– Не знаю, – сказал Кальдер. – Возможно, такие и найдутся. Но есть только один способ это узнать, – с улыбкой закончил он, глядя на девушку.
В баре никого не было, так что услышать разговор никто не мог. Кальдер достал телефон и набрал нужный номер.
– Тарек? Говорит Алекс.
– Зеро? Какого дьявола ты звонишь в такое время? Ты где?
– Я в Канаде. Прости, если разбудил.
В Лондоне была полночь.
– Все в порядке. В чем дело?
– Банку «Блумфилд-Вайс» грозят большие неприятности.
– Рассказывай.
И Кальдер рассказал все. Тарек слушал очень внимательно. В ходе рассказа вдруг осознал, насколько убедительно звучат его слова и как отдельные части головоломки занимают нужные места. Кое-какие пробелы еще оставались, но основное было предельно ясно: Викрам и Мартель вместе с Перумалем сфальсифицировали переоценку облигации. Джен узнала о жульничестве и поплатилась за это жизнью. Фонд «Тетон» вот-вот лопнет, причинив серьезный урон как «Блумфилд-Вайс», так и финансовому рынку в целом.
Когда он закончил, Тарек пробормотал что-то по-арабски, упомянув при этом Аллаха.
– Ну а теперь ты мне веришь?
– Да, – ответил Тарек. – Я тебе верю. Перумаль совершенно правильно оценивает положение фонда «Тетон». Он исчерпал кредитные возможности – как у нас, так и у всех других ребят с нашей улицы. Если Мартель пойдет на дно, то потянет за собой многих других. – В трубке молчали, но Кальдер чувствовал, что Тарек хочет сказать еще что-то. Он не ошибся. – Прости меня, Зеро. Прости, что не прислушивался к тебе раньше. Спасибо, что позвонил. Я бы понял, если бы ты решил позволить нам утонуть в нашем собственном дерьме.
– Должен признаться, я испытывал сильное искушение именно так и поступить, – сказал Кальдер. – Но что нам делать? Если ты поделишься с Бентоном Дэвисом, Карр-Джонсом или даже с Саймоном Бибби, они станут все отрицать. У тебя мало времени.
– Ты прав. Есть только один человек, способный во всем разобраться.
– Кто?
– Сидни Штал. Я незамедлительно с ним поговорю.
– И он, по-твоему, станет тебя слушать?
– То, что я ему сообщу, он не сможет не выслушать, поверь. Продиктуй мне твой номер, и я перезвоню, как только поговорю с Сидни.
Кальдер закончил разговор и повернулся к Сэнди.
– Думаю, ты сделал все правильно, – сказала она. – Как бы скверно ни поступил с тобой и Джен «Блумфилд-Вайс», финансовый обвал принесет беду всем.
– Да, ты права. Тарек отнесся к моим словам настолько серьезно, что решил немедленно позвонить председателю. Мы с Тареком были хорошими друзьями, – улыбнулся Кальдер. – Возможно, и сейчас остаемся таковыми.
– Председателю? Это ведь Сидни Штал, не так ли? Ты не боишься, что он зароет все это дело?
– Только не Сидни, – ответил Кальдер. – По крайней мере можно не сомневаться, что он начнет действовать. Я только хочу быть уверен, что его действия не ограничатся спасением задницы «Блумфилд-Вайс», а приведут в том числе к аресту Мартеля.
– А как насчет Перумаля?
– Если он виноват, то его прихватят. Но я по-прежнему считаю, что он ни при чем.
– А его письмо к Бодинчуку?
– Скорее всего Перумаль прав: е-мейл мог сунуть в компьютер кто-то другой – тот, кто хотел отвлечь наше внимание от Мартеля.
– Кто, например?
– Кто-то в Лондоне. Это был не Карр-Джонс, поскольку нам известно, что он избавился от засевшего в принтере письма. Если бы он хотел, чтобы Нильс получил эту информацию, то дал бы парню возможность обнаружить послание следующим утром.
– Тогда кто же?
– Понятия не имею, – покачал головой Кальдер.
Сэнди взглянула на него так, словно хотела сказать: «Вот так-то! А ты меня не слушаешь».
Они остались в баре ждать звонка от Тарека, и он позвонил полчаса спустя.
– Я поговорил с Сидни, – сказал Тарек. – Он хочет, чтобы ты позвонил ему в Нью-Йорк завтра в девять утра.
Когда Кальдер звонил в Нью-Йорк, в Ванкувере было шесть часов утра воскресного дня. Сэнди, натянув футболку и джинсы, явилась к нему из своего номера, расположенного в конце коридора. Ее волосы после сна были взъерошены, и выглядела она просто очаровательно. Она уселась рядом с ним на постель и приложила ухо к трубке, чтобы услышать всю беседу. Сосредоточиться Кальдеру удалось лишь ценой огромных усилий. Несмотря на то, что Алекс уже не служил в «Блумфилд-Вайс», он слегка нервничал перед разговором с председателем банка. Сидни славился тем, что не терпел дураков и истреблял их десятками.
Кальдер набрал полученный от Тарека номер, и через секунду в трубке загудел мощный бас Штала. Председатель был коротышкой с голосом гиганта.
– Привет, Зеро! Страшно рад тебя слышать. Тарек сказал, что мы должны тебя поблагодарить за то, что поведал нам, в каком глубоком дерьме мы сидим.
– Не стоит благодарности, – ответил Кальдер. – Кто там с вами?
– Я притащил Арни Робача, нашего главного юриста. Ты его должен знать. Кроме того, здесь находится Дон Мачин – глава департамента ценных бумаг. Саймон Бибби тоже здесь. Его-то ты помнишь?
– Привет, Саймон, – отозвался Кальдер. Беседа шла в режиме конференции.
– Как поживаешь, Зеро? – спросил Бибби полным доброжелательности тоном.
Голос Саймона напомнил Кальдеру о двоедушии и ударах в спину, от которых он сбежал год назад.
– Надеюсь, никто не поделился полученными от меня сведениями с Карр-Джонсом, – сказал Кальдер. – Я ему не доверяю. Вчера я очень четко довел эту мысль до Тарека.
– С ним никто не говорил, – ответил Штал. – Пока. Но прежде чем мы к этому перейдем, расскажи, что тебе известно.
Кальдер повторил то, что сказал Тареку прошлым вечером.
– Мы здесь тоже кое-что проверили. Не обращаясь в Лондон, – сказал Штал. – Мы кредитовали значительные суммы фонду «Тетон». Кредит обеспечен японскими ценными бумагами, и если рынок еще хоть немного пойдет вниз, нас ждут крупные неприятности. По какой-то неизвестной нам причине облигации «ДЖАСТИС» не указаны в нашей системе как объект риска.
Обвинение было произнесено, и в дело тут же вступил Бибби.
– В пятницу вечером я получил е-мейл от Джастина Карр-Джонса, – сказал он. – Его беспокоит, как наш департамент управления рисками проводит оценку рисков, связанных с наиболее сложными деривативами. Думаю, что департаменту придется ответить на ряд весьма важных вопросов.
Кальдер зарыл глаза. Бибби, как было принято в «Блумфилд-Вайс», начал сразу искать козла отпущения. На сей раз он указал на департамент управления рисками.
– Если это вам поможет, то завтра, по мнению Перумаля, облигации «ДЖАСТИС» покажут потери примерно в шестьсот миллионов долларов, – сказал он. – Когда вы попросите фонд «Тетон» покрыть потери, у них таких средств не окажется и начнется заваруха.
– Мы летим к вам, чтобы потолковать с этим парнем. Я уже встречался с Мартелем. Такого гипертрофированного эго, как у него, я не видел. А видел я много. Без борьбы он не сдастся.
– Я думаю, если мы поговорим с Джастином, он сможет разрулить ситуацию, – вмешался Бибби. – Нам необходимо провести переоценку этих облигаций. Я говорю о «ДЖАСТИС». Кроме того, будет нелишним выслушать его версию этого дела.
– Нет, – сказал Кальдер.
– Я полагаю, что… – забормотал Бибби.
– Почему нет? – прервал его Штал.
– Да потому что, когда я в прошлом пытался убедить «Блумфилд-Вайс» сделать нужные шаги, Карр-Джонс постоянно вставлял мне палки в колеса. Он и сейчас поступит точно так же.
– Ты воспринимаешь все слишком лично, – сказал Бибби.
– Да, я воспринимаю все очень лично, – произнес Кальдер, изо всех сил пытаясь унять гнев. – Для меня это дело имеет сугубо личный характер. Карр-Джонс не должен был оскорблять Джен Тан. Ее проблема должна была решаться по справедливости, тогда она осталась бы жива.
– Прости, Зеро, но мы сейчас обсуждаем деловые вопросы, – проговорил Бибби. – Мы решаем, каким образом можно вытащить «Блумфилд-Вайс» из этой дыры.
– И это тоже носит личный характер, – стоял на своем Кальдер. – Послушайте, Сидни. Я вовсе не был обязан звонить Тареку и информировать вас о том, что происходит. Я поступил так потому, что счел это правильным, и, должен с отвращением признать, еще потому, что испытываю нелепую верность инвестиционному банку «Блумфилд-Вайс». Я могу вам помочь, если хотите. Но вы будете действовать на моих условиях.
– И в чем же они состоят? – поинтересовался Штал.
– Мне нужен Мартель.
– Он твой, как только все закончится.
– Ну нет! Я не могу позволить ему получить шанс остаться безнаказанным. Я хочу, чтобы его арестовали уже сегодня. А завтра начнется такая свистопляска, что мало никому не покажется. Но с ней вы как-нибудь разберетесь.
