По словам Мэта, огромное дерево упало на единственную дорогу, ведущую в поселок. Она может быть заблокирована несколько часов, возможно и всю ночь. «Сегодня никто не попадет в поселок и не выедет из него».
Если Мэт считает, что поселок отрезан, он не станет просить помощи. Он дождется утра, тогда приедет подкрепление, и они арестуют Клайва Вентри. Но Мэт не знает о другой угрозе, о еще большей опасности, таящейся в поселке. Не знает об Альфреде. А что, если Мэт решит еще раз осмотреть дом Уитчеров?
Ладно. Есть еще вариант. Я могу отправиться в ближайший полицейский участок, сдаться дежурному и убедить полицию в том, что Альфред представляет настоящую опасность. Они должны немедленно отправиться в поселок.
А если мне не поверят? А что, если со мной не захотят разговаривать? А что, если меня запрут в камере на несколько часов?
Мэт сказал: никто не попадет и никто не выедет. Он вырос в поселке, еще мальчишкой играл в округе. Но, по-видимому, он последние четыре года не совершал ежедневных пробежек вокруг поселка, не изведал все дороги, тропинки, тропочки и горные тропы. Он не проводил целые выходные над картами, пытаясь отыскать новые пути, где возможность встречи с человеком равняется нулю. Он не раскатывал каждую неделю по полям, лесам и долинам в поисках раненых животных.
Я знала все старые проселочные дорога, многие из которых теперь не используются, все горные троны, тропинки, где можно проехать только на велосипеде или пройти пешком. Знала, какие реки судоходны, где можно проехать на обычной машине, где только на полноприводной, а где автомобиль вообще не пройдет. Знала кратчайший путь из пункта А в пункт Б, знала такие пункты А и Б, о которых никто и не догадывался. Несмотря на заверения Мэта, я не сомневалась: чтобы попасть в поселок, не обязательно ехать по основной дороге.
Не доезжая километров трех до поселка, я свернула на старую проселочную дорогу, ведущую к заброшенному меловому карьеру. Я направлялась на север, по хорошо знакомому мне пути. Я ездила здесь совсем недавно, когда мы с Крэгом и Саймоном спасали лебедя-шипуна.
Конечно, ехать днем в хорошую погоду с двумя подручными-мужчинами — одно дело, и совсем другое — ехать одной, в грозу, когда тьма сгущается с каждой секундой.
Дорога к карьеру тянулась почти на километр, последние метров двести она совсем заросла вереском и утесником. В конце дороги стояли полуразвалившиеся лачуги, где когда-то рабочие хранили инструменты, и в склоне холма зияла огромная дыра — все, что осталось от старой горной выработки. Я не собиралась здесь задерживаться. Слева от меня находились массивные железные ворота, запертые на навесной замок. Обычно, когда мы ездили по этой дороге, брали с собой ключ, которого сегодня у меня не было, но подобные мелочи не могли меня остановить.
Три дня назад мы заметили в заборе прогнившую секцию, всего в нескольких метрах от ворот. Терновник по ту сторону забора был негустым. Я развернула машину таким образом, чтобы она оказалась как раз напротив прогнившей секции, и, прежде чем протаранить ее «лендровером», переключила двигатель на первую передачу и убедилась, что колеса достаточно хорошо держат на дороге.
Когда я притормозила у забора, собираясь с духом, невольно вспомнила ту ночь, когда мы стояли с Мэтом у ворот дома Уитчеров. Я напомнила ему: «Хода нет». Он усмехнулся и достал ключ, которым за считанные секунды открыл замок. «Теперь есть», — сказал он, осклабившись. Я вжала в пол педаль газа, «лендровер» рванулся на забор и с ужасным треском протаранил его. На секунду обломки деревянного штакетника взметнулись перед лобовым стеклом, я услышала, как кусты стали царапать днище автомобиля, потом планки отлетели в сторону и я оказалась по ту сторону забора. «Теперь есть», — сказала я себе, но мне было не до смеха.
Еще с километр я ехала по лесу. Это была старая буковая роща, некоторые деревья достигали больше двадцати метров в высоту. Этим вечером они раскачивались, словно одержимые, сильно наклоняясь к земле. Обычно говорят, что деревья шелестят или шепчутся. Сегодня они выли и кричали на меня, а ветер рвал их кроны, обламывал ветви, гнул стволы деревьев, которые за свою жизнь пережили множество гроз и ураганов. Я бы не стала ставить деньги на кон, что всем им удастся выстоять этим вечером.
Сломанные ветки падали на «лендровер», барабанили по крыше, по крыльям, ударялись о лобовое стекло, чуть не разбивая его. Один раз мне даже пришлось резко затормозить, чтобы не врезаться в рухнувшее дерево. Ему было, наверное, лет триста — огромный ствол и густое переплетение ветвей, распластавшихся по земле подобно паутине. Я сдала назад и объехала его.
Я ехала через буковую рощу, прекрасно понимая, что «лендровер» получил серьезные повреждения и мне придется это как-то объяснять. Но потом вспомнила, что меньше всего меня должно волновать объяснение с начальством. Теперь ехать стало чуть легче, но опять начался проливной дождь, видимость была никудышная, земля размокла. Если я застряну, все кончено.
Но «лендровер» был сконструирован именно для такого бездорожья, и я не застряла. Я проехала еще в одни ворота, на этот раз не запертые, и оказалась на земле Клайва Вентри. В этом месте дорога разветвлялась. Если бы я повернула налево — приехала бы к реке, как когда мы ехали с Крэгом и Саймоном, чтобы спасти лебедя. По ней можно было попасть в поселок, но у меня была надежда отделаться малой кровью. Поэтому я погасила фары и повернула направо, направляясь вверх по холму. Проехала по одному полю, потом по другому, размером побольше. Теперь я была в непосредственной близости от усадьбы. Дом был погружен во тьму. Чтобы выехать на дорогу в поселок, нужно было пересечь лужайку, примыкающую к торцу дома Клайва. Поэтому я остановила машину и выбралась наружу.
На секунду окружающий меня пейзаж озарила молния, мне показалось, что стало видно как днем, и я почувствовала себя беззащитной. Потом опять все погрузилось в темноту и послышались раскаты грома. Буря усиливалась.
Я обежала машину и открыла задний откидной борт. Никогда не знаешь, куда тебя вызовут и кого надо будет спасать, поэтому в наших «лендроверах» всегда имеются веревка, проволока, фонари, необходимые инструменты и лекарства. Я взяла самый мощный фонарь, свою медицинскую сумку, бинокль, острый нож и гаечный ключ. После этого направилась в сторону дома, чувствуя естественное желание, свойственное всем живым существам: сесть на корточки и сжаться, укрываясь от бури, — но я заставила себя продолжить путь.
К этому моменту дождь напоминал уже тропический ливень, струи с шумом падали с неба, и мне пришло в голову, что тайпан, окажись он на свободе, чувствовал бы себя в такой ливень как дома. Интересно, где он теперь? Спрятался где-нибудь в доме? Или притаился в кустах? Я тут же пожалела, что не надела вместо кроссовок прочные сапоги, желательно выше колен.
В нашем поселке не было уличного освещения, и с наступлением ночи все погружалось во тьму. Можно было рассчитывать только на фонари во дворах соседей. Обычно этого достаточно, но сейчас ни одна лампочка не горела — и в нашем поселке пропало электричество. Я прокралась мимо дома, пробежала через сад перед домом. Вокруг сада разрослась тисовая изгородь, но я была уверена, что смогу пробраться сквозь нее. По ту сторону изгороди передо мной виднелись лишь темные очертания домов. Я опять кинулась бежать, беспрестанно оглядываясь по сторонам. Сегодня меня не застанет врасплох Аллан Кич с дружками — да и никто другой, если уж на то пошло.
Я пересекла лужайку, не смогла побороть дрожь, когда увидела еще более густую темноту под мостом, и решила, что никакая сила на земле больше меня туда не загонит. Вокруг не было ни души. Я вбежала на холм, за которым был мой дом, и перед самой Бурн-лейн повернула и припустила по узкой, обсаженной лаврами аллее, ведущей к дому Мэта. У дома стояла машина, зеленый «хэтчбек». В окне рядом с входной дверью мерцала свеча. Я постучала в дверь и услышала звук шагов по кафельному полу. Звук отодвигаемой задвижки. Дверь медленно приотворилась.
— Я не смогла тебе дозвони… — начала я и смолкла на полуслове.
— Здравствуйте, — приветствовала меня женщина, стоящая на пороге дома Мэта, словно прекрасный страж у тех ворот, за которые мне путь заказан. — Вы ищете Мэта?
Мне удалось кивнуть.
— Ему пришлось уйти, — сказала она. — Но он должен был уже вернуться. Я приготовила ужин.
Что-то внутри меня встрепенулось, что-то, вызывающее растерянность и наводящее ужас, но я была вынуждена погасить зарождавшуюся панику, не то она могла разрастись и поглотить меня.
— Он сказал куда? — прохрипела я.
— Зайдите на минуту, на улице льет как из ведра.
Она отошла от двери, и мне ничего не оставалось, как принять ее приглашение. За несколько секунд я успела заметить, что у Мэта большая прихожая, стены отделаны камнем. Горел камин, плитки на полу были старыми и потрескавшимися, а вот картины на стенах — на удивление современными. А сама я не могла оторвать глаз от женщины, от которой пахло сандаловым деревом и индийскими пряностями. Она была довольно высокой, стройной как тростинка, с копной рыжих вьющихся волос.
