окровавленные куски разорванных людей и животных… А такие ужасные находки не были здесь большой редкостью… Недаром местные обходили жуткий район далекой стороной. В этом состояло и преимущество Шамаханских болот: возле них можно прятаться — никто не увидит и не донесет властям! Правда, это было слабым утешением: неизвестно, что хуже — попасться на глаза агентам службы безопасности или приблизиться к зловещей топи…
Внезапно тучи разошлись — небесный осветитель убрал светофильтры, и столб лунного света косо ударил сверху вниз, как луч мощного прожектора, и словно высветил подиум клуба «Сапфир». На небольшом островке вокруг блестящего шеста танцевала Виолетта в своем обычном сценическом наряде — туфли на высокой платформе, чулки с резинками, стринги и узенький лифчик, едва прикрывающий соски. Она эротично изгибалась, обхватывала пилон длинными ножками, обвивалась вокруг гибким телом, переворачивалась вниз головой, словно акробат в цирке…
Только восторженных зрителей такого замечательного выступления на первый взгляд не было. Но впечатление оказывалось обманчивым, потому что поверхность болота шевелилась даже при отсутствии движущихся туч. Острый взгляд мог рассмотреть расходящуюся «усами» ряску, от продвижения в глубине даже не одного, а нескольких «зрителей», которые со всех сторон подбирались к островку с явным намерением превратить стриптиз-шоу в греческую трагедию и стать ее активными участниками, причем танцующей девушке отводилась совсем не та роль, которая возникала обычно в возбужденном сознании любителей дразнящей эротики…
Он вскочил на ноги и привычно вскинул к плечу автомат. Но стрелять наугад могут только герои плохих блокбастеров — надо видеть, куда посылаешь пули. А он этого не видел — только завихрения, оставляемые на поверхности крупными, стремительными телами под ней. Зато те, кто не попадал в прицел, прекрасно видели выбранную цель и уверенно направляли на мягкую соблазнительную плоть полуобнаженной девушки свои зубастые пасти, изогнутые когти, твердые пилообразные клешни, острые клювы и что там еще у них есть…
Но есть и другие способы, не требующие особой точности… Он нащупал на поясе гранату, вытянул кольцо и бросил снизу, по дуге, так, чтобы она разорвалась на достаточном расстоянии и осколки не достали до острова. Но предосторожность оказалась напрасной — трясина только булькнула, отозвавшись небольшим всплеском, а взрыва не последовало. Значит, таковы правила игры, и автомат тоже не будет наигрывать свои смертоносные блюзы…
Остается один выход — самому прыгать в болото. Но это ничего не изменит, трясина убьет его даже без вмешательства своих страшных обитателей — засосет и проглотит без следа. Хотя они обязательно сожрут тело, когда оно уйдет в глубину. Или еще раньше — разорвут живого, как только он окажется в страшной топи… Условия задачи требовали от него подвига, самопожертвования, напрасной смерти, ибо совершенно очевидно, что красивым и мужественным жестом он ничего не добьется. Во всяком случае, спасти Виолетту он не сможет.
Он метался по кромке твердой земли и громко кричал. Но ни один звук не выходил из широко открытого рта. Напротив, в рот к нему заходила вода, соленая морская вода, потому что вокруг уже расстилалось море. Откуда оно взялось? Вода накрыла его с головой, но он продолжал дышать как ни в чем не бывало. Может быть, у него появились жабры?
И тут он увидел Ската. Скат был в обличье своего псевдонима — мощная плоская рыбина с плавно колышущимися большими треугольными крыльями и длинным звериным хвостом, из которого торчал острый, вдобавок еще и отравленный, костяной шип. Справа и чуть сзади плыл огромный Ерш — угрожающе торчащий колючий плавник во всю спину напоминал кастет. Это был напарник Ската, тоже в обличии псевдонима. Слева, немного отстав, двигался Звезда, только он был в обличии не яркого солнца, а морской звезды. Впрочем, его псевдоним позволял толковать смысл и так, и этак.
Они набирали скорость, соблюдая строй атакующей тройки — угол острием вперед — и оставляя за собой кильватерные струи возмущенной воды и пузырьков воздуха. Виолетта продолжала танцевать как ни в чем не бывало, откуда-то взявшееся море ее совершенно не смущало. Сейчас болото было как бы илистым, липким и затягивающим дном мирового океана, а остров с беззащитной девушкой — кусочком твердой суши, на который уже выбирались угловатые и отвратительные даже по силуэтам тени. Но Скат, Ерш и Звезда подоспели вовремя и с ходу атаковали гнусных и мерзких тварей, которые походили на какую-то помесь крокодила, анаконды и осьминога. Возможно, это были разные существа, возможно, в одном объединялись все признаки самых отвратительных чудовищ, которые известны на земле. Но сейчас им пришлось туго: боевая тройка врезалась в болотных тварей, во все стороны полетели разорванные части уродливых тел.
Болото вокруг островка забурлило. Спасители ныряли в донный ил и вытаскивали все новых и новых тварей, с которыми разделывались быстро и эффективно. Битва шла не на жизнь, а на смерть, потоки черной крови, расплываясь, поднимались вверх и постепенно растворялись без остатка в чистой воде. А Виолетта, не обращая внимания на происходящее вокруг, продолжала свой эротический танец. Возможно, она даже не замечала схватки, происходящей из-за нее.
Но бой подходил к концу, болотные чудовища обратились в бегство, Звезда и Ерш их преследовали, а Скат обхватил своими крыльями Виолетту, словно запеленал ребенка, и быстро поплыл назад. Вскоре он оказался над твердой поверхностью, воды вокруг больше не было, а Скат вышел из болота совершенно чистым и сухим, превратившись в самого обычного человека с необычным прозвищем, державшего на руках улыбающуюся стриптизершу, которая приветственно махала рукой воображаемой публике. Или человеку, который видел этот сон и не понимал, что он означает, однако испытывал все нарастающую тревогу…
Виолетта выскользнула из объятий Ската, а из болота вышли Ерш и Звезда, которые присоединились к своему боевому товарищу. Все трое смотрели на единственного зрителя, но его не видели, хотя, наверное, что-то чувствовали — может, запах, а может, биологические ритмы его мозга. Но Виолетта указала пальцем в его сторону, и они как будто прозрели.
Скат бросился на него с десантным ножом в руке, с ходу нанес удар в живот, но чуть замешкался, и он успел подставить автомат. Второй удар тоже прошел с задержкой, рука вновь наткнулась на ствол, и нож чуть не выскочил из вспотевшей ладони. Он защищался автоматом, как обычный человек палкой, не применяя самого распространенного в рукопашке удара-тройки: стволом, магазином, острым углом приклада…
Противостоять Скату было трудно, но Скат тоже или сдерживал себя, или почему-то не мог перейти в окончательную смертоносную атаку. Они не использовали алгебру ножевого боя — финты, обманные движения,
