Ознакомительная версия.
Я могу стоять молча и неподвижно. Но только до тех пор, пока он не начнет говорить. Если он посмеет обратиться ко мне, бросить в меня хоть одно слово – я взорвусь. Причем так сильно, что взрывная волна докатится до самого пляжа.
– Скай, – обращается ко мне Боунс.
– Уходи! – произношу я громко и четко, как приговор.
– Скай, пожалуйста, – просит Терри.
– Уходи, бога ради. – Я закрываю глаза, едва сдерживая нарастающую внутри истерику, и панику, и отчаяние.
– Я хочу объяснить, – умоляюще произносит Боунс.
Объяснить! Как будто можно просто прийти и дать объяснение всему, что произошло!
– Ты плохо слышишь? Выметайся, черт бы тебя побрал! – взрываюсь я, не осознавая, что выгоняю Боунса теми же словами, какие он бросил мне в лицо в доме его отца в Дублине. – Как они заставили тебя? Как?! – поворачиваюсь я к Терри. – Взяли тебя на пушку? Ты знаешь, кто он? Ты знаешь, на что эти люди способны?! Да он же убьет меня, убьет!
– Он в инвалидном кресле, черт побери! – зеленеет Терри. Впервые в жизни вижу, как он злится.
– Дрянная уловка, на которую ты клюнул! И вот теперь они выследили меня! О чем ты только думал?!
Швыряю в Боунса смятое в ком полотенце, которое он машинально ловит. Отличная реакция для инвалида.
– Давай покончим с этим наконец. Прямо здесь. Я готова, – раскидываю я руки в стороны. – Я знала, что однажды кто-то из вас придет за мной, ты или она.
Боунс смотрит на меня, не мигая. Линия губ прямая. Руки сжаты в кулаки.
– Нет? Убийства сегодня не будет? А когда? Когда мне быть готовой? Когда твоя жена наиграется вволю? От меня и так ничего не осталось! Ничего! Горстка пепла! Тебе нужна и она тоже? Хочешь уничтожить все до последней молекулы?
Что это? Слезы в его глазах? Неужели Принц Инферно разочарован приемом?
– Возьми это, хорошо? – протягивает он мне какую-то папку. – Я оставлю ее здесь… И уйду… Ты просто прочти.
– Что это? Ты написал мне гребаную песню? Или очередное признание в любви для бульварной газеты? Мне не терпится почитать!
Я выхватываю из его рук папку, выдергиваю из нее листы, подбегаю к окну и вышвыриваю на улицу. Ветер подхватывает их и разбрасывает по газону.
– Скай! – чуть ли не с рыком подскакивает ко мне Терри.
Но я уворачиваюсь, бросаюсь к входной двери и жму на ярко-красную кнопку. Тут же слышится слабый сигнал.
– Ты знаешь, что это значит, так, Боунс? – говорю я сдавленным от злости голосом. – Ровно через три минуты здесь будет полиция. Ты можешь либо убраться, либо провести остаток дня за решеткой. Я знаю, ты тут со всеми на короткой ноге, но твоя нога не спасет тебя, если я буду орать на весь Саймонстаун. Проваливай! Это мой дом! Моя жизнь! И тебе нет места ни там, ни там!
– Терри, – произносит он, глядя на покрасневшего от злости молодого хирурга, которого я до сегодняшнего дня считала своим другом. – Все нормально. Останься с ней. Я справлюсь сам. Расскажи ей все, что знаешь.
– Не надо мне ничего рассказывать, Терри! Только попытайся – и я пошлю тебя туда же, куда посылаю его: В АД!
– Я уже там, Скай, уже там, – говорит Боунс и направляет коляску к двери.
У меня к горлу подкатывает тошнота. Я едва успеваю подскочить к кухонной раковине. Рвать нечем, я с утра ничего не ела, желудок просто сжимается от сильнейших спазмов, исторгая выпитую чашку чая и желудочный сок, – обычная для моего желудка реакция на нервный шок.
– Ты должна была выслушать его! – восклицает Терри, схватившись за голову.
– Хватит, Терри!
– Господи, я впервые вижу тебя такой! Ты должна была…
– Я ничего ему не должна, ясно?! И тебе тоже! Замолчи или воспользуйся той же дверью.
– Гарри не сможет даже уехать отсюда, так что мне придется воспользоваться ею. Мы подождем, пока ты остынешь, потом позвони мне…
– МЫ?! Как ему удалось набиться тебе в друзья за такой короткий срок, а?! Конечно, у вас же много общего! Каждый из вас вытер об меня ноги и выкинул из своей жизни! Но все же мой тебе совет: если начинаешь верить чужаку слишком быстро – вылей себе на голову ведро ледяной воды! Идиотизм какой-то! Ты убедился, что он не может ходить на своих двоих? Молоточком по коленкам постучал?
– Я по кускам собирал ему спину! – орет Терри. Впервые за все время нашего знакомства повышает на меня голос. – Сшивал ее волокно за волокном! В тот день, когда мы встретились в больнице, он только поступил, доставила «скорая»! Это его я вез на операцию. Немудрено, что ты не узнала его тогда: он был в бинтах с головы до ног. И я тогда не знал, что вы связаны. Это выяснилось только спустя несколько недель, уже после твоего отъезда в Африку. Гарри вспомнил, что слышал твой голос, и начал расспрашивать о тебе.
– Мы больше не связаны, – цежу я сквозь зубы. – Что?
– Ты сказал, что мы связаны. Я утверждаю обратное. Мы не связаны – и точка! И больше я ничего не хочу слышать. Потому что знаю, о чем будет эта проклятая история! О демоне, который ему неподвластен, но с которым он храбро борется! Бла-бла-бла! И о чокнутой стерве, по которой этот демон сохнет и которая вертит им, как хочет!
– Даже не знаю, кто сейчас более безумен, она или ты, – вскидывает руки Терри.
Качаю головой и смеюсь надтреснутым старушечьим смехом.
– Тебе даже не интересно узнать, что с ним случилось?
– Дай угадаю. Бедняжка попал в аварию, когда надрался с ней до беспамятства и сел за руль? Даже предположу, куда они так спешили! Поскорее хотели попасть в аэропорт, чтобы улететь на Мальдивы, отпраздновать свой второй медовый месяц!
– Выпей успокоительного, хорошо? Ты не в себе, – говорит Терри и направляется к двери.
– Конечно, я не в себе! Не в себе от того, что Оушен на моих глазах нежничал с дьяволицей, которая чуть не убила меня! Ты когда-нибудь держал в руках вещь, которая взорвалась через пять минут после того, как ты чудом от нее избавился? Тебя когда-нибудь насиловали? Тебе когда-нибудь тыкали пистолет в живот? На тебя когда-нибудь наводили ужас такой, что не хотелось жить? Даже после всего, что она сделала со мной, он не захотел скрутить ее и уткнуть лицом в пол! Он мог отправить ее за решетку, но предпочел разглядывать и поглаживать – такую слабую и безоружную! И ты говоришь, что Я НЕ В СЕБЕ?! Оттого, что не хочу слушать его басни?!
– Я не могу рассказать то, что должен рассказать он, – заявляет Терри и вылетает из дома.
Дверь захлопывается.
– Я потеряла из-за них ребенка! – кричу я ему вслед, задыхаясь. – Расскажи ему об этом после того, как обсудите, какая я истеричка!
Потом подбегаю к двери и, навалившись на нее всем весом, запираю замок. И кричу. Вою… Хватаю клюшку от херлинга и бросаю ее в дверь.
Бежать, быстро, куда-нибудь, прямо сейчас, все равно куда! Терри сделал свое дело, значит, он им больше не нужен. Но за мной они еще вернутся!
Бежать… Но мои ноги уже ни на что не способны. Они даже не справляются с весом моего тела, какой там побег. Опускаюсь на пол, заползаю под стол и сижу там, сжавшись в комок и содрогаясь от рыданий.
Я заверну свои кости и оставлю их
За стенами этого дома, там, на дороге…
Боунс смотрит на меня с портрета – грустно и осуждающе.
– А чего ты, черт возьми, ждал? – ору я ему из-под стола. – Что я упаду перед тобой на колени, утирая слезы умиления? Кинусь покрывать поцелуями твои руки? Скай Полански, наверное, бы так и поступила, но ее больше нет. Где Скай? Нигде! Она умерла в туалете торгового центра вместе со своим ребенком. И мне нет дела, почему ты в этом кресле! Все, что с тобой произошло, – это результат твоих ошибок, Боунс, не моих!
Стук в дверь, еще один, и еще…
– Полиция, откройте!
В окно заглядывает чернокожий громила в синей униформе, с пистолетом на бедре. Вовремя, что и сказать: меня бы уже десять раз успели укокошить.
Вытираю лицо и иду открывать. Передо мной пара здоровенных полицейских с хмурыми лицами. Вяло объясняю, что все в порядке, их помощь уже не требуется. Они оглядывают внутренность дома поверх моей головы, дают мне какую-то бумажку на подпись, переговариваются между собой на языке, которого я не знаю. Поодаль мигает сигнальными огнями полицейский внедорожник с тонированными стеклами. Ветер задувает в дверной проем – холодный, порывистый. Мне хочется поскорее закрыть дверь и снова заползти под стол, но эти двое никуда не спешат. Жуют жвачку, разглядывают мою подпись на бумажке и мою физиономию.
– Все в порядке, – повторяю я. – Произошла ошибка.
– Не вопрос, мадам. С кем не бывает. Всего доброго!
И тут один полицейский наклоняется и поднимает с земли лист бумаги – одну из страниц из папки Боунса.
– Это ваше? – спрашивает он, протягивая мне лист.
Молчу, раздумывая, что сказать. Я не хочу прикасаться к этой бумаге, но и не хочу, чтобы эти двое разглядывали то, что им не принадлежит.
Ознакомительная версия.
