причем финал для этого лица должен быть трагичен, и это смысл всего произведения, иначе теряется задача. Я переключился на теорию поля и сам не заметил, как задремал. Даже не слышал, как вернулся мой сосед. И снова снился мне сон, черный человек. Опять стук, стук… Кошмар продолжался.
Я проснулся среди ночи с глухо бьющимся сердцем. Валет мирно посапывал, а я вдруг подумал, что эта ночь вполне может оказаться последней. Чудовище, которое я когда-то вырастил и обучил, может наделать глупостей, допустить ошибку, брякнуть лишнее. Ночные страхи овладели мной без причины. Я пялился в потолок, слабо освещенный синей лампой, висящей над входом в палату, прислушивался к шарканью тапочек в коридоре, и проклинал писателей, придумавшим своим произведениям памятные заголовки. Дожить до рассвета, завтра не наступит никогда. Часов у меня не имелось, поэтому я даже представления не имел, сколько времени остается до этого самого рассвета. Неопределенность мешала собраться с мыслями, обуздать нервы и расстроенную психику, чтобы противостоять ужасной ночи. Если переживу, все будет, как было задумано, а если нет, полечу белым лебедем в туман, на встречу с матушкой. На нет и суда нет, не смог. Незаметно глаза мои сомкнулись, я начал проваливаться в свой любимый до боли сон. Но последняя мысль, мелькнувшая в голове, заставила вздрогнуть и проснуться. «Не проспи час своего убийства!» А что? Хорошее название для фильма ужасов. Я принялся жевать свой пересохший язык, чтобы случайно не забыться.
Сколько это продолжалось, трудно сказать. Мое сознание качалось, как на волнах, то всплывая, то угасая и проваливаясь в пучину. И я почти не соображал, где явь, а где сон, они мало различались. Эти волны так меня укачали, что когда я в очередной раз увидел черного человека, то отнесся равнодушно. Надоел приятель, чего надо? И вдруг обнаружил, что сон изменился. Обычно я сидел в ресторане, а тут лежу в больнице, на соседней кровати кто-то сопит. Мама родная, это не сон! Я чуть не заорал благим матом. Возле дверей стоял черный человек, тот самый – из сна.
Мрачный силуэт, освещенный сзади синей лампой, был неподвижен как статуя. Отчаянно струсив, я наблюдал за ним через полуприкрытые веки, не зная, что лучше предпринять. Кричать я не рискнул по той причине, что мой вопль только спровоцирует активные действия и ускорит развязку. Человек простоял неподвижно целую вечность. Если вначале меня чуть не парализовало, то постепенно я начал мечтать, что все мне мерещится. Бывает, что сны меняются, и тут… в руке его холодно и беспощадно блеснул металл.
Сердце у меня захолонуло, дыхание перехватило, я напрягся, как забитая кляча в оглоблях, и душа моя со звоном вылетела из тела, не дожидаясь, пока ее оттуда вышибут молотком, или что там у него в руке. Я прошмыгнул мимо злодея. На голове его был черный колпак, натянутый до подбородка, или вязаная шапочка с прорезями, чего разглядывать? Он сделал шаг к кроватям, а я выпорхнул в коридор прямо сквозь закрытую дверь.
– На помощь, милиция! Караул!! – хотел кричать я, не тут-то было. Отсутствовал голос, не было ни рук, ни головы, а то бы я побежал по коридору, сломя голову или ломая ноги. Где медсестра?! Звонить надо в милицию, или пожарным. Пусть ребята помогут. За дежурным столиком никого не было. Вечно их где-то носит, шляются по уборным, чаи распивают. И как раз в конце коридора открылась дверь, и сказочной феей появилась медсестра. Спасительница! Я пропеллером завертелся вокруг ее головы, внушая, чтобы она немедленно шла в нашу палату, и вдруг спохватился. В таком случае несчастная девушка тоже погибнет, это в мои планы не входило. Я затосковал. Медсестра села за свой столик, освещенный настольной лампой, широко зевнула, показала кому-то язычок, открыла толстую книгу, типа медицинского справочника, и начала читать. Идиллия ночного дежурства. А там сейчас убивают. Меня убивают! Кому расскажешь, не поверят. Что делать?! Поздно.
Из нашей палаты под номером 13, вот и не верьте после этого в приметы, вышел мой черный человек и медленно, как привидение, проплыл мимо нас. Медсестра подняла голову, проводила его удивленным взглядом, окликнуть не посмела. А вы окликнете человека с черным колпаком на голове, с прорезями для глаз? Ночью, в больнице, где все спят? И правильно сделала. Когда человек вышел на лестничную клетку, сестричка почуяла недоброе дело, вскочила с места, и чуть не бегом помчалась к палате номер 13. Я трусливо следовал за ней по пятам, заранее зная, что зрелище будет не очень приятным. Она зашла в палату и сразу включила верхний свет.
Больничные покои разорвал женский крик. Она кричала, не в силах остановиться. Наверно, в тот час восстали мертвые в морге и запрыгали по столам. Я ее понимаю. Закричишь тут, когда из головы больного торчит топор. На стене кровью была начертана латинская буква F.
Глава 26
Хозяин
Le roi est mort, vive le roi!*
*Король умер, да здравствует король! (Франц.)
Похороны Дарьи Семеновны прошли в удручающей атмосфере. Похороны вообще вещь неприятная, а когда в такую минуту видишь недоброжелательные лица и натыкаешься на косые злорадные взгляды исподтишка, горько вдвойне. Петр Тимофеевич был взбешен, тем более что вынужден был скрывать настоящие чувства под маской супружеской скорби. Среди провожающих Дарью Семеновну в последний путь не оказалось ни его лучшего друга, городского прокурора, ни одного из секретарей обкома, ни председателя облисполкома, которого кормил долгие годы, ни начальников управлений, ни их замов – никого. Это означало сговор, он обречен на заклание, и пенсия это в лучшем случае, может быть кое-что похуже. На кладбище приехали только рядовые работники исполкома, да и тех было немного, сопровождающие автобусы шли пустыми, поминальный обед, заказанный в кафе, съеден едва на четверть, зато пили вволю. А напившись, начали петь песни, кто-то даже умудрился станцевать. Поминки выродились в спонтанное гулянье. По счастью, Петр Тимофеевич этого безобразия не видел, поскольку, сославшись на здоровье сына, покинул кощунственную вакханалию в самом начале, когда официальная часть была закончена. Рана Ежова оказалась не опасной, хотя и болезненной. После операции раненый лечь в больницу отказался. Для ухода хотели нанять опытную сиделку, но Пума воспротивилась, она сама справится. Ежов поддержал, и Петр Тимофеевич вынужден был согласиться.
Следствию, по общему согласию, представили следующую картину. Четверо гангстеров ворвались в дом и, угрожая расправой, стали требовать деньги и драгоценности. Сын мэра оказал сопротивление, его тяжело ранили, хозяйку дома убили. Самого Петра Тимофеевича
