— Сожгли, — сдавленно проговорил Майло. — А что он делал в Уоттсе?
— В газете ничего об этом не сказано. Кстати, статья напечатана в газете Сакраменто. А детектива убили в Лос-Анджелесе. Но в газетах Лос-Анджелеса ничего нет.
— А где именно в Уоттсе его убили? Я прочитал адрес.
Никакого ответа.
— Ты меня слушаешь?
— Да… ладно, встречай меня в Беверли-Хиллз через час. Пришло время насладиться искусством.
Зеленый «БМВ» Николаса Хансена стоял перед домом на Северной Роксбери-драйв. Вдоль улицы были высажены вязы, которым приходилось бороться за выживание. Некоторые деревья сдались, и их почерневшие ветки отбрасывали черные тени на чистые тротуары. В Беверли-Хиллз царила обычная тишина, которую нарушали лишь садовники, подравнивающие траву на лужайках перед роскошными особняками.
Майло сидел в новой взятой напрокат машине — серый «олдсмобиль» — в шести домах к северу от ничем не примечательного особняка Хансена. К моменту, когда я выключил двигатель, Майло успел подойти к моей машине.
— Новые колеса, — заметил я.
— Разнообразие — мой девиз, — проворчал он. Бледное лицо Майло блестело от пота.
— Что заставило тебя сменить автомобиль?
— Входя в контакт с Хансеном, мы сильно рискуем. Если он продолжает общаться с прежними приятелями, нам следует ждать серьезных неприятностей. Если нет, мы можем не извлечь из беседы ни малейшей выгоды.
— Но ты решил с ним встретиться.
Майло вытащил носовой платок и вытер лоб.
— Мы зашли в тупик. К тому же я не говорил, что поступаю умно.
Мы подошли к владениям Хансена. Майло прищурился и заглянул в окошко «БМВ».
— Чисто. Он содержит машину в отличном состоянии. Когда Майло остановился возле двери и нажал кнопку
звонка, мне показалось, что ему хочется что-нибудь сломать.
Дверь открыл сам Николас Хансен в старых черных брюках, белых кроссовках, с немного рассеянным выражением лица. На пальцах виднелись следы коричневой и красной краски, но других указаний на его профессию я не заметил. Он оказался высоким и худощавым, с неожиданно пухлым лицом, и выглядел скорее на пятьдесят, чем на сорок. Мягкая шея, глаза цвета речного ила, сероватый рот, окруженный морщинами, лысый череп с синими венами и жалкими остатками волос. Кризис среднего возраста успел согнуть его плечи. Мне он почему-то показался похожим на разочаровавшегося адвоката, взявшего выходной.
Майло показал полицейский жетон, и мутные глаза Хансена оживились. Однако голос у него оказался тихим и невнятным.
— Полиция? А в чем дело?
Я стоял за спиной Майло, но все же ощутил пары алкоголя в дыхании Хансена.
— Средняя школа, — сказал Майло, его голос прозвучал резко, и он даже не добавил смягчающего «сэр».
— Средняя школа? — Хансен заморг amp;ч, и испачканные пальцы левой руки коснулись лысого черепа, словно на него обрушился приступ мигрени.
— «Королевская рать», — добавил Майло.
Хансен опустил руку и потер пальцы, счищая краску.
— Не понимаю, о чем вы говорите — я работаю.
— Это важно, — сказал Майло, продолжая держать перед собой руку с полицейским жетоном и вынуждая Хансена сделать шаг назад.
— «Королевская рать»? — спросил Хансен. — Но это же было очень давно.
Майло тут же заполнил пространство, освобожденное Хансеном.
— Тот, кто забывает прошлое, обречен проживать его снова и снова.
Рука Хансена метнулась в сторону и вцепилась в дверь. Он покачал головой:
— Я вас не понимаю, джентльмены.
Он был проспиртован насквозь, а по сизому носу можно было изучать капиллярную сеть.
— С радостью вам все поясню, — заявил Майло, повернул руку с жетоном, и солнечный свет отразился от его полированной поверхности. — Полагаю, вы не хотите вести разговор на виду у всех?
Хансен отступил еще на шаг. Майло был всего на дюйм выше, но ему каким-то образом удалось еще сильнее увеличить разницу в росте.
— Я художник, и моя работа в самом разгаре, — продолжал возражать Хансен.
— А у меня в разгаре расследование убийства.
Рот Хансена приоткрылся, и мы увидели неровные пожелтевшие зубы. Он со стуком захлопнул рот, посмотрел на часы, а потом оглянулся через плечо.
— Я большой поклонник живописи, — сообщил Майло. — Особенно немецкого экспрессионизма — в нем столько тревоги.
Хансен посмотрел на него и вновь отступил. Майло продолжил странный танец, вновь оказавшись всего в нескольких дюймах от растерянного лица Хансена.
— Надеюсь, это не займет много времени, — пробормотал Хансен.
В доме оказалось прохладно и сумрачно, сильно пахло камфарой. Керамические плитки, которыми был вымощен коридор, переходили в узкую лестницу с бронзовыми перилами. Потолок высотой в тринадцать футов пересекали резные дубовые балки, успевшие покрыться трещинами и почернеть. Стены были вручную оштукатурены в темные оттенки желтого. Часть небольшого размера окон украшали витражи со сценами из Нового Завета, что и создавало сумрачную атмосферу. Сквозь цветные панели внутрь проникали радужные блики. Тяжелая, темная и неуклюжая мебель. Никаких произведений искусства на стенах. Помещение напоминало запущенную церковь.
Николас Хансен показал на продавленный диван, обитый грубой декоративной тканью, а сам уселся в старое кожаное кресло и сложил руки на коленях.
— Я действительно не понимаю, чего вы хотите.
— Давайте начнем с «Королевской рати», — предложил Майло. — Вы ведь помните о ней?
Хансен посмотрел на дешевые электронные часы с черным пластиковым ремешком.
— У вас сегодня напряженный день? — поинтересовался Майло.
— Я буду вынужден прервать разговор с вами, если моя мать проснется. Она умирает от рака толстой кишки, а у сиделки сегодня выходной.
— Сожалею, — сказал Майло, но я не услышал в его голосе сочувствия.
— Ей восемьдесят семь, — сказал Хансен. — Я родился, когда ей было сорок пять. Меня всегда мучил вопрос, как скоро я стану сиротой. — Он поправил рукав рубашки. — Да, я помню «Королевскую рать». Но почему вы пытаетесь связать меня с ними после стольких лет?
— Ваше имя всплыло во время расследования. Хансен вновь продемонстрировал желтые зубы, в глазах
отразилась напряженная работа мысли.
— Мое имя всплыло в процессе расследования убийства?
— Весьма отвратительного убийства.
— Вы говорите о недавнем событии? Майло скрестил ноги.
— Дело пойдет быстрее, если вопросы буду задавать я. Другой бы ощетинился. Однако Хансен сидел смирно,
как послушный ребенок.
— Да, конечно. Просто… «Королевская рать» была глупой школьной выдумкой.
Его голос звучал все более невнятно, взгляд устремился к потолочным балкам.
Уступчивый человек. К тому же он успел немало выпить, что облегчало задачу Майло.
Майло вытащил блокнот. Когда он щелкнул колпачком ручки, Хансен вздрогнул.
— Начнем с самых простых вещей. Вы были членом «Королевской рати»?
— Я бы хотел знать, как вы… не имеет значения, давайте побыстрее с этим покончим, — сказал Хансен. — Да, я являлся членом клуба. Последние два года обучения. Мой отец работал в «Стандард ойл», и мы часто переезжали, жили на Восточном побережье. Когда мне оставалось учиться два года, отца перевели в Лос-Анджелес, и мы поселились в Вествуде. Этот переезд сбил меня с толку. Да и возраст тяжелый — вы меня понимаете? Я злился на родителей, которые заставили меня оторваться от привычной обстановки, потерять прежних друзей. Я всегда был послушным сыном — единственный ребенок, рано повзрослевший. Наверное, мне захотелось вырваться из-под родительской опеки, и «Королевская рать» показалась прекрасным средством.
— Почему?
— Потому что они были настоящими бездельниками, — ответил Хансен. — Дети богатых родителей, которые только и делали, что напивались и употребляли наркотики. Школа стала лишь средством для создания вполне законного клуба — ведь отец одного из них владел недвижимостью и позволил школе использовать пустующие территории для сбора средств — мытья машин, продажи выпечки, ну и тому подобное. Однако члены клуба участвовали только в вечеринках.
— Отец, владеющий недвижимостью, — задумчиво проговорил Майло. — Вэнс Коури.
— Да, отец Вэнса.
Голос Хансена стал громче, стоило ему произнести слово «отец», и Майло ждал, когда последует продолжение. Однако Хансен молчал, и тогда Майло спросил:
— Когда вы в последний раз видели Вэнса Коури?
— На выпускном вечере в средней школе, — ответил Хансен. — С тех пор я не поддерживал связи ни с кем из них. Вот почему ваш визит меня удивил.
Он вновь посмотрел вверх. Однако Майло никак не отреагировал на попытки Хансена избавиться от незваных гостей.
