– Телефонная будка тоже являлась частью эксперимента?
Он кивнул, сморщился. Пошевелил ногой, и у него перехватило дыхание от боли.
– Наконец мы набрались смелости привести Лорен в дом отца. Она должна была позвонить мне с Пойнт-Дьюма, и, если бы все было нормально – относительно тихо в доме, – я бы ее забрал. Я говорил всем, что она моя подруга. По-детски, знаю, но мы оба любили игру в шпионов. Мне так хотелось узнать мою маленькую сестру лучше.
При этих словах Даггер не выдержал и заплакал. Я отвернулся, чувствуя себя очень навязчивым. Тогда он заговорил вновь:
– Не беспокойтесь. Я так напичкан лекарствами, что не стесняюсь показывать свои чувства. Лорен очень много для меня значила. Черт, она заслужила, чтобы ее оплакивали. Это меня и тревожит. В мире больше не осталось человека, который бы мог ее оплакать. Когда появились вы со Стерджисом и сказали, что с ней произошло, – для меня словно весь мир взорвался. Я не очень неподготовленный человек, однако в тот момент я мог... просто сойти с ума. Но этого не произошло. Я должен был контролировать себя, так как рисковал слишком многим. Мы с Лорен строили планы, смеялись над общими чертами. Если же она находила что-то, в чем наши взгляды не совпадали, Лорен смеялась и говорила: "Вот тебе и хромосомы". Кроме того, никто не знал о нашем родстве, это была наша тайна: ни Анита, ни женщины в офисе, никто. По крайней мере я так думал... Потом я начал замечать некоторые странные вещи. Взгляды, которыми обменивались Кент и Шерил. Когда я спросил об этом Лорен, часто гулявшую с Шерил, она только ответила, что Шерил милая девушка, хоть и не очень смышленая. Я никогда не любил Кента, но даже представить себе не мог... Да разве можно представить подобные вещи? Бедная Анита. На вид она сильная, только это всего лишь игра. Она всю жизнь была хрупкой, у нее синдром повышенной раздражимости кишечника, астма, мигрени – большую часть детства Анита провела в кабинетах врачей... Кент был вульгарным, подлым... И все же разве я мог догадаться? Я постоянно спрашиваю себя: мог ли я догадаться?
Он попросил еще газировки, выпил, снова опустился на подушки, закрыл глаза.
Добрый, мягкий человек. Привозит игрушки в церковь без всяких скрытых причин. Отдает пятнадцать процентов дохода своего трастового фонда на благотворительные цели.
Никто не сказал о нем плохого слова, потому что в нем и не было ничего плохого.
Я думал о нем как об убийце-извращенце.
Но иногда сигара – это просто сигара.
Думаю, я спас ему жизнь. Тем не менее это не шло ни в какое сравнение с тем, что сделал он, рассказав все это, да еще приняв пулю, предназначавшуюся для меня.
Даггер был настолько щедр, что поделился со мной еще одним – памятью о Лорен. Словно моя роль в качестве психотерапевта-неудачника могла сравниться по значимости с той нитью, которая связывала их.
Хороший парень. В иное время, при других обстоятельствах я был бы не против поболтать с ним о психологии и о том, каково приходится сыну Тони Дьюка.
Теперь же мне нечего было ему предложить. То, что он пережил, останется с ним на долгое время. То, что случилось с Лорен, останется со мной навсегда.
Так же, как и для оставшихся одинокими Аниты, Бакстера и Сейдж.
А пока мне нужно решать собственные проблемы.
Когда я позвал сиделку, то понимал, что скорее всего никогда больше не увижу ни Бена, ни кого-либо еще из семьи Дьюков. Оно и к лучшему.
Сиделка вызвала человека, который должен был меня проводить, и появился еще один широкоплечий гигант, с розовой, как у лобстера, кожей. Он был выбрит наголо, одет в зеленый костюм и черную футболку. Я махнул Даггеру на прощание и вышел из желтой комнаты.
Мой сопровождающий тоже взял меня под локоть, когда повел через черный холл. Позолоченные ниши были заполнены скульптурами и урнами, украшенными цветами. Монограмма "Д" фигурировала на ковре через каждые двадцать футов.
По пути к лифту мы миновали комнату, двустворчатые двери которой были закрыты, когда я шел к Даггеру. Теперь они оказались распахнутыми, и я мельком увидел огромную комнату с полосатыми стенами.
Там стояла еще одна больничная кровать, возле которой возвышался доктор Маккаферри. На кровати лежал высохший миниатюрный человек. Крохотная лысая голова едва выглядывала из-под синих атласных одеял. Провалившийся беззубый рот. Или спит, или вот-вот заснет. Неподвижен.
Хватка на моем локте усилилась. Вышибала Номер Два еле слышно произнес:
– Пожалуйста, не останавливайтесь, сэр.
* * *
Я ехал домой, зная, что там никого нет. После событий на пирсе я провел несколько часов в больнице Святого Иоанна. Звонил домой два раза, но попадал на автоответчик. Вернулся около двух ночи и застал Робин в спальне собирающей чемоданы.
Когда я попытался обнять ее, она отвела мои руки.
– Уже едем в отпуск? – спросил я. Все шло наперекосяк, и я понимал, что говорю бессмыслицу.
– Да, только я еду одна.
– Дорогая...
Она продолжала бросать одежду в чемодан.
– Я приехала домой в десять и до смерти волновалась, пока ты не соизволил позвонить в двенадцать.
– Дорогая...
– Алекс, я больше не могу. Мне нужно время, чтобы все обдумать.
– Нам обоим это не помешает, – сказал я, погладив ее по волосам. – Давай последуем нашему плану и уедем вместе. Я обещаю.
– Может, через несколько дней, – ответила она, внезапно заплакав. – Ты даже не представляешь, что я пережила за то время, пока тебя не было. Ты опять... Потом Майло рассказал мне, где ты и что произошло. О чем ты только думал?! Свидание с какой-то девкой! Еще одно приключение, из-за которого ты чуть не погиб!
– Не приключение. Все, что угодно, только не приключение. Я хотел помочь... детям. Я даже не думал, что все может обернуться таким образом.
– Ты можешь помочь детям, занимаясь тем, чему научился в университете. Сидеть и разговаривать с ними.
– С этого все и началось, Робин. Лорен была моей пациенткой. – Я старался говорить ровным голосом. – Просто потом...
– ...ситуация вышла из-под контроля? В том-то все и дело. Когда ты сильно увлекаешься, Алекс, вещи имеют тенденцию разрастаться как снежный ком. Ты как магнит притягиваешь неприятности. Ты меня знаешь, я привыкла иметь дело с обычными вещами, работаю с деревом, металлом и механизмами, то есть с тем, что можно измерить. Вероятно, из-за этого у меня с психикой не все в порядке. Однако есть и еще кое-что, Алекс. Та неопределенность, которую ты заставляешь меня испытывать, уходя из дома. Каждый раз, когда за тобой закрывается дверь, я не знаю, вернешься ты или нет.
– Я всегда возвращаюсь. – Я опять попытался ее обнять, но Робин покачала головой.
– Пусти, мне пора.
– Извини меня, давай поговорим...
Она снова покачала головой.
– Мне нужна уверенность в будущем. Тогда, возможно, могли бы поговорить.
– Куда ты едешь?
– В Сан-Диего, к моей подруге Дебби.
– К зубному врачу?
– Да, к ней. Мы раньше здорово проводили время вместе. У меня когда-то были друзья. Сейчас же у меня только ты, Спайк и работа. Мне нужно развиваться.
– Мне тоже, – кивнул я. – Найду себе хобби. Займусь гольфом, например.
Она не смогла сдержать улыбку.
– Слабо верится.
– Думаешь, не получится?
– Если есть две вещи в мире, которые абсолютно несовместимы, так это ты и гольф. Пойми, я не хочу дрессировать тебя. Я всего лишь хочу видеть тебя живым и здоровым, в этом все дело... Ладно, хватит. Я тебе позвоню.
Застегнув чемоданы, Робин направилась к двери.
– Спайка я заберу. Уверена, ты не против.
– Хотя бы одному из нас повезло.
Она сильно прижалась ко мне губами и повернула дверную ручку.
– Будь осторожен.
– Когда ты позвонишь?
– Скоро. Через пару дней. – Она издала короткий невеселый смешок.
– Что такое?
– Я чуть не сказала "Береги себя", как обычно. Дурная привычка. После этих слов мы всегда идем разными дорогами.
В конце первого дня без Робин я почувствовал себя совершенно несчастным. Второй день обещал быть еще более безрадостным, пока в девять утра не зашел Майло и не принес переписку Джейн Эббот с Тони Дьюком.
– Она хранила копии в личной ячейке в банке. На самом дне, под акциями.
Два письма. В первом Джейн напоминала Дьюку о времени, проведенном вместе на Гавайях, и сообщала, что у него есть дочь.
Внизу письма была приписка, сделанная карандашом пятью днями позже:
"ТД позвонил, в 15.00, без проблем с $, хочет увидеть Л. Я сказала – проблематично, может, позже".
Во втором письме Джейн благодарила Дьюка за скорый ответ, извинялась за отказ познакомить его с Лорен, описывала ее как "очень умную молодую леди, но, к сожалению – хотя это и не твоя вина, дорогой Тони, – у нее временные эмоциональные проблемы".
Опять приписка:
"ТД звонил 3 р., говорит, знает хор. врачей. Отказала. Лорен уехала опять, не знаю, где она. В следующий раз давать залог или нет?"
