более отвратительный, давил на нервы и пробирал до костей. Я вдруг понял, что за дверью меня ожидает смерть… И не зная, как с этим справиться, впал в панику.
Андреа крепче стиснула мою руку, поднесла к своим губам и поцеловала тыльную сторону.
– Все будет хорошо. – Слова подруги резко вернули мне здравомыслие, хотя бы на миг. Мы стояли перед зловещей дверью; растрескавшаяся древесина и ржавая железная обшивка казались древними, как Англия.
– Это и есть Дом Безгласия, – хриплым шепотом, с демоническими нотками произнес Коротышка. – Когда мы войдем, отнеситесь к нему с почтением. Ясно?
Я чувствовал себя совершенно беспомощным. Наверное, следует бороться, броситься в атаку на двух этих монстров, пока не обнаружилось, что по ту сторону двери их ждет подкрепление. Однако у меня не осталось сил, чтобы действовать.
И я просто кивнул.
– Вы нас убьете? – спросила Андреа, не теряя чувства собственного достоинства. – И вы реально думаете, вам это сойдет с рук?
– Нет, – ответил Коротышка, как будто не только признавал множество совершенных ранее убийств, но и утверждал, что они того стоили. – Так вы обещаете проявить почтение?
Андреа кипела от ярости, однако и она ощутила, что время для битвы еще не подошло. И она кивнула, кротко, как могла.
– Хорошо.
Коротышка отпер замок и распахнул дверь.
Навстречу ударил тошнотворный смрад, словно комната на тысячу лет задержала дыхание, а теперь выдохнула. Я поперхнулся, зажал нос ладонью и принялся кашлять. Коротышка пошарил за косяком двери и щелкнул выключателем. В глубине загудели и вспыхнули лампы дневного света. Коротышка остановился на пороге, оглянулся на нас и вошел внутрь. Мы оказались в квадратном помещении футов двадцать шириной, с низким потолком и деревянными стеллажами вдоль всех стен.
Большинство стеллажей пустовали, только одна стена была впритык уставлена рядами банок с винтовыми крышками. В каждой банке, в жидкости янтарного цвета, плавал длинный бледно-розовый обрубок. К стеклу были приклеены пожелтевшие от времени бумажные ярлыки, надписанные корявым почерком.
Мне доводилось испытывать в жизни кромешный мрак, безысходность и прочие вещи, которые не оставят меня в покое и будут преследовать до последнего вдоха. Однако первым в списке, с большим отрывом от прочих, будет то, что я ощутил в этой комнате, в момент, когда смотрел на заставленные пыльными банками стеллажи.
Коротышка медленно простер руку в направлении банок, словно показывал новенький, с иголочки, автомобиль победителю какого-нибудь шоу.
– Вот они, – благоговейно произнес он. – Языки наших предков.
Июль 2017
Грузовик несся сквозь ночь. Теплый воздух ерошил волосы. Я предугадывал повороты – тело само чувствовало их и группировалось заранее, хотя мне довелось проезжать этой дорогой всего раз в жизни. Воспоминания возвращались стремительно – в совершенно хаотичном порядке и отчасти маскируясь под интуицию.
Однако я вспомнил башню с зубчатой короной по периметру вершины. Вспомнил обитые железом двери. Вспомнил винтовую лестницу с ржавыми металлическими ступеньками. Хуже того, я вспомнил стеллажи вдоль стены с наполненными янтарной жидкостью банками, бережно хранящими свое драгоценное содержимое.
Языки.
Видение заставило меня содрогнуться. Тем не менее цель хранения языков по-прежнему оставалась неясной. Для чего они нужны были Коротышке? Что он говорил тогда по этому поводу? Здесь память меня подводила. Или пока еще не время? Возможно, воспоминания, готовясь вырваться наружу, терпеливо ожидали где-то по другую сторону завесы, куда мне не было хода.
Грузовик сбросил скорость и повернул на грунтовую дорогу, которая исчезала в густом лесу. Купол из ветвей и листвы выглядел как устье пещеры, окаймленное светом фар; сама пещера уводила во тьму, не сулившую ничего хорошего. Как ни странно, мне все казалось знакомым – вот это дерево и этот куст, груда валунов вдоль дороги, плавный поворот направо… Во время бесчисленных приездов домой после окончания школы я ни разу не посещал этот участок леса и вообще прилегающую территорию. Со времен моего детства лес должен был полностью измениться – что-то выросло заново, что-то, наоборот, засохло. И все-таки я знал, что вернулся именно туда, где мои кошмары достигли кульминации, впечатались в плоть существования.
И мне было страшно, как тому подростку из прошлого.
Грузовик остановился.
Нас окутало облако пыли. Подсвеченное огнями фар, оно клубилось подобно туману. Когда пыль улеглась, из кабины грузовика вышли двое мужчин, одетых все в ту же нелепейшую униформу – неужто у злодеев так принято? Завязанные на шее мешки из супермаркета, с разрезами у рта, чтобы дышать!
А ведь я через это уже прошел! Внутри проклюнулся росток мужества.
– Вы серьезно? – спросил я со всем презрением, какое только мог выразить словами. – По-прежнему носите на головах идиотские мешки? Прямо детский сад! Покажите лица, трусы!
Водитель грузовика взглянул на меня сквозь тонкий слой пластика. Наклонил голову в сторону. А ведь я часто видел этот жест…
– Где мой сын? – Что-то медленно начало созревать в моих венах, в моих мускулах и в сердце. Отчаяние, способное на любое безрассудство. Ублюдки этого не знают, но как только я смогу увидеть сына, узреть хоть малейший намек на то, что он жив и здоров, я обернусь берсерком и буду убивать подобно освобожденному из ада демону, пока не добуду для Уэсли свободу. Мне, в отличие от него, есть что терять. Рано или поздно нас все равно собираются прикончить. Я это знал.
Они молчали. Водитель обошел вокруг грузовика и присоединился к сообщнику. Затем указал в сторону деревьев. Я уже знал, куда ведет тропа. В Дом Безгласия.
– Он там? – спросил я. – Вы привели его в башню и намерены сделать с ним то, что пытались сделать со мной? – Я знал ответ заранее, однако мне требовалось подтверждение – в качестве некоего знака, дозволения спустить курок.
Страшила, тот, что сидел на пассажирском сиденье, наконец заговорил. Тем же самым фальшивым голосом – словно перекатывал во рту камешки.
– Мы не собираемся тебя принуждать. Следуй за нами, или мальчишка умрет.
Никто из них не ждал ответа. Оба развернулись и двинулись по узкой оленьей тропе, которую я даже не заметил, пока они не проскользнули сквозь кусты, обрамлявшие ее начало. На месте двух мужчин тут же остались лишь качающиеся ветки и темнота.
Я выпрыгнул из кузова и бросился за ними прямо в гущу растений. Мыслей не осталось – только действия. В отличие от прошлого раза, страха за свою безопасность я не испытывал. А ведь он должен был быть – учитывая троих детей, полностью от меня зависящих. Все эмоции отключились. Осталось одно – вперед, вперед, вперед…
