— Человек, страдающий дислексией?
— Нет. Мой муж.
Париж, 16 часов
— Я получил письмо от Сириль! — воскликнул Тони.
Мари-Жанна, дремавшая в кресле в комнате Нино, подскочила.
— Что она пишет?
Тони прочел сообщение и побледнел.
Срочно. Обнаружила данные о детях из Сураттхани. Их используют как подопытных кроликов на острове Кох Нанг Юань. Рама и Пот Супачай — во главе всего. Они убили профессора Арома. Свяжитесь с полицией. Целую. Сириль.
— Что это еще такое? — спросил Нино.
— Не знаю, — ответил Тони, — но последняя фраза написана четко и ясно. Нужно предупредить полицию.
— Что будем делать?
— Достаточно связаться с посольством Франции в Бангкоке, — сказала Мари-Жанна. — Я могу позвонить, если хотите.
— И что ты им скажешь? — поинтересовался Тони.
Девушка решительно вздернула подбородок.
— Буду импровизировать.
* * *
Рама Супачай не знал, сколько времени пробыл без сознания. Вдруг над ним вспыхнула лампа. Яркий белый свет. Он заморгал, ослепленный, и увидел человека, расположившегося как раз между ним и лампой. Это был мужчина.
— Сразу все оговорим, — сказал незнакомец. — На острове все спят. Снаружи ураган. Можешь не кричать — никто тебя не услышит. Поэтому советую быть любезным и сотрудничать с нами. Договорились?
Исследователь кивнул. Это какой-то кошмар… Он слышал, что мужчина что-то делает над его головой и вдруг увидел в десяти сантиметрах от лица краниотом.
— Этой штукой ты делаешь дырки в головах детей, верно? — сказал мужчина.
Послышался шум, от которого кости в черепе Супачая отчаянно завибрировали.
— Я сниму скотч с твоего рта, — произнес мужчина, — но если ты закричишь, я заставлю тебя страдать. А мне лично будет по барабану.
Сириль, прислонившись к двери лаборатории, держалась поодаль. Она наблюдала за Жюльеном, одновременно очарованная и ошеломленная. В его взгляде смешалась жестокость и невинность. Она наблюдала и за Супачаем, который выглядел словно рыба, пойманная в сети. Жюльен нажал на педаль кресла, приподняв его на несколько сантиметров. Лезвие краниотома оказалось как раз над правым глазом Супачая. Жюльен включил аппарат. Снова послышался звук, словно работала бормашина, — пронзительный, невыносимый. Мозг Рамы был переполнен адреналином. Его надпочечники активно выделяли кортизол, гормон стресса. Он почувствовал, как по его правой штанине потекла теплая жидкость.
— Я объясню тебе, что происходит, — продолжал Жюльен. — Ты психически больной человек, калечащий детей. Если ты умрешь, ни мне, ни доктору Блейк ничего за это не будет. Но я хочу, чтобы ты жил. В надежде, что однажды состоится суд над тобой. Если ты заговоришь, то получишь такую возможность.
Супачай был охвачен ужасом. Этот тип был сумасшедшим…
В кругу света, отбрасываемого лампой, показалась Сириль.
— Верьте ему, профессор. Это один из моих пациентов. Если вы его разозлите, я не смогу его удержать.
Исследователь бросил на нее испепеляющий взгляд.
Она стояла перед ним, скрестив на груди руки.
— Мой муж работает с вами, не так ли?
Супачай медленно кивнул.
— Что он делает для вас?
— Он… помогает мне с разработкой нового лекарства.
— Какого?
— Молекулы, которая действовала бы наподобие лазера.
— Что он получает взамен?
— Деньги.
— Сколько?
— Много.
— От кого?
Сириль говорила металлическим голосом, отрывисто, без тени сожаления.
Он молчал, и Жюльен включил краниотом. Супачай увидел, как лезвие рассекает воздух возле его глаза.
— Остановитесь, пожалуйста! Я все расскажу.
— Лучше сделать это! Сомневаюсь, что с одним глазом тебе будет легче рассматривать всякие штучки под микроскопом…
Сириль, подавив улыбку, продолжала:
— От кого он получает деньги? Кто финансирует исследования? Кто покупает оборудование?
Рама выдавил из себя:
— Мой двоюродный брат, Пот.
— Чем он занимается?
— Перевозками… детей.
— Конкретнее! — приказал Жюльен, нервничая. — Откуда берутся эти дети?
— С улицы. Из Кох Самуй, Кох Тао, Пхуке.
— Вы их увозите?
— Да. Люди из Лиги делают так, чтобы они исчезли. А затем привозят их сюда.
— И вы испытываете на них свое лечение?
— Да.
— Сколько это уже продолжается?
— Семь лет.
— Если операция проходит успешно…
— Дети забывают свое уличное прошлое. Лечение делает их податливыми и сговорчивыми.
— И что вы делаете потом?
— Пот размещает их в семьях.
— С какой целью?
— Их либо усыновляют, либо они работают.
— И девочки?
— Им находят мужей…
— И все это за деньги, я так понимаю?
— В большинстве случаев, да.
— Вы продаете их, словно рабов… — констатировала ошеломленная Сириль.
— А остальные? — спросил Жюльен. — Те, которым ты сверлишь мозг? Что делают с ними?
— Я… Пот отправляет их в Китай. Там им также находят приют.
— Где?
Супачай замолчал и сжал зубы.
Жюльен нажал на педаль кресла, и оно приподнялось еще на несколько сантиметров. Лезвие, вращаясь вокруг, задело веко Рамы. Он закрыл глаза и взвыл:
— Прекратите!
Сириль и Жюльен встали по разные стороны кресла.
— Куда их отправляют? — закричал Жюльен.
— На заводы.
Сириль оперлась о кресло.
— Вы продаете их подпольным работодателям, верно?
Рама, вытаращив глаза, сглотнул слюну. Сириль продолжала:
— И… мой муж в курсе всего этого…
Супачай ничего не ответил, но по его взгляду она поняла, что попала в точку. Не дожидаясь ответа, она стукнула кулаком по креслу и зажала рот, чтобы не закричать. Сделав несколько глубоких вдохов, успокаиваясь, она спросила:
— Что произошло десять лет назад? Как мы с вами встретились?
Рама Супачай перевел дух.
— Во время конгресса. Вы были с мужем. Нас представили.
— Кто?
Супачай впервые улыбнулся.
— Санук Аром.
Сириль удивилась, но тут же все поняла. Аром? Конечно! Вот почему она увидела его во время сеанса гипноза. Она вцепилась в подлокотники кресла, чтобы не упасть. Помнил ли об этом профессор или из-за болезни Альцгеймера это воспоминание стерлось из его памяти? Этого она уже никогда не узнает…
— Хорошо. Нас представил Санук Аром. А дальше?
Рама воодушевился.
— Вы пришли ко мне как-то вечером с Аромом. В бар во дворце конгресса. И сказали, что интересуетесь моими исследованиями и хотели бы узнать больше о выборочном удалении воспоминаний.
— В каком состоянии я пребывала?
— В угнетенном, подавленном. Вы немало выпили перед этим…
Сириль нахмурилась.
— Дальше?
— Я в общих чертах объяснил вам свой метод, который к тому времени уже испытал на нескольких добровольцах и результаты которого были обнадеживающими.
— И?
— И вы сказали мне, что согласны принять в нем участие. Прямо сейчас.
— И вы согласились?
— Да.
Сириль вдруг почувствовала огромную усталость.
— Муж сопровождал меня?
— Да. Он не отходил от вас ни на шаг.
Сириль кусала губы, посматривая на Жюльена.
— Где фотографии, которые вы использовали для моего «лечения»?
На лбу Рамы Супачая выступили капли пота.
— В моем… ящике стола, в самом низу. Там несколько кассет. На одной из них наклейка с надписью «2000».
Жюльен не слушал его. Он уже покинул круг света, отбрасываемый лампой.
Сириль пристально посмотрела на тайского исследователя.
— Зачем вы это делаете?
— Я вам уже говорил.
Она подошла ближе.
— Я спрашиваю о подлинных причинах, вашей истинной мотивации. Месть? Стремление к власти? Нажива? Что?
Рама Супачай с ненавистью смотрел на нее.
— Вы не можете этого понять. Вы судите обо всем со своим западным менталитетом. Если бы вы знали, что такое несчастье, то не осуждали бы меня.
— Вы не отвечаете на вопрос. Почему вы это делаете?
— Я скажу. Моя биологическая мать была проституткой, мадам. Она умерла от передозировки в одном из борделей Патпонга… Мне было десять месяцев. Меня забрали в приют для детей-сирот, а затем меня усыновила семья Супачай. И она же дала мне возможность получить образование.
Сириль не позволила себе смягчиться.
— Грустная история. Но разве она дает вам право калечить детей?
— Когда я получил диплом и защитил диссертацию на тему биологических основ памяти, мне в голову пришла мысль, которая меня больше не покидала. А что, если с помощью науки и техники стереть из памяти страдающих людей их мучительное прошлое? Ведь мы подарим им настоящее счастье!
