— Я уведомил твоего отца о том, что присутствие полиции для него самого было бы, возможно, более неприятно, нежели для всех нас, — добавил Пауль.
Уведомил. Наверное, это сделал Симон — сейчас он сидел возле винтовой лестницы, укрывшись в полутьме: неприметная тень в глубине подвала, молчаливая, неподвижная.
— Полиция, в конце концов, всегда предполагает и прессу, — продолжил Пауль, — а я убежден, что профессор Штеффенберг не хотел бы ничего прочитать в газетах о нашей встрече.
В яблочко. Бастиан легко мог представить, что последует дальше. Рано или поздно отец будет даже гордиться, что никого не «уведомил».
— Давайте перейдем к делу. — Максимилиан Штеффенберг повернулся к Паулю, презрительно смерил его взглядом с головы до ног. — Ну? Что вы хотите за то, чтобы отпустить его отсюда? Деньги на последнюю приятную пирушку? Ведь, надеюсь, понятно, что я вас всех упеку в кутузку.
Пауля передернуло. На мгновение Бастиану показалось, что тот утратил вдруг всю свою уверенность — очевидно, думал, что отец его узнает. Но ничего подобного не случилось.
— Не думаю, — сказал Пауль подчеркнуто любезно. — Как только ты наконец узнаешь, с кем имеешь дело, то передумаешь.
— Я попрошу вас не тыкать мне.
Подобие улыбки проскользнуло на лице Пауля.
— Мне жаль, но иное было бы неприемлемо.
Отец на секунду растерялся. Прищурившись, он посмотрел на своего противника, затем подчеркнуто медленно повернул голову в сторону ямы, закрытой решеткой.
— Бастиан? Объясни, пожалуйста, что тут творится.
— Объяснения я беру на себя, — вмешался Пауль. — Это займет не так уж много времени, так что я заранее извиняюсь за то, что не предложил тебе подобающего места. Увы, тут всё устроено очень просто, по-спартански.
Ни один мускул не дрогнул на лице Максимилиана Штеффенберга.
— Суть я могу резюмировать уже сейчас. Вы похитили моего сына, а теперь, по-видимому, хотите получить выкуп.
— Видишь ли, было бы гораздо лучше, если бы ты позволил мне договорить. Тогда нам удалось бы избежать недоразумений. — Пауль скрестил руки так же небрежно, как и его противник. — Мы не похищали Бастиана. Он здесь по своей воле. Приехал на поезде, сам заплатил за билет. Никто не надевал ему мешок на голову, никто не прятал его в багажнике машины. Впрочем, в яму он действительно спустился не совсем добровольно. Но это не я затолкал его туда. Как раз наоборот. Правда, Бастиан?
Вот же мерзавец! Черт побери, ты всё рассчитал!
— Последнее слово за тобой, — прошептал он.
— Чертовщина какая-то! Что за комедию вы здесь устроили?
Голос отца громко разносился под стенами подземелья. Симон сделал шаг вперед, выходя из своего укрытия, но Пауль жестом потребовал от него вернуться на место.
— Если вы не удерживаете Бастиана в этой яме насильно, что тогда мешает вам помочь ему оттуда выбраться? — С каждым словом голос Максимилиана Штеффенберга звучал все громче. — Зачем заставили меня приехать в эту глушь? Этот рыжий сказал, что мой сын находится в руках похитителей. Ну, и?
Всё так же приветливо улыбаясь, Пауль откинул со лба прядь волос.
— Что ж, видимо, это следствие не совсем правильного выбора слов и недопонимания. По правде говоря, Бастиану трудно будет выбраться отсюда, если ты… не станешь с нами сотрудничать.
— Значит, все-таки угроза, да? — Отец Бастиана наморщил нос. Было непонятно, то ли его раздражала сама ситуация, то ли запах сигареты, которую в этот момент закурил Симон.
— Нет. Сделка. Или, точнее говоря, время платить по старым долгам.
— Малыш, ты насмотрелся фильмов о мафии.
Слово «малыш» на какое-то мгновение сбило с Пауля крутизну, но уже через долю секунды он вновь взял себя в руки.
— Всё очень просто. Я получаю от тебя 155 143 евро, и Бастиан выбирается из ямы. Далее приплюсовываются еще дополнительные расходы, но это мы можем обсудить и попозже.
Уголки губ его противника дрогнули.
— Что за любопытная сумма! Вы же понимаете, что мне хотелось бы знать, откуда она взялась.
— Разумеется. — Пауль кивнул. — За первые пять лет — 508 евро в месяц. С шести до одиннадцати лет — 583 евро в месяц. С двенадцати до семнадцати лет — 682 евро в месяц. Потом — 781 евро. Всё в порядке, ты можешь спокойно заплатить по счетам.
Глаза Максимилиана Штеффенберга сузились в щелки.
— И что это за бухгалтерия?
— Средства на содержание ребенка.
Воцарилось молчание. Пауль и его отец оцепенело смотрели друг на друга, ни один не отводил взгляда. Потом Пауль продолжил говорить, тихо, но категорично:
— Видимо, ты хочешь сейчас со мной поспорить. Но так мы лишь напрасно потеряем время. Я — сын Милены Доринг, и, хоть ты меня никогда не видел, ты знаешь, что я существую.
Прошло несколько секунд, прежде чем отец Бастиана снова заговорил:
— К сожалению, вы ошибаетесь. Я знаю, что ваша мать думает, будто я — ваш отец, но ведь был проведен тест, вы в курсе? Результаты оказались отрицательными.
— Думала. Она мертва, и ты это знаешь. Мы созванивались, помнишь? Разговор получился коротким, но я успел сообщить тебе эту новость, прежде чем ты пригрозил подать иск о запрещении мне совершать любые действия, нарушающие твои интересы. — Что-то дрогнуло в лице Пауля, но он тут же снова взял себя в руки. — В пятнадцать лет подобные термины мне мало что говорили, но прозвучало это как-то не очень хорошо.
Бастиан не спускал глаз с отца. В темно-желтом свете фонарей его лицо казалось спокойным, он только мигал чаще обычного и потирал большим пальцем об указательный, словно хотел проверить качество ткани.
Ты знаешь, что он говорит правду. Губа Бастиана болела, словно он прикусил ее.
В голосе отца не слышалось ни малейшего сожаления.
— Вы уверены? Я вообще-то такого не помню. Мне жаль, что вы лишились матери, должно быть, это стало для вас тяжелым ударом. Но как бы то ни было, вы не мой сын.
Ну и подлец же ты, подумал Бастиан.
Отец доверительно улыбнулся, как он обычно делал во время телевизионных интервью. Максимилиан Штеффенберг вел себя безупречно любезно и предупредительно, но улыбка его была гладкой, как полированный лед.
— Да-да, я помню, тест, — произнес Пауль, и голос его звучал заметно резче, чем прежде. — Отрицательный. Н-да, мать потом попробовала с этим разобраться, и знаешь, что она выяснила? Эксперт был одним из твоих коллег по университету. Видимо, ей просто не повезло, да? — Он склонил голову. — Вообще-то это ничего не доказывает, ну да ладно. Я предлагаю просто повторить тест. Тебе это наверняка должно быть на руку.
Отец на долю мгновения едва не утратил контроль над собой. Бастиан видел, сколько сил ему потребовалось, чтобы сдержаться.
— Вы же не думаете, что я соглашусь на что-то подобное? Вы немедленно отодвигаете в сторону решетку и выпускаете на свободу моего настоящего сына, и тогда концовка этого спектакля, которая состоится уже в суде, быть может, окажется для вас не такой уж трагичной.
Пауль вздохнул, но ничуть не встревожился.
— Концовка спектакля в суде? И какое обвинение будет предъявлено?
— Разумеется, похищение с целью шантажа. И прекратите наконец говорить мне «ты»!
— Н-да, боюсь, из этого ничего не получится. — С сокрушенным видом Пауль развел руками. — Ведь я не причинил Бастиану ни малейшего вреда. Наоборот, я защищал его от целой оравы суеверных молодых людей, которые хотели его убить.
— Ты упрятал его в эту яму! — Теперь уже и отец перешел на «ты». Он закусил губу.
— Неа. Это тоже сделали другие. Они были так напуганы! Тебе стоило это увидеть. Их преследовало проклятие, которого не существует в природе — если только не поискать его здесь, — Пауль постучал пальцем по лбу.
На секунду Бастиану показалось, что одной только злобы, охватившей его, достаточно, чтобы отшвырнуть решетку. Пауль манипулировал ими, манипулировал целым отрядом! Вселил в них смертельный страх, позволил им наброситься друг на друга с ножами и мечами.
— Проклятие? — переспросил отец, наморщив нос. — Это же просто смешно.
— Смотря как к этому относиться. Есть одна очень любопытная историйка, которая много-много лет назад якобы приключилась в здешних стенах. — Пауль выпрямился. — Я вообще-то в эти проклятия, пророчества и прочий хлам не верю, но два года назад случайно отыскал вход в это подземелье. Тогда я даже задумался, что, может быть, в той легенде и в самом деле что-то есть. — Он стремительно шагнул в сторону профессора Штеффенберга, который — не заметить это было невозможно — напряг всю силу воли, чтобы не отшатнуться. — У меня возникло ощущение, словно эти старые кости взывают ко мне. Поначалу я надеялся, что, может быть, здесь спрятан какой-нибудь клад, что-либо ценное. Напрасно. Однако стоило мне чуть-чуть порыться в библиотеке, и я отыскал легенду, рассказывавшую об этом замке. В этом и впрямь есть что-то мистическое — читать историю жизни людей, чьи останки я обнаружил.
