Поднявшись по прогибающимся ступенькам деревянной лестницы, Фитч остановился перед дверью ее комнаты, на которой не было никакой таблички, внимательно изучил остальные, тоже анонимные двери, выходившие в тесный коридорчик, и осторожно постучал.
— Кто там? — послышался из-за двери ее голос.
— Рэнкин Фитч, — ответил он негромко.
Щелкнул открывающийся изнутри замок, и на пороге предстала Марли в джинсах и свитере. Она не улыбнулась и не поздоровалась с ним. Закрыв дверь за Фитчем и заперев ее, она подошла к казенному письменному столу. Фитч оглядел комнату: ниша без окна, одна дверь с облупившейся краской, три стула и стол.
— Милое местечко, — сказал он, разглядывая коричневые подтеки на потолке.
— Здесь чисто, Фитч. Никаких телефонов, которые вы могли бы прослушивать, никаких вентиляционных отверстий, где можно установить камеру, никакой скрытой проводки. Я проверяю все каждое утро. И если обнаружу хоть какие-то следы вашей деятельности, я просто выйду, закрою дверь и никогда больше сюда не вернусь.
— Вы обо мне плохо думаете.
— Так, как вы того заслуживаете.
Фитч снова посмотрел на потолок, потом на пол.
— Мне нравится это место.
— Оно сослужит нужную службу.
— И в чем она состоит?
Единственным предметом, лежавшим на столе, была ее сумочка. Она достала из нее все тот же детектор и провела им вдоль тела Фитча от головы до ног.
— Да будет вам, Марли, — запротестовал он, — я же обещал.
— Да. Вы чисты. Садитесь. — Она кивнула на один из стульев, стоявших по его сторону стола.
Фитч попробовал рукой сиденье — довольно хлипкое сооружение, может его веса и не выдержать. Он осторожно опустился на стул и, наклонившись вперед, на всякий случай обеими руками облокотился о крышку стола, который тоже не отличался особой устойчивостью, поэтому Фитч распределил тяжесть на все три точки.
— Можем ли мы теперь поговорить наконец о деньгах? — спросил он с противной улыбочкой.
— Да. Это несложная сделка, Фитч. Вы переводите мне требуемую сумму, а я обеспечиваю вам вердикт.
— Но вы же понимаете, что я не настолько глуп.
Стол был не более трех футов шириной. Они оба нависали над ним, опираясь на локти, так что их лица оказались очень близко друг к другу. Фитч часто использовал свой физический вес, свой злобный взгляд и мерзкую бородку, чтобы запугивать окружающих, особенно средний персонал тех фирм, с которыми работал. Но если Марли и стало страшно, она ничем этого не выдала. Фитч оценил ее самообладание. Она смотрела ему прямо в глаза, не моргая, что было нелегко.
— Получается, что у меня нет никакой гарантии, — продолжил Фитч, — присяжные непредсказуемы. Мы могли бы передать вам деньги...
— Оставьте это, Фитч. Мы с вами оба знаем, что деньги будут выплачены до вынесения вердикта.
— Сколько?
— Десять миллионов.
Фитч издал какой-то невнятный гортанный звук, словно поперхнулся мячиком для гольфа, потом громко откашлялся, подняв плечи и выкатив глаза, при этом его обвисшие подбородки затряслись — казалось, он не поверил собственным ушам.
— Вы шутите! — хриплым голосом воскликнул он, оглядываясь в поисках стакана воды, таблеток — чего-то такого, что помогло бы ему справиться с этим ужасным шоком.
Она наблюдала за представлением спокойно, по-прежнему не моргая и не сводя с Фитча глаз.
— Десять миллионов, Фитч. Такова цена. И никакой торговли.
Он снова закашлялся, лицо у него слегка покраснело. Потом, собравшись, стал думать, что ответить. Фитч и раньше понимал, что речь пойдет о миллионах, и отдавал себе отчет в том, что торговаться глупо: кто же поверит, что его клиент не в состоянии заплатить такой суммы? У нее, вполне вероятно, даже были финансовые отчеты по прибылям каждого члена Большой четверки за последний квартал.
— Сколько денег в Фонде? — спросила она, и Фитч инстинктивно прищурился. Насколько он мог заметить, она до сих пор ни разу не моргнула.
— В чем? — переспросил он. Предполагалось, что о Фонде не знал никто!
— В Фонде, Фитч. Не надо играть со мной в прятки. Я знаю все о вашем Фонде для подкупа и хочу, чтобы десять миллионов были переведены с его счета в один из сингапурских банков.
— Не думаю, что смогу это сделать.
— Вы можете сделать все, что захотите, Фитч. Хватит играть со мной. Давайте покончим с этим сейчас же и вернемся к своим делам.
— А что, если мы переведем пять миллионов сейчас, а пять после вердикта?
— И не думайте, Фитч. Десять миллионов. Мне не нравится перспектива гоняться за вами и собирать последний взнос после суда. Что-то подсказывает мне, что придется потратить много времени.
— Когда нужно перевести деньги?
— Когда хотите. Просто я должна убедиться в том, что они поступили, до того, как жюри отправится совещаться. Иначе сделка будет расторгнута.
— И что произойдет в этом случае?
— Одно из двух: или Николас Истер расколет жюри, или сделает так, что оно девятью голосами вынесет вердикт в пользу истицы.
Маска треснула и слетела, две длинные морщины залегли между бровей Фитча, когда он услышал деловое изложение возможных будущих событий. У Фитча не было никаких сомнений относительно того, что способен сделать Николас, так как их не было у Марли. Он медленно потер глаза. Игра окончена. Больше он не станет демонстрировать преувеличенное удивление и притворяться, будто не может поверить в услышанное, что бы ни сказала Марли. Она была хозяйкой положения.
— Договорились, — сказал Фитч. — Мы переведем деньги в соответствии с вашими инструкциями. Однако должен вас предупредить, что на это потребуется время.
— Я знаю о банковских переводах больше вас, Фитч, и точно объясню, как вы должны будете все сделать. Но это позднее.
— Да, мэм.
— Значит, договорились?
— Да, — сказал он, протягивая ей руку через стол. Она медленно пожала ее, и оба улыбнулись, оценив абсурдность ситуации: два мошенника скрепляют рукопожатием соглашение, которое неподвластно никакому суду, поскольку ни один суд никогда о нем не узнает.
Квартира Беверли Монк представляла собой захудалый чердак шестиэтажного здания в Гринвич-Виллидж, в котором располагался товарный склад. Она делила жилье еще с четырьмя голодающими актрисами. Свенсон последовал за ней в кофейню на углу и подождал, пока она, устроившись за столиком у окна с чашкой кофе-эспрессо и булочкой, начнет просматривать в газете объявления о приеме на работу. Встав у ее столика спиной к остальным посетителям, он сказал:
— Простите, вы Беверли Монк?
Она подняла голову от газеты и удивленно ответила:
— Да. А вы кто?
— Я друг Клер Климент, — ответил он, быстро опускаясь на стул напротив нее.
— Присаживайтесь, — сказала она. — Что вам нужно? — Она явно нервничала, но кругом было много народу, и она решила, что здесь ей ничто не грозит. К тому же мужчина казался приятным.
— Мне нужна информация.
— Это вы звонили мне вчера?
— Да. Я солгал, назвавшись Джеффом Керром. Я не Керр.
— Тогда кто вы?
— Джек Свенсон. Я работаю на группу адвокатов из Вашингтона.
— У Клер неприятности?
— Вовсе нет.
— Тогда что все это значит?
Свенсон быстро изложил легенду о том, что Клер рассматривается в качестве кандидата в присяжные на крупном судебном процессе и что ему поручили разузнать о прошлом некоторых кандидатов. На сей раз была предложена версия дела о загрязнении почвы в Хьюстоне. Речь шла о миллиардах, поэтому присяжных отбирали столь тщательно.
Свенсон и Фитч пошли на риск, исходя из двух обстоятельств Первое — то, что Беверли с трудом припомнила Керра во время вчерашнего телефонного разговора. Второе — ее утверждение, что она не встречалась с Клер уже четыре года. Разумеется, они рассчитывали, что то и другое — правда.
— Мы платим за информацию, — заметил Свенсон.
— Сколько?
— Тысячу долларов наличными за то, что вы расскажете мне все, что знаете о Клер Климент. — Свенсон быстро достал из кармана пиджака конверт и положил его на стол.
— Но это точно, что у Клер нет неприятностей? — спросила Беверли, уставившись на золотую мину, лежавшую перед ней.
— Абсолютно. Возьмите деньги. Если вы не виделись с ней уже года четыре, а то и пять, чего вам беспокоиться?
Правильное замечание, отметила про себя Беверли. Она сгребла конверт и сунула его в сумочку.
— Рассказывать-то особенно нечего.
— Как долго вы работали вместе?
— Полгода.
— А сколько вы были с ней вообще знакомы?
— Полгода. Я уже работала официанткой в “Маллигане”, когда она туда поступила. Мы подружились. А потом я уехала на восток. Когда я жила в Нью-Джерси, я звонила ей пару раз, а потом мы как-то друг о друге забыли.
— Вы знали Джеффа Керра?
— Нет. В то время она с ним не встречалась. Она рассказывала мне о нем потом, когда я уехала из города.
— А другие друзья — мужчины или женщины — у нее были?
