— Мы можем поговорить по телефону? Это очень важно.
Ранди улыбнулась.
— Самое важное сейчас, чтобы вы снова набрались сил, правда? — Она взяла Ханну за руку. — Я все равно иду сейчас в ту сторону. Хотите, я к нему зайду? Попробую договориться, чтобы вы созвонились?
— Да, спасибо.
Ранди вышла. Ханна выглянула в сгущающиеся сумерки за окном. Рождество в Королевской больнице. Какое-то время она лежала с закрытыми глазами, пока снова не услышала шаги рядом с кроватью. Сначала она решила, что вошедшая старушка ошиблась дверью. На ней не было белого халата, а в блуждающем взгляде сквозила какая-то потерянность, как будто она была не от мира сего.
— Ханна Лунд? — спросила женщина, подходя ближе. — Это вы?
Ханна не отвечала, чувствуя себя тяжелой и обессилевшей.
— Меня зовут Агнес Давидсен. — Женщина протянула Ханне тонкую руку, но тут же передумала и вместо этого мягко пожала ее предплечье. — Я хочу с вами поговорить, если можно.
Ей было за семьдесят. Кожа напоминала пергаментную бумагу, волосы походили на увядшее комнатное растение — но глаза оставались живыми и умными.
— Вы попали в автомобильную аварию?
— Да.
— Сидели в машине, в которую врезалась другая машина?
— Я не сидела в машине, меня сбила машина.
— Пять дней назад?
— Почему вы спрашиваете?
— Я пришла расспросить вас о ваших околосмертных переживаниях.
Ханна улыбнулась и покачала головой.
— Разве они бывают у людей, не переживших остановку сердца?
Агнес удивленно посмотрела на нее.
— Вам что, ничего не рассказали?
— Ну как ничего, рассказали… что все было очень серьезно.
— Ханна, — сказала Агнес, придвигаясь поближе, — вы пережили клиническую смерть. Дважды.
— Нет, вы что-то путаете.
— Я не понимаю, как они могли вам об этом не сказать, но вообще это вполне в стиле Королевской больницы. В праздники всякая информационная связь с пациентами полностью прерывается. Уж поверьте мне, я знаю, как это бывает, я проработала тут всю жизнь.
— Я не понимаю.
Медсестра успела войти в палату как раз, когда Ханна попыталась выбраться из кровати. Она перевернула капельницу, чей-то голос запротестовал. — Что со мной случилось? — Она хотела кричать, но вместо крика вырывался только хрип: — Я дождусь ответа или нет?
* * *
— Спонтанный пневмоторакс.
Врач понял, что Ханна «одна из наших», не просто образованный человек, но известный исследователь, астрофизик, поэтому не стал избегать сложных объяснений.
— Из-за повреждения маленьких пузырей, находящихся на поверхности легкого, легкое спадается и воздух из него попадает в плевральную полость. Часто такое повреждение закрывается само собой и легкое снова расправляется. — Он посмотрел на нее. — Вам нужно отдохнуть?
— Я хочу дослушать до конца.
— В вашем случае из-за столкновения образовалась вентиляция — воздух попадал в плевральную полость, но не мог возвращаться в легкое. После чего начался напряженный пневмоторакс, при котором все больше и больше воздуха задерживается в плевральной полости. Это серьезное и потенциально смертельно-опасное состояние. Но… — он улыбнулся, — теперь мы снова контролируем ваши легкие. И ваш ушиб сердца.
— Та пожилая женщина сказала, что я пережила клиническую смерть.
— Да, я пытался понять, как информация могла до вас не дойти. Похоже, нам не годится оставлять так мало персонала в праздники.
— Так это правда? — перебила Ханна. — Про клиническую смерть?
Он сделал глубокий вдох, как будто сам был виноват в том, что ее сердце переставало биться.
— Правда, и вам должны были бы это сообщить уже давно, сожалею, что делаю это только теперь. Ваше сердце останавливалось — даже дважды. В первый раз нам удалось его включить через пару минут, но когда мы подняли вас на стол…
— Стол?
— В операционной. Ваше сердце остановилось снова. Мы даже… — Он улыбнулся и покачал головой. — Мы даже думали, что вы умерли.
— Как долго это продолжалось?
— Почти девять минут. Это очень редко встречается.
Молчание.
— Я оставалась мертвой девять минут?
Он откашлялся и посмотрел на часы.
— Агнес — большой молодец, хотите с ней поговорить? Если нет, я просто попрошу ее уйти. Она сидела в коридоре и ждала, пока вы проснетесь.
— Какой сегодня день?
— Сегодня Рождество. По-прежнему, — он сочувственно улыбнулся. — С рождественским настроением здесь, конечно, напряженно, но я знаю, что на кухне сегодня стараются.
— Сколько еще мне придется здесь лежать?
— Посмотрим, как дальше пойдут дела.
Он поднялся и скорчил странную гримасу, которая, очевидно, задумывалась как улыбка.
Реанимация, Королевская больница
— Нильс.
Нильс сразу же проснулся и огляделся, чувствуя себя сбитым с толку. Он никогда раньше не видел этой медсестры.
— Как дела? — спросила она.
— Кто вы? Какой сегодня день?
— Меня зовут Ранди, я работаю в кардиологии, где лежит ваша подруга. Ханна.
— Как она?
— С ней все будет в порядке. Она много спрашивает о вас. Не хотите поговорить с ней по телефону?
— Какой сегодня день?
Ранди ласково рассмеялась:
— Вы оба частенько об этом спрашиваете. Вам что, нужно что-то успеть?
Нильс попытался сесть в постели, но бедро и грудь болели так сильно, что попытки пришлось бросить.
— Лежите, я сама найду телефон. Подождите минутку, — она вышла из палаты.
Нильс снова попытался подняться. Ему нужно научиться контролировать свое тело, понять, как двигаться с помощью уцелевших в аварии частей тела, чтобы уйти из больницы. Он подумал об участниках Параолимпийских игр, которые без рук и без ног делают самые невероятные вещи, и о том, что он тоже наверняка справится и сумеет дотащить свое бренное тело до такси.
Ранди вернулась с телефоном.
— Ну вот, все готово. — Она улыбалась, набирая номер. — Это Ранди, я сейчас в палате у друга Ханны. Она не спит? Увезли? Кто? — Она обеспокоенно слушала. — Ладно.
Она положила трубку и внимательно посмотрела на Нильса.
— Ее куда-то увезли.
— Я не понимаю.
— Я тоже. Разве что ей стало хуже.
— Насколько хуже?
Ранди вышла из палаты, предварительно дав ему клятву скоро вернуться. Из коридора Нильс услышал слишком хорошо знакомый ему голос. Самоуверенный, резкий, при надобности умеющий очаровывать. Нильс закрыл глаза и притворился спящим, это было несложно. Шаги приближались. Одеколон «Хьюго Босс», слабый след женских духов, въевшийся в его пальто.
— Бентцон? — шепнул Соммерстед. — Бентцон. Ты меня слышишь? Нет? Ты и выглядишь тоже не очень, конечно.
Несколько минут Соммерстед молчал, продолжая сидеть рядом с кроватью. Нильс делал вид, что находится где-то далеко-далеко.
— Ну ладно. Я завтра снова приду, Нильс. Я надеюсь, что ты выкарабкаешься. Я… — Соммерстед запнулся, потом наклонился над ним и прошептал: — Ты был прав. В том деле с Венецией. Я понятия не имею, как тебе это удалось, но ты был прав.
Соммерстед поднялся со стула и пробормотал что-то о том, что в следующий раз, по словам Нильса, убийство будет совершено в Королевской больнице. Потом наступила тишина. Наверное, Соммерстед ушел — а может быть, Нильс наконец действительно заснул.
Больничные коридоры, Королевская больница
«Неужели ей нечем больше заняться в Рождество?» — удивленно думала Ханна, пока Агнес ввозила кровать в лифт.
— Ну вот. Скажите, если вам станет хуже, — улыбнулась старушка. С ее потрескавшихся губ соскользнул хриплый, почти беззвучный смешок, выдающий долгую карьеру курильщика. — До пенсии я была акушеркой и работала в здешнем родильном отделении, пока десять лет назад у меня не диагностировали рак. Врачи говорили, что мне осталось не больше двух лет, и я решила употребить эти два года на то, чтобы вплотную заняться изучением интересующей меня темы — которая и привела меня сейчас к вам.
— И что это за тема? Автомобильные аварии?
— Не совсем. Околосмертные переживания.
— Около… смертные?
Старушка кивнула.
— Наверное, именно потому, что я так много занималась смертью, я до сих пор жива. Похоже, можно даже сказать, что смерть отпугнула рак, — она улыбнулась. — По крайней мере, ему никак не удается окончательно со мной расправиться. Вам это кажется странным? Можете прямо сказать, если считаете меня сумасшедшей старухой.
— Нет, не кажется.
— Ну и ладно. В общем, я вижу определенную логику в том, что сменила работу акушерки на изучение околосмертных переживаний. Всю первую половину своей жизни я помогала людям родиться на свет, всю вторую я пытаюсь понять, что происходит, когда они его покидают. Жизнь и смерть.
