Вскоре после этого пришли Майло и Рик. Последний, воспользовавшись своим удостоверением доктора медицины, прочитал историю болезни и поговорил с персоналом травматологического отделения.
Выйдя оттуда, он сказал:
— Никаких обещаний, но интуиция подсказывает мне, что он выживет.
— Отлично. — Петра, истощенная, слабая, чувствовала себя бесполезной и виноватой. Она подумала: «Надеюсь, что твоя интуиция хоть чего-нибудь стоит».
Когда она вышла в комнату ожидания, там сидела блондинка лет тридцати пяти с журналом «Элле» в руках. На ней был облегающий-черный свитер с высоким воротом, белые джинсы и босоножки на высоких каблуках. Педикюр — розовый. Все при ней: волосы, грудь, когда-то безупречное лицо и сейчас выглядело великолепно.
Одежда под стать душевным страданиям.
Она и Петра смерили друг друга взглядами. Петра села.
— Извините, вы… из полиции? — спросила женщина.
— Да, мадам.
Женщина встала и подошла к ней. На Петру пахнуло духами. Маникюр тоже розовый, с перламутром. Она то и дело заламывала руки.
— Могули я вам чем-нибудь помочь?
— Я… я знаю Эри… детектива Шталя. Мне позвонили из больницы, потому что нашли у него в кармане номер моего телефона, и они… — Женщина не закончила фразу.
Петра встала и протянула ей руку:
— Петра Коннор.
— Кэти Магари. Как он?
— Ему лучше, Кэти. Магари глубоко вздохнула.
— Слава тебе Господи.
— Вы с Эриком друзья?
— Скорее просто знакомые. — Магари покраснела. — Мы только что познакомились. Вот почему у него оказался номер моего телефона. Знаете, как это бывает.
«Шталь, донжуан, живи как можно дольше и продолжай удивлять меня».
— Конечно.
— Я не знала, следует ли мне приходить сюда. Но мне позвонили. Я почувствовала, что… должна сделать это.
— Эрику нужны друзья, — сказала Петра. Женщина казалась сконфуженной. Принимая во внимание сопутствующие обстоятельства, именно так оно и было.
— Надеюсь, с ним все обойдется. Он милый парень.
— Верно.
— А что… что вообще-то случилось?
— Эрик принимал участие в полицейской операции. Задерживая подозреваемого, получил удар ножом в живот.
Рука Магари быстро поднялась к ее безукоризненному рту.
— О Боже! Они мне сказали только то, что он ранен. А потом, придя сюда, я узнала, что не могу войти. Думаю, вас пустили туда, потому что вы офицер полиции. — Магари указала на дверь ОИТ.
— Я его партнер.
— О! — Глаза Магари наполнились влагой. — Мне так жаль, так жаль.
— Он поправится, — сказала Петра как бы по секрету. Магари успокоилась и улыбнулась.
— Это прекрасно!
«Я, наверное, выбрала не ту карьеру, — подумала Петра, — стоит заняться телемаркетингом».
— Ну, я, наверное, пойду. Ничего, если я приду завтра? Может, ему станет лучше и меня пропустят к нему?
— Конечно, приходите, Кэти. Я же сказала, что поддержка поможет ему.
— Но сейчас его состояние тяжелое, правда? Даже если он выживет.
— Эрик серьезно ранен, но за ним очень хорошо ухаживают.
— Я рада. Единственный доктор, которого я знаю, — это мой ортопед. Я танцовщица.
— Вот оно что, — проговорила Петра.
— Ну, я пойду. Приду завтра. Если Эрик очнется, скажите ему, что я была здесь.
Послав воздушный поцелуй в сторону ОИТ, она улыбнулась Петре и скользящей походкой пошла через зал.
Вскоре Петра заметила, как доктор Лавинье вышел из лифта с двумя седыми людьми. Все трое остановились, продолжая разговор, но она не слышала его.
Мужчина лет шестидесяти, невысокий и худощавый, в коричневой спортивной куртке и белой сорочке, видневшейся из-под желтовато-коричневого свитера, в бежевых, хорошо отглаженных широких брюках. Седые волосы подстрижены. Очки в стальной оправе. Женщина — миниатюрная, футов пяти ростом, тоже худощавая. Синий свитер, серые брюки.
Лавинье что-то сказал, и оба кивнули. Они прошли за ним мимо Петры в ОИТ. Полчаса спустя появился Лавинье. Он куда-то спешил и не обратил внимания на Петру. Еще через четверть часа появилась седовласая пара.
Петра сидела в ужасном кресле, которое скрипело при каждом ее движении. Чтобы избавиться от тревожных мыслей, она начала читать журнал. Статья могла быть написана хоть на суахили.
— Детектив Коннор? — спросила женщина. Петра встала.
— Мы родители Эрика. Это преподобный Шталь, а я — Мэри.
— Боб, — представился муж. Петра взяла Мэри Шталь за руку.
— Мне очень жаль, мадам.
— Врачи говорят, что с ним все обойдется.
— Мы будем молиться, — сказал преподобный Боб Шталь.
— Конечно, будем, — кивнула Петра.
— Как это случилось? — спросила Мэри Шталь. — Если, конечно, вы знаете.
— Я знаю одно: ваш сын — герой.
Но подумала Петра другое: «Этого не должно было случиться».
Шталь перестал вызывать ее по радио за час до столкновения с Шуллем. Она пыталась дважды связаться с ним на полицейской частоте, но безуспешно. Это означало, что Эрик либо игнорирует ее вызовы, либо отключил рацию.
Но почему?
Петра просидела с Бобом и Мэри Шталь больше часа, пока ее ответы не обрели четкую форму.
Петра узнала, что они живут в Камарилло. Там же рос и Эрик. Это неподалеку от пляжа. Эрик хорошо учился, выигрывал спортивные награды за достижения в бейсболе и легкой атлетике, любил вкусно поесть, играл на трубе. Занимался серфингом по выходным дням, так что ее первоначальная догадка была не так уж далека от истины. Петра сдержала желание улыбнуться. Это было нетрудно, поскольку рядом лежал тяжелораненый Эрик. Нож Шулля прорезал его кишки и остановился в нескольких миллиметрах от диафрагмы…
— Эрик всегда был хорошим мальчиком, — сказала Мэри Шталь. — Никогда не доставлял никаких неприятностей.
— Никогда, — согласился Боб. — Даже слишком хорошим, если вы понимаете, о чем я.
Петра улыбкой поощрила их продолжать. . — Я не сказала бы этого, — возразила Мэри Шталь.
— Верно, но ты понимаешь, что я имею в виду, — согласился преподобный Боб и, обращаясь к Петре, добавил: — Синдром ДС — детей священников. Им трудно быть на высоте положения. Или думать о том, к чему это их обязывает. Мы никогда не оказывали на Эрика давления. Мы пресвитерианцы.
Словно это все объясняло. Петра кивнула.
— Однако некоторые дети ощущают давление, — продолжал преподобный Боб. — Другой мой сын ощущал серьезное давление и отдал дань увлечениям молодости. Теперь он юрист.
— Стив живет на Лонг-Айленде, — пояснила Мэри Шталь. — Работает в большой фирме на Манхэттене. Он прилетает завтра. Они с Эриком вместе занимались серфингом.
— Эрику, казалось, никогда не досаждало давление, — вставил муж. — Очень спокойный. Я даже иногда в шутку советовал ему расстроиться по какому-нибудь поводу, чтобы его кровяное давление понизилось до нуля.
Мэри Шталь расплакалась. Петра смотрела, как преподобный Боб успокаивает ее.
— Извини, — сказала Мэри, овладев собой.
— Не за что мне тебя извинять, дорогая.
— Эрику нужно, чтобы я была сильная. Мне не хочется устраивать сцены.
Петра улыбнулась. Только на это она сейчас и способна, черт бы все побрал.
Мэри Шталь улыбнулась в ответ. И еще немного всплакнула.
— Несколько лет назад жизнь Эрика изменилась.
— Мэри! — Боб поднял руку.
— Она его партнер, дорогой. И должна это знать. Боб замигал.
— Да. Ты права.
Мэри вздохнула, откинулась назад. Снова напряглась.
— У Эрика в свое время была семья, детектив Коннор. Когда он служил в армии, в войсках специального назначения. Жена и двое детей: Хизер, Дэнни и Донн. Дэнни было пять лет, а Донну — два с половиной. Все они жили в Эр-Рияде, в Саудовской Аравии. Эрик был прикомандирован к американскому посольству, он никогда не говорил нам, для чего. Вот так — войска специального назначения. Говорить о том, чем ты занимаешься, служа в них, нельзя.
— Разумеется.
— Они убили его семью. Один из членов королевской семьи в быстроходной машине — «феррари». Хизер везла детей в прогулочной коляске по главной улице, неподалеку от большого торгового пассажа. Этот человек мчался на большой скорости и сбил их насмерть.
— Боже мой!
— Наших внучат.
— Помимо горя Эрика оскорбило то, как правительство, наше правительство, отнеслось к нему. Убийца так и не понес наказания. Саудовцы заявили, будто Хизер неосторожно переходила улицу и что это была ее вина. Они предложили Эрику деньги — сто пятьдесят тысяч долларов наличными, — добавил преподобный Боб.
— Пятьдесят тысяч за каждую жизнь, — прошептала Мэри.
— Эрик обратился к армейскому командованию и к посольству за помощью. Он хотел восстановить справедливость. Государственный департамент предложил ему взять деньги. В государственных интересах.
— Эрик подал в отставку. После этого он совершенно изменился.
— Еще бы.
— Мне хотелось, чтобы он поговорил с нами об этом, — продолжала Мэри. — Со мной, с отцом, с кем угодно. До этого Эрик всегда говорил. У нас была открытая семья. Или по крайней мере так мне казалось.
