— Лед положить?
Уинсом покачала головой.
— Только в один стакан, — ответила Энни. — Ну и погодка сегодня.
— Бывало и хуже, — ответил бармен.
— Мы из Иствейла, отдел по расследованию особо тяжких преступлений. — Энни показала удостоверение. — Нас интересует машина, припаркованная тут неподалеку.
— Машина? Да она тут уже со вчерашнего дня стоит, — сказал бармен.
Значит, Дерек Ваймен не пошел за бензином. Или пошел, но что-то помешало ему вернуться.
Но больше тут идти некуда. Вокруг — поля, дикие заросли, и только. Паб стоял на самом краю вересковых пустошей. Рядом привольно разгуливали овцы, тыкались мордами в припаркованные машины. Энни не знала, ходят ли у них тут вообще какие-то автобусы. Что-то не похоже. И если Ваймен потерялся в здешних буйных зарослях, поиски можно будет организовать только завтра утром. Сейчас уже сумерки. Скоро совсем стемнеет.
Бармен поставил перед ними стаканы с кока-колой, Энни расплатилась.
— Значит, со вчерашнего? А с какого времени, не знаете?
— Ну… — Бармен почесал лысую голову. — Я так думаю, что примерно с тех пор, как к нам заглянул парень, который ее вел.
Рабочие загоготали.
Ах, этот тонкий йоркширский юмор, подумала Энни. Тут у них сплошные шутники. Вроде Друри и Хакетта. Наверное, есть что-то особенное в местной воде. Или в пиве.
— Похож? — спросила Энни, вытаскивая из портфеля фотографию Ваймена.
Бармен ее изучил.
— Угу, — наконец сказал он. — Прям тютелька в тютельку.
— Значит, это он?
Бармен хмыкнул.
— Будем считать, что ответ положительный. Во сколько он сюда заходил?
— Около семи часов вечера. В воскресенье.
По словам Кэрол, дневной спектакль закончился в половине пятого. От Иствейла сюда уж никак не два с половиной часа езды. Или Ваймен куда-то заезжал по дороге, или просто бесцельно колесил по округе. Скрывался от преследователей из МИ-6.
— Долго он у вас просидел? — уточнила Энни.
— Два стакана.
— Это сколько?
— Зависит от того, на сколько времени хватит.
— Вы что, хотите, чтобы мы прикрыли вашу лавочку и отвезли вас в Иствейл на допрос? — навалившись на барную стойку, поинтересовалась Уинсом. — Это мы запросто.
Бармен изумленно захлопал глазами. Рабочие прыснули со смеху, и бармен покраснел.
— Часа полтора, — выдавил он.
— Как вам показалось, в каком он был настроении? — продолжила выяснение Энни.
— Кто ж его знает?
— Попробуйте вспомнить. Был чем-то расстроен? Или, наоборот, был веселым? Может, вел себя агрессивно? Или нервничал?
— Да ничего такого. Сидел себе тихонько, ни к кому не приставал. Устроился вон там в уголке и потягивал пиво.
— Что он при этом делал? Читал книгу? Газету? Журнал? Смотрел в мобильник?
— Ничего такого. Просто сидел. Вроде как о чем-то думал.
— Значит, думал, говорите?
— Мне так показалось.
— Откуда тебе знать, умник, у тебя вообще думалка не работает, — заметил один из работяг, его приятель весело расхохотался.
Уинсом строго на них посмотрела, бедняги нервно заерзали на стульях.
— Он о чем-нибудь говорил? С вами или с посетителями?
— Нет.
— Он был один?
— Дак я уже сказал, один он сидел за столом.
— К нему кто-нибудь подходил?
— Нет.
— А после того, как он ушел, никто его не разыскивал?
— Только вы.
— Вы не видели, куда он отправился?
— Это как? — удивился бармен. — Я ведь тут, за стойкой. Дорогу отсюда не видать.
— Ясно. А куда он мог пойти?
— Откуда мне знать?
— А вы подумайте. Тут есть поблизости какие-нибудь отели, где можно переночевать?
— Дальше по дороге вроде есть молодежный хостел.
— И про ферму Брирли не забудь, — подал голос один из рабочих.
— Что за ферма? — заинтересовалась Энни.
— Брирли. Они пару лет назад амбар перестроили под спальни, сдают теперь комнаты с завтраком. Это в полумиле отсюда, по пути к Кинсбеку. Не пропустите — у них огромная вывеска.
— А еще что-нибудь тут есть?
— Нет. Все остальное больно уж далеко, пешком отсюда не добраться.
— У него закончился бензин, — объяснила Энни.
— Гараж Берта по воскресеньям работает до пяти, — сказал бармен, — так что там ему бы точно не помогли.
В этот момент дверь паба открылась, и все вновь обернулись.
— Вот ведь счастье привалило, — пробормотала еле слышно Энни. — Дурри и Хамшкет вернулись.
— Друри и Хакетт, — поправил ее один из парочки. — Мэм, — добавил он после многозначительной паузы.
— Ну как успехи? — спросила Энни.
— Никак. Его там не было. Там вообще уже закрыто.
— Понятно. — Энни допила одним глотком колу. — Сегодня поисковую операцию начинать не будем, уже темно, но можно хотя бы обойти некоторые дома. Начнем с хостела и фермы Брирли. Задача ясна?
— Но мы еще свой участок не объехали, — запротестовал один из патрульных.
— Или желаете, чтобы я позвонила вашему начальнику? — спросила Энни.
— Нет-нет, — забормотал он. — Не стоит. Пошли, Кен, — кивнул он напарнику. — Начнем с Брирли.
Если честно, нельзя было в таком состоянии садиться за руль. Именно эта мысль посетила Бэнкса, когда в предрассветный час он наконец припарковал свой «порше» у родного коттеджа в Гретли. Но от Лондона его воротило. Швырнув в Темзу мобильник, он почувствовал, что больше ни секунды не может там оставаться.
Сама поездка домой прошла без особых происшествий. Бэнксу хотелось громкого, пронзительного рок-н-ролла, а не заунывных баллад, поэтому он поставил сборник хитов «Лед Зеппелин». Первой же оказалась песня «Я был потрясен и смущен». Очень кстати. Остаток дороги прошел под аккомпанемент гитарных соло, воспоминаний и вспышек ярости, сменявшихся тупым смирением. Вообще-то ему крупно повезло, что остался жив, никуда не врезался… Он даже не помнил, как доехал до дома, — вспоминался лишь грохот музыки, хоровод красных стоп-сигналов и ослепительное сияние фар встречных машин.
Пока ехал, все размышлял, правильно ли поступил. Наверное, надо было подойти тогда в баре к Софии и к ее патлатому. Или поговорить с ними на крыльце перед домом Софии. Вмазать блондинчику хорошенько. Но теперь уже слишком поздно. Он не захотел вмешиваться. И вот к чему это привело.
Пытался Бэнкс убедить себя в том, что ему все почудилось, что София всего лишь зашла выпить винца со старым приятелем. Но их жесты и взгляды говорили об ином. Бэнксу все представлялось, как София лежит рядом с блондином в кровати — в их кровати! — в комнате с полукруглым стеклянным витражом над окном, а легкий ветерок колышет тюлевые занавески.
Захлопнув за собой дверь, Бэнкс устало перевел дух. Он был измотан, но понимал, что уснуть ему сегодня не удастся. Он не стал даже ложиться. Сразу налил себе большой бокал вина и, не включив ни света, ни музыки, прошел на террасу.
Выяснилось, что «разбитое сердце» не просто эффектная фигура речи. Бэнксу казалось, что у него внутри и впрямь что-то разбилось, а осколки больно колют грудь. Давненько с ним такого не было. Расставание с Энни оставило на его сердце разве что небольшой шрам. С Мишель они разошлись спокойно, без надрыва. Последний раз так паршиво ему было, когда ушла Сандра.
Положив ноги на скамеечку, Бэнкс глубоко вздохнул и снова наполнил бокал. С обеда он ничего не ел, и в животе громко бурчало. Но у Бэнкса не было сил, чтобы встать и подойти к холодильнику. Все равно там пусто. Да и наплевать. По стеклу стучали капли дождя. Еще немного, и вино поборет голод. А если выпить побольше, то, может, даже удастся уснуть. Или хотя бы забыться.
— Что, черт побери, происходит? — спросила во вторник утром суперинтендант Жервез у Бэнкса на импровизированной «летучке» за чашкой кофе. Дождь все лил и лил. Дерека Ваймена до сих пор не нашли, а у Бэнкса раскалывалась голова. Забыться ему удалось, но лишь под утро. Правда, пришлось так напиться, что теперь с головной болью не справлялся даже всесильный парацетамол.
— Мы считаем, что Ваймену, возможно, удалось добраться до города, — заговорил Бэнкс. — До Хэррогейта, Рипона или даже Йорка. Добрался на попутках или сел в автобус. Ну а оттуда он мог уехать куда угодно. Даже за границу. Энни и Уинсом проверяют все автобусные станции и вокзалы в округе. Кроме того, мы разместили фотографию Ваймена в газете, и его покажут в сегодняшних вечерних новостях. Полицейские прочесывают супермаркеты и магазины мужской одежды в радиусе сорока пяти километров — на случай, если Ваймен решил переодеться. Мы следим и за его карточками — если он решит воспользоваться кредиткой, мы узнаем, где он.
— Наверное, больше мы тут ничего не можем предпринять, — вздохнула Жервез.
Допив кофе, Бэнкс налил себе вторую чашку.
