На этот раз он тоже показал себя недостаточно быстрым и недостаточно умным, и ему не спасти этих детей от нависшей над ними смертельной опасности отговорками, что ситуация развивалась слишком быстро. Но он точно знает, что сегодня ни Пит, ни Тина просто не могут умереть. Он сделает все возможное и невозможное, чтобы спасти их.
Он похлопывает Джерома по щеке.
– Доверься мне, малыш. Я свою задачу выполню. А ты позаботься о колесах. Хотя бы выпусти из них воздух.
Ходжес уходит. Оглядывается только раз, перед тем как свернуть за угол. Джером с печалью в глазах наблюдает за ним, но стоит на месте. И это хорошо. Хуже смерти Питера и Тины от руки Беллами может быть только одно: смерть Джерома.
Ходжес сворачивает за угол и бежит к фасаду.
Парадная дверь распахнута, как и в доме двадцать три по Сикомор-стрит.
54
Красногубый смотрит на груду записных книжек «Молескин» как загипнотизированный. Наконец поднимает глаза на Пита. Поднимает и пистолет.
– Давай, – говорит Пит. – Стреляй и увидишь, что случится с записными книжками, когда зажигалка выпадет из моей руки. Я облил горючей жидкостью только верхние, но теперь она просочилась вниз. И они старые. Вспыхнут как порох. А вместе с ними и остальное дерьмо.
– Значит, ситуация патовая, – говорит Красногубый. – Единственная проблема, Питер, – и это твоя проблема – состоит в том, что мой пистолет протянет дольше, чем твоя зажигалка. И что ты сделаешь после того, как она погаснет? – Он пытается говорить спокойно и уверенно, но его взгляд тревожно мечется между «Зиппо» и записными книжками. Обложки верхних влажно блестят, как тюленья кожа.
– Я заранее пойму, когда это произойдет. Как только высота пламени уменьшится и оно сменит цвет с желтого на синий, я брошу зажигалку. А потом – пуф!
– Не бросишь. – Верхняя губа волка приподнимается, обнажая эти желтые зубы. Обнажая эти клыки.
– Почему нет? Это всего лишь слова. В сравнении с жизнью моей сестры они ни хрена не значат.
– Правда? – Красногубый переводит пистолет на Тину. – Тогда гаси зажигалку, а не то я убью ее у тебя на глазах.
Словно чья-то безжалостная рука сжимает сердце Пита, когда он видит пистолет, нацеленный в живот сестре, но он не закрывает зажигалку. Наклоняется вперед, очень медленно опускает «Зиппо» к записным книжкам.
– Здесь еще два романа о Джимми Голде. Ты это знал?
– Лжешь. – Пистолет Красногубого по-прежнему нацелен на Тину, но взгляд вновь прикован – похоже, Красногубый ничего не может с собой поделать – к «Молескинам». – Только один. О том, как он уходит на Запад.
– Два, – повторяет Пит. – «Бегун уходит на Запад» хорош, но «Бегун поднимает флаг» – лучшее, что он написал. Это длинный роман. Эпический. Жаль, что ты не сможешь его прочитать.
На бледных щеках мужчины вспыхивает румянец.
– Как ты смеешь? Как ты смеешь так издеваться надо мной? Я положил жизнь ради этих записных книжек. Я убивал ради них!
– Знаю, – отвечает Пит. – И раз ты такой поклонник его таланта, вот тебе на затравку. В последнем романе Джимми вновь встречает Андреа Стоун. Как тебе это?
Глаза волка широко раскрываются.
– Андреа? Встречает? Когда? Как это происходит?
При сложившихся обстоятельствах это крайне странный вопрос, но он искренний. Честный. Пит осознает, что вымышленная Андреа, первая любовь Джимми, для этого человека совершенно реальна, тогда как сестра Пита – нет. Ни одно человеческое существо не кажется Красногубому таким же реальным, как Джимми Голд, Андреа Стоун, мистер Микер, Пьер Ретонн (он же автоторговец Судного дня) и все остальные персонажи. Это очевидные, безусловные признаки полного безумия, но в этом случае Пит тоже безумен. Потому что точно знает, что чувствует сейчас этот псих. Со всеми нюансами. Ощущал то же самое волнение, то же самое изумление, когда Джимми случайно увидел Андреа в парке Гранта во время чикагских бунтов шестьдесят восьмого года. Ему на глаза даже навернулись слезы. Такие слезы, осознает Пит – да, даже сейчас, особенно сейчас, потому что именно от этого зависит их жизнь, – показывают глубинную силу человеческой фантазии. Эта сила заставила рыдать тысячи людей, когда стало известно о смерти Диккенса от инсульта. Благодаря этой силе каждый год 19 января, в день рождения Эдгара Аллана По, кто-то кладет розу на его могилу. И эта же сила заставляет Пита ненавидеть этого человека, даже не потому, что тот нацелил пистолет в дрожащий, уязвимый живот сестры Пита. Красногубый отнял жизнь у великого писателя, и за что? За то, что Ротстайн не остановил персонажа, двинувшегося в направлении, которое пришлось не по нутру Красногубому. Да, именно так все и было. Он сделал это, безоговорочно веря, что написанное важнее написавшего.
Медленно и демонстративно Пит качает головой:
– Все это в записных книжках. «Бегун поднимает флаг» занимает целых шестнадцать. Ты можешь их прочитать, но от меня не услышишь ни слова. – Пит даже улыбается. – Никаких спойлеров.
– Записные книжки мои, ублюдок! Мои!
– Если не отпустишь мою сестру, они превратятся в пепел.
– Пит, я даже не могу идти! – взвизгивает Тина.
Пит не позволяет себе смотреть на сестру – только на Красногубого. На волка.
– Как тебя зовут? Думаю, у меня есть право знать твое имя.
Красногубый пожимает плечами, словно это уже не имеет значения.
– Моррис Беллами.
– Брось пистолет, мистер Беллами. Пни его, чтобы он улетел под котел. Как только ты это сделаешь, я закрою зажигалку. У тебя будет достаточно времени, чтобы забрать записные книжки и уехать. Я хочу только одного: отвести Тину домой и вызвать помощь маме.
– И я должен тебе поверить? – Красногубый фыркает.
Пит опускает зажигалку еще ниже.
– Или ты поверишь мне, или увидишь, как горят записные книжки. Решай быстрее. Я не знаю, когда папа в последний раз заправлял зажигалку.
Краем глаза Пит замечает какое-то движение. Кто-то спускается по лестнице. Посмотреть он не решается. Если посмотрит, Красногубый сделает то же самое. А он почти у меня в руках, думает Пит.
И, кажется, так оно и есть. Красногубый начинает опускать пистолет. На мгновение он выглядит на свой возраст, а то и старше. Потом вдруг поднимает пистолет и вновь целится в Тину.
– Я ее не убью, – говорит он уверенным тоном генерала, который только что принял судьбоносное решение. – Не сразу. Сначала прострелю ей ногу. И ты сможешь наслушаться ее криков. Если подожжешь записные книжки, я прострелю ей другую ногу. Потом пущу пулю в живот. Она умрет, но ей хватит времени для того, чтобы возненавидеть тебя, если она уже…
Слева от Морриса слышится стук. Это туфли Пита, упавшие к подножию лестницы. Моррис, уже изготовившийся к выстрелу, поворачивается и стреляет. Пистолет маленький, но в замкнутом пространстве подвала выстрел звучит оглушительно. Пит непроизвольно дергается, и зажигалка выскальзывает из его пальцев. Слышится громкий хлопок, и на куче записных книжек внезапно вырастает огненная корона.
– Нет! – кричит Моррис и отворачивается от Ходжеса, который спускается по лестнице так быстро, что едва не падает. Моррис смотрит на Пита, нацеливает на него пистолет, но тут Тина подается вперед, насколько позволяет привязь, и бьет его в голень здоровой ногой. Пуля пролетает над плечом Пита, совсем рядом с шеей.
Записные книжки тем временем горят ярким пламенем.
Ходжес подбегает к Моррису, прежде чем тот успевает выстрелить вновь, хватает его за правую руку. Ходжес крупнее, в лучшей форме, но Моррис Беллами одержим. Они кружат по подвалу, Ходжес держит правую руку Морриса с направленным в потолок пистолетом, Моррис пытается левой рукой выцарапать Ходжесу глаза.
Пит обегает груду записных книжек – они пылают, горит просочившаяся вглубь жидкость для зажигалок – и обхватывает Морриса сзади. Тот поворачивает голову, скалится, пытается укусить. Его глаза бешено вращаются в орбитах.
– Его рука! – кричит Ходжес. – Перехвати его руку! – Они оказываются под лестницей. Лицо Ходжеса в крови, кожа на щеке висит лохмотьями. – Перехвати, а не то он освежует меня!
Пит хватает левую руку Беллами. Позади кричит Тина. Ходжес дважды бьет кулаком в лицо Беллами, сильно, с размаху. Это вроде бы решает исход: лицо Беллами расслабляется, ноги подкашиваются. Тина все кричит. В подвале становится заметно светлее.
– Посмотри вверх, Пит! Там огонь!
Моррис стоит на коленях, свесив голову, кровь льется с подбородка, с разбитых губ, из сломанного носа. Ходжес обеими руками сжимает его правое запястье, выкручивает. Слышится треск костей, пистолет падает на пол. Ходжес уже думает, что все кончено, но ублюдок поднимает свободную руку и бьет его прямо по яйцам, наполняя нижнюю часть живота дикой болью. Моррис проскальзывает между ног Ходжеса. Ходжес стонет, прижав руки к пульсирующей промежности.
