отец?
— Сын.
— Что он сделал?
— Похоже, вы не удивлены.
В моменты покоя лицо Гленды оставалось гладким — ничто так не заполняет морщины, как жир. Но теперь они появились в уголках рта, глаз и даже на лбу.
— Это может повлиять на судьбу миссии?
— Не думаю. Я бы никогда не стал ставить вас в тяжелое положение, преподобная.
— О, я знаю, Майло. Вы всегда были очень добры. Никогда не жалели времени, чтобы доставить к нам заблудшие души. То, как вы держали их за руки, как вы с ними обращались…
— Я лишь пытался очистить улицы, а вы всегда были здесь. Боюсь, религия не имеет к этому никакого отношения.
— О, думаю, вы ошибаетесь, — возразила Гленда. — Мне кажется, из вас вышел бы прекрасный священник.
Майло почувствовал, что краснеет. Ничего себе.
— Коури, сын… — продолжала между тем Гленда Стивенсон. — Когда мы с Фредом сюда перебрались, нас мучили сомнения. Мы немало времени провели в этом районе и прекрасно знали его отца — все обитатели Скид-роу слишком хорошо его знали.
— Владелец трушоб.
— Владелец трущоб и очень злой человек — он никогда не давал нам ни цента, а мы не раз просили его о помощи. Вот почему мы очень сильно удивились, когда через несколько месяцев после его смерти к нам пришло письмо от его адвоката, в котором говорилось, что он завещал нам свой отель для создания в нем миссии. Боюсь, наша первая реакция была не самой лучшей.
— И ничего удивительного, — заметил Майло.
— Вот именно. Отец… нет, я не стану плохо говорить о мертвых. Отмечу лишь, что благотворительность никогда не была его сильной стороной. А уж о тех, кого он нанимал на работу… Они нам ужасно мешали. Его сын оставил прежних работников.
— О ком вы говорите?
— О сердитых парнях из восточного Лос-Анджелеса, — ответила Гленда.
— Какая-то банда? — спросил Майло. Она покачала головой.
— Ну, до вас же должны доходить разные слухи. Восемнадцатая улица, мексиканская мафия, семья Нуэстра. Я точно не знаю. Но кем бы они ни были, всякий раз, когда они показывались на улицах, они пугали наших людей. Иногда мексиканцы требовали денег, угрожали.
— Физически?
— Изредка кого-то избивали. Но по большей части просто угрожали — взгляды, злобные шутки, ругань. Полагаю, они чувствовали себя в этом районе хозяевами. Мистер Коури — отец — использовал их в качестве сборщиков платы за жилье. Когда его сын предложил здание для миссии, мы сразу потребовали, чтобы его люди держались подальше от наших подопечных. Тогда мы предполагали, что он сохранит два других отеля, и нам не хотелось такого отвратительного соседства. Его адвокат заверил нас, что наше пожелание будет выполнено, сказал, что Коури намерен снести два других отеля и построить на их месте площадки для парковки. Все произошло удивительно быстро. Наш адвокат поговорил с его адвокатом, мы подписали бумаги. Мы с Фредом ждали, когда появится какой-то скрытый мотив, но наш адвокат объяснил, что у сына возникли проблемы с налогом на наследство, и такое использование «Гранд ройял» помогло ему их решить.
— Стоимость отеля завысили?
— Нет, — покачала головой Гленда. — Мы с Фредом не стали бы участвовать в таких делах. Более того, мы потребовали разрешения взглянуть на недавние сделки по недвижимости в нашем районе — оказалось, что все в порядке. «Гранд ройял» стоил приблизительно вдвое больше каждого из двух других отелей, так что вопрос о налогах разрешился. Впрочем, Коури пришлось продать кое-что еще. Отец владел довольно приличной собственностью. Однако три отеля он в свое время приобрел вместе, провернув выгодную сделку с муниципальными властями. Расставшись с «Ройял», младший Коури выплатил налоги.
— Таким образом, Коури совершил богоугодное дело, — заметил Майло.
— Забавно, не правда ли? Отец нажил огромные деньги, притесняя бедняков, а потом часть его доходов пошла на поддержку бездомных.
— Благополучный конец, преподобная. Такое встречается довольно редко.
— Вот тут вы ошибаетесь, Майло. Нужно просто знать, где искать.
Майло поговорил с Глендой еще немного, положил пару банкнот в коробку для пожертвований, несмотря на ее протесты, и ушел.
Вэнс Коури выполнил свое обещание — миссию не беспокоили мексиканские бандиты. К тому же после того, как два других отеля снесли и на их месте построили пар-ковочные площадки, нужда в выбивании ренты отпала.
Однако информация о бандитах заинтересовала Майло. Проезжая мимо парковок, он обратил внимание на обслуживающий персонал — бритые головы, угрюмые лица. И татуировки, которые он заметил, даже не выходя из машины.
Манера поведения Вэнса Коури вполне соответствовала образу насильника: грубый, энергичный, с удовольствием унижающий собеседника. Да и его окружение дополняло образ: большие дорогие автомобили, яркая краска, фотографии женщин, покорно занимающихся оральным сексом. Растерзанный «порше».
Довершал картину безнравственный отец: Коури с детства учили брать все, что он пожелает. Если добавить сюда приятелей, разделяющих его пристрастия, то Джейни Инголлс становилась кроликом, попавшим в волчье логово.
Младшего Коури не заинтересовало мое предложение. Неужели он действительно посчитал «севилью» старой рухлядью? Или парковочные площадки приносят ему такой значительный доход, что автомастерская для него — всего лишь развлечение? А может, прикрытие… для бандитов.
Я ехал в город и размышлял о рассеченном на две части «порше». Показательное потрошение. Радость уничтожения. Возможно, я склонен к преувеличению, но те несколько минут, что я провел в обществе Коури, ужасно меня утомили, вызвали чувство отвращения, и теперь я постоянно посматривал в зеркало заднего вида, хотя успел довольно далеко отъехать от его мастерской.
Вернувшись домой, я представил себе вечеринку, состоявшуюся двадцать лет назад: неожиданная встреча Джейни с Коури в окружении шумной компании, узнавание — удовольствие Коури, ужас Джейни.
Он берет ситуацию под контроль. К нему присоединяются члены «Королевской рати».
В том числе и те члены клуба, которые отличались от остальных?
Картины из галереи Николаса Хансена, помещенные на его сайте, оказались натюрмортами. Роскошные, испускающие свет фрукты и цветы были изображены удивительно тщательно. Работы Хансена разительно отличались от изуродованного корпуса «порше». Однако искусство не спасает от зла. Караваджо убил человека во время ссоры, а Гоген спал с юными гаитянскими девочками, зная, что заражает их сифилисом.
И все же создавалось впечатление, что Ник Хансен избрал не тот путь, что его соратники по клубу, а любые отклонения всегда меня завораживали.
Было уже почти три часа, наверное, нью-йоркские галереи закрылись, однако я все равно позвонил. Мне ответил молодой женский голос. В прошлый раз, когда я пытайся что-то выяснить, я разговаривал с пожилой женщиной, значит, появился шанс узнать что-нибудь новое.
Я представился коллекционером рисунков старых мастеров. Рассказал, что у меня кончились места, где рисунки защищены от воздействия солнечного света, и решил перейти на масло.
— Вы интересуетесь полотнами старых мастеров? — спросила молодая женщина.
— Ну, это мне не по карману, — с сожалением ответил я. — Но на меня произвели впечатление некоторые современные художники, работающие в том же стиле. Например, Николас Хансен.
— О, Николас просто великолепен.
— И его не пугает традиционный подход, — заметил я. — Вы не могли бы немного рассказать о нем — он получил академическое образование?
— Ну, он закончил Йель, — ответила она. — Однако нам всегда казалось, что Николас вышел за пределы академической живописи. У него своеобразное восприятие мира, и он очень необычно использует свет.
