— Почему ты звонишь так поздно?
— Он не просыпался.
— Подозревает что-нибудь?
— Нет. Он ничего не помнит. Думаю, у него болит голова.
— Долго ты еще там пробудешь?
— Расцелую его на прощание, как только он выйдет из душа. Десять, от силы пятнадцать минут.
— Хорошо. Поторопись.
Де Вашер нажал другую кнопку, продолжая без устали мерить шагами кабинет.
— Понятия не имею, кто они, и давить на Эйвери я тоже пока не стал. Пока. Он тревожит меня. Жена его подала на развод, и он утратил над собой всякий контроль. Все время бегает за бабами. Это ставит под угрозу всю систему нашей безопасности, и, я думаю, Лазарев потребует принятия серьезных мер.
— По ее словам выходило, что у него было тяжкое похмелье, — поделился мнением Лок.
— Это очевидно.
— Ты думаешь, это она сделала дубликаты ключей? — задал вопрос Олли.
Де Вашер пожал плечами и уселся наконец в свое старое кожаное кресло. Запал его подошел к концу.
— Возможно, но я сомневаюсь в этом. У меня часы ушли на размышления. Предположим, что это была какая-то женщина, которую он подцепил в баре, и они с ним напились, и было уже довольно поздно, когда они улеглись в постель. Как же ей в таком случае удалось посреди ночи сделать дубликаты на небольшом островке? Вот поэтому-то я и сомневаюсь.
— Но у нее была подружка, — настаивал Лок.
— Да, и это тоже сбивает с толку. Может, они пытались вытащить его бумажник, но что-то им помешало? Эйвери вечно таскает с собой пару тысяч наличными, и, если тогда он был навеселе, мало ли что он мог наболтать им на пьяную голову. Может, она собиралась стянуть у него в последний момент деньги и дать тягу? Но она этого не сделала. Не знаю.
— Есть еще какие-нибудь предположения? — повернулся к нему Ламберт.
— Пока пусто. Я люблю строить предположения и гипотезы, но если допустить, что женщины вытащили ключи, каким-то образом умудрились глубокой ночью на острове сделать их копии, да причем так, что Эйвери ничего не узнал об этом, а потом одна из них еще и пробралась к нему в постель… Нет, так мы зайдем слишком далеко. А потом все это еще нужно будет как-то увязать с Макдиром и ксероксом на четвертом этаже. Это уже чересчур.
— Согласен, — проговорил Олли.
— А что кладовая комната? — вспомнил Лок.
— Я тоже об этом подумал, Нат. Честно тебе скажу, у меня даже сон пропал от этих мыслей. Если женщина была заинтересована в материалах, которые хранятся в кладовой, то в таком случае должна как-то прослеживаться ее связь с Макдиром иди еще с кем-то, кто ошивался бы где-то неподалеку. А связи этой я никак не нахожу. Предположим, она обнаружила кладовку и документацию. Ну и что она может с ней сделать ночью, да еще со спящим наверху Эйвери?
— Прочесть.
— Еще бы, там ведь всего пара страниц. Не забывай, она ведь должна была пить наравне с Эйвери, иначе он бы что-нибудь заподозрил. Значит, она провела весь вечер сначала за выпивкой, а потом — развлекаясь с Эйвери в постели. И вот она дожидается, пока он уснет, а затем ее вдруг охватывает неодолимое желание спуститься вниз, в кладовую, и почитать банковские документы. Нет, парни, так не пойдет.
— Она могла работать на ФБР, — произнес Олли, гордясь своей смекалкой.
— Нет, не могла.
— Почему?
— Это так просто, Олли. ФБР не стало бы этого делать, потому что обыск считался бы незаконным и ни в одном суде документы бы не признали. Есть и еще одна причина, получше.
— Что же?
— Будь она из ФБР, она не стала бы пользоваться телефоном. Ни один профессионал не позволил бы себе такого звонка. Я думаю, она была просто мелкой воровкой.
Эта же гипотеза была предложена Лазареву, который попытался было указать на сотню ее слабых мест, но в конце концов не смог придумать ничего лучшего. Он приказал сменить все замки на третьем и четвертом этажах и в подвале и в обоих бунгало на Кайманах. Он также приказал разыскать на острове всех слесарей — а их не должно быть слишком много — и выяснить, не приходилось ли одному из них делать набор ключей вечером первого или ночью второго апреля. Дайте им денег, сказал он Де Вашеру. Заплатите им, и у них сразу же развяжутся языки. Лазарев настоял на проверке отпечатков в кабинете Эйвери. С чувством законного удовлетворения Де Вашер ответил, что уже отдал соответствующие распоряжения. Образцы отпечатков пальцев Макдира были в папке с результатами его экзамена на звание адвоката.
Помимо всего прочего, Лазарев счел целесообразным отстранить Эйвери Толара от работы на двухмесячный срок. По мнению Де Вашера, это могло спровоцировать Макдира на нечто необычное. Хорошо, согласился Лазарев, предложите Толару лечь в клинику на обследование по поводу болей в груди. Двухмесячный, так сказать, отпуск — по настоянию врачей. Скажите Толару, пусть завершит все свои дела. Закроет свой кабинет. Макдира закрепите за Виктором Миллиганом.
— Ты сказал, что у тебя есть неплохой план, как нам обезопасить Макдира, — обратился к Лазареву Де Вашер.
Тот усмехнулся, почесал кончик носа.
— Да, — лениво протянул он, — думаю, что мы остановимся именно на этом. Его нужно будет послать в небольшую деловую поездку на острова, ну а там произойдет совершенно загадочный взрыв.
— Терять двух пилотов? — озабоченно подсчитал Де Вашер.
— Что поделаешь, нужно, чтобы все выглядело красиво.
— Не стоит этого делать поблизости от Кайманов. Получится слишком много совпадений.
— Согласен. Пусть это случится над водой. Тем меньше найдут обломков. Мы вставим туда штучку помощнее, так что, скорее всего, они вообще ничего не найдут.
— Этот план обойдется недешево.
— Да, я обговорю его сначала с Джоем.
— Тебе виднее, ты — босс. Дай мне знать, если от нас здесь потребуется какая-либо помощь.
— Само собой. Я уже начал размышлять над этим.
— Что слышно от твоего человека в Вашингтоне? — вдруг вспомнил Де Вашер.
— Жду. Сегодня я звонил в Нью-Йорк, они заняты проверкой. Через неделю будем знать.
— Это значительно все упростит.
— Пожалуй. Но если ответ будет положительным, нам придется избавиться от него в двадцать четыре часа.
— Я немедленно займусь этим вопросом.
Субботним утром в здании фирмы было спокойно и тихо. Работой занимались всего несколько человек партнеров и сотрудников, одетых в простые спортивные костюмы. Секретарш не было. Митч просмотрел свою почту и записал на диктофон ответы. Просидев в кабинете пару часов, он вышел. Пора было навестить Рэя.
Пять часов он не выпускал из рук руль автомобиля, мчась по автостраде номер сорок как идиот. С сорока пяти миль в час он вдруг прыгал до восьмидесяти пяти, останавливался тут и там, резко уходил с левой полосы. Останавливался у подземных переходов и ждал, до боли в глазах вглядываясь в серую ленту шоссе. Никого. Ни разу не попалась ему на глаза подозрительная машина, какой-нибудь грузовик или фургон. Только на огромные трейлеры не обращал Митч никакого внимания. Никого. Сзади все чисто, в противном случае он бы их заметил.
Охрана проверила его передачу: несколько книг и сигареты, и Митч прошел в кабинку номер девять. Через несколько минут по ту сторону толстого стекла уселся Рэй.
— Где ты пропадал? — спросил он брата с едва слышимым в голосе раздражением. — Ты единственный в мире, кто еще не забыл меня здесь, и вот за последние четыре месяца я вижу тебя лишь второй раз.
— Знаю. Просто был разгар налоговой кампании, и я закрутился. Я исправлюсь, обещаю. А потом, я же тебе писал.
— Да, раз в неделю я получал пару строк: «Привет, Рэй. Мягко тебе там спится? Как жратва? Стены не давят? Что с твоим греческим или итальянским? У меня все нормально. У Эбби — замечательно. Пес прихворнул — ему нужно больше бегать. Скоро приеду. Твой Митч». И это еще обширное послание, братишка. Приходится мне дорожить твоими письмами.
— Твои писульки не лучше.
— А о чем мне-то писать? Охрана торгует травкой. Прирезали дружка — на теле тридцать одна ножевая рана. Видел, как насиловали ребенка. Брось, Митч, кому это интересно?
— Я исправлюсь.
— Как мама?
— Не знаю. После Рождества я туда не ездил.
— А ведь я просил тебя навестить ее, Митч. Я беспокоюсь за нее. Если тот подонок продолжает ее бить, я хочу, чтобы ты прекратил это. Мне бы только выбраться отсюда, я сам навел бы там порядок.
— Ты так и сделаешь. — Это прозвучало как утверждение.
Митч прижал к губам палец и медленно кивнул головой. Рэй подался вперед, опершись на локти и внимательно вслушиваясь.
Митч негромко произнес по-испански.
— Говори медленно.
Рэй чуть заметно улыбнулся.
— Когда?
— На следующей неделе.
— В какой день?
