— Господи милостивый.
— А ты почему вчера весь вечер молчал? — спросил я.
Шелл отхлебнул кофе, а потом потянулся через стол, чтобы взять сигарету из пачки Антония. Курил босс крайне редко, и обычно это означало, что у нас что-то не так. Он поднял зажигалку, прикурил, положил ее назад на стол. Глубоко затянувшись, он, казалось, собирал мысли, чтобы дать ответ:
— Вы двое должны быть откровенными со мной.
Мы с Антонием кивнули.
— Вы со мной вчера шутку разыграли?
— Что ты этим хочешь сказать? — спросил Антоний.
— Я вас ни в чем не обвиняю. Просто хочу исключить эту вероятность. Вы двое вчера вечером что-то устроили — да или нет?
— Нет, — сказал я.
А Антоний добавил:
— На работе — да ни в жизнь, босс.
— Так я и думал.
— А почему ты спрашиваешь? — поинтересовался я.
— Вчера вечером я видел кое-что, чему у меня нет объяснения. Я все время прокручиваю это в мозгу, но никакого объяснения найти не могу, если только сам Паркс не разыгрывал нас, но в это совсем уж трудно поверить.
Последовала пауза, во время которой Шелл затянулся еще раз.
— Ну так ты нам скажешь, или мы сами должны догадываться?
— После того как мы с Диего заставили левитировать медведя и миссис Паркс заявилась, чтобы задать сыночку легкую словесную трепку, — сказал Шелл, — мы встали и направились к стеклянной двери, чтобы посмотреть заказанное тебе представление среди живых изгородей. Когда мы приблизились, Диего был спереди и слева от Паркса, а я — сзади и справа. Когда мы подошли к дверям, я на правой дверной панели отчетливо увидел изображение девочки. Казалось, она находится внутри стекла. Лет шести-семи, кудрявые каштановые волосы, большие глаза, простое платье в цветочек. — Он загасил сигарету, другой рукой потирая лоб.
— И что она делала? — спросил Антоний.
— Ничего — стояла и смотрела на меня, — сказал Шелл, глядя перед собой пустым взглядом.
— Жутковато, — поежился я.
— Она оставалась там, пока Паркс наконец не распахнул дверь и не припустил к Антонию. Как мне это объяснить? — спросил Шелл.
— Теперь я понимаю, почему ты никак не прореагировал, — сказал я.
— На самом деле это не оправдание. — Шелл покачал головой. — Что бы там ни происходило, я должен был выполнять свою работу.
— И что же, по-твоему, это было? — спросил Антоний.
Шелл пожал плечами.
— Может быть, мы всей этой своей спиритической требухой и в самом деле вызвали призрака, — предположил я.
— Поверить в это слишком легко, — возразил Шелл, — но я на такие штуки не покупаюсь. Призраков не существует. Гудини мог бы сильно осложнить нам жизнь, пронюхай он о нашем бизнесе. Но я должен сказать, что питаю к нему глубочайшее уважение, потому как он был прав: сверхъестественные явления — это только ловкость рук, которая целиком основана на людской доверчивости. Беру на себя смелость заметить, что список этим не исчерпывается: вы можете также добавить в него религию, романтическую любовь и удачу. Нет, там было что-то другое.
Я хотя и не без опаски, но все же высказал догадку:
— Может, это твой разум сыграл с тобой такую шутку?
Шелл повернулся, и я даже подумал, что сейчас он отругает меня за такое предположение, но он вместо этого сказал:
— Я думал над этим. Похоже, это единственно возможный вариант.
— Слушай, — сказал Антоний, — за последние два месяца у нас было больше десятка сеансов. Это чертовски много.
— Ты прав, — согласился Шелл.
— Может быть, возьмем отпуск? — предложил Антоний.
— Неплохая мысль, вот только брать отпуск во время депрессии — чистое преступление.
Я рискнул и сказал:
— Говоря о депрессии, ты имеешь в виду экономический кризис или свой собственный?
Антоний сморщился и произнес:
— О-па!
— Кризис? У меня? — Лицо Шелла выразило недоумение.
— Босс, — начал Антоний, — я бы не стал об этом говорить, но уж если малыш сказал… Он прав, ты в последнее время тут колбасился, будто и сам призрак какой.
Шелл протянул руку и потрепал меня по плечу.
— Признаюсь, — сказал он, опуская взгляд на столешницу, — я понимаю, что вы имеете в виду. Дела у меня в последнее время шли очень… как бы это сказать?.. кисло. И объяснений для этого у меня еще меньше, чем для этой девочки.
— Может, съездим, как в старые деньки, в город, снимем пару номеров в «Уолдорфе», сходим на представление, познакомимся с дамами, закажем порцию коктейлей. А малыш может здесь остаться — будет присматривать за твоими бабочками.
— Эй, — вмешался я, — а с чего это я должен оставаться дома?
— Ну, там могут быть всякие фривольности, — объяснил Антоний.
— Я об этом подумаю, — пообещал Шелл.
В последующие дни я решал задачу, которую сам себе поставил: докопаться до истины — что же происходит с Шеллом. Сказать это было, конечно, проще, чем сделать. Он бродил по дому, как сомнамбула, не приходил есть, спал допоздна и забросил свою обычную работу по совершенствованию методики сеансов. Из «виктролы» непрестанно раздавались классические плачи. Я несколько раз находил пустые винные бутылки в мусорном ведре на кухне. Если он и занимался каким-то умственным трудом, то делал это в Инсектарии — вдали от меня и Антония.
Я знал, что ничего о чувствах, одолевавших его, он не расскажет (будь Вильма жива, она и то была бы откровеннее со мной), а раньше каждый раз, когда я пытался расспросить Шелла о его прошлом, он ловко уводил разговор в сторону. Вместо этого я решил выведать что-нибудь у Антония, полагая, что разгадка нынешних неприятностей находится где-то на предыдущей стадии Шелловых метаморфоз — на стадии гусеницы. Мне казалось вполне резонным предположение, что мрачные тени, распростершие над ним свои крылья, выпорхнули из прошлого — из той его жизни, которая была до меня. Обо всем остальном я бы наверняка догадался. Я никак не хотел соглашаться с утверждением Антония, что это каким-то образом связано с «бесчестностью» нашего нынешнего занятия. Я всего за год до этого читал Фрейда и полагал, что собака тут зарыта куда как глубже.
На третий день после истории с Парксом я попросил Антония прогуляться со мной. Шелл сидел взаперти со своими бабочками. Мы вышли из дома через заднюю дверь и двинулись по тропинке, которая через густой лесок вела к утесу над проливом. Со мной были блокнот и карандаш. У Антония мой серьезный вид вызывал смех, но мне было все равно.
— Ты что — Уолтер Уинчелл?[17] — спросил он.
Я смерил его таким взглядом, что он тут же понял: с этого момента мы будем говорить только о деле.
Мы подошли к концу тропинки, откуда открывался головокружительный вид на пролив между двух громадных дубов с искривленными корнями, торчавшими из стены утеса. Антоний сел на ствол упавшего дерева и закурил сигарету. Я уселся на плоском камне в нескольких футах перед ним. Стоял ясный ветреный день. Раскачивались ветки, вокруг нас падали листья.
На поминках Шелл рассказывал мне, как Морти порой брал его к себе, когда он был мальчишкой, и мне вдруг пришло в голову, что я ничего не знаю о его детстве.
— Я тебе расскажу то, что известно мне, — сказал Антоний, — только я не утверждаю, что это правда. Шелл — странный зверек. У него есть свои тайны.
Я кивнул.
— Ну хорошо. История, значит, такая. Мне известно, что родился он, кажется, в Бруклине. Мать его умерла, когда он был еще совсем младенцем — два, может, три года. Единственный ребенок. Старик его был та еще штучка. Картежник. Нет, не то чтобы там время от времени перекинуться в покер, я хочу сказать, настоящий картежник — акула и шулер. Личность в мире картежников легендарная. Ты видел, какие штуки Шелл умеет проделывать с картами? Так это все детские игрушки в сравнении с тем, что мог его старик. Сам я никогда не видел, но говорят, он умел бросать карту с такой силой и точностью, что вырубал человека.
Я о нем слышал еще до того, как познакомился с Шеллом. Маг Джек — так его называли. Ну, он вообще был горазд на всякие фокусы, где нужна ловкость рук, иногда мог провернуть какую-нибудь авантюрку — и все всегда шито-крыто, готов был спорить на что угодно и знал всех, от Легса Даймонда[18] до Джимми Уокера,[19] когда те были на вершине славы.
И вот у него остался этот малыш. Маг Джек очень о нем заботился. Все у старика шло без сучка без задоринки, пока он не ввязался в одну аферу. Точно не знаю, но, кажется, он с двумя другими парнями пытался шантажировать какого-то бизнесмена. Они подсунули ему одну захудалую актриску. Все как обычно — застукали его в скандальном положении, а потом грозили выложить жене. Подленькое дельце. Маг Джек обычно такими вещами не занимался. Глупо. Деталей я уж не помню, но закончилось все тем, что этот тряпка-бизнесмен слетел с катушек и застрелил актриску, жену и себя — и тем закрыл вопрос. Настоящая кровавая баня, какого хрена. Никто, в общем-то, не знал, что за всем стоит Маг Джек, но сам он знал. Он был мотором этой комбинации.
