— Где было твое имя на афише?
— Посередине.
— А кто был сверху?
— Легс Махогани.
— Ты бы мог разделаться с этим слабаком за две минуты.
— За две секунды.
— Слушай, Душитель, — начал Фабиан, — Белинский — мошенник. Зачем тебе на него работать? Знаешь, что он говорил несколько дней назад? Я слышал, как он назвал тебя «ниггером». Ты просто болван, если будешь на него работать после таких слов.
— У меня контракт.
— У тебя контракт. Слушай, Душитель: что же случится, если ты расторгнешь этот контракт? Неужели Белинский истратит хоть пенни и подаст в суд, когда ты и так все потеряешь? Сколько он тебе платит? Три фунта за поединок? Два фунта? Ха! Слушай меня, Душитель, и заруби себе на носу: через неделю-две я сам начинаю тренировать борцов. Приходи ко мне. Я заплачу больше. Буду платить тебе пять фунтов за поединок и обеспечу тебе пять поединков в неделю. Твое имя будет стоять на самом верху афиши. Я сделаю из тебя настоящую звезду. О тебе все узнают. Я прослежу за тем, чтобы борцы все получали по справедливости. Так ты придешь ко мне, когда я тебя позову?
— Но у меня контракт с Бе…
— Слушай, Душитель, предоставь это мне. Белинский держит тебя за дурака. Он дает тебе подписать паршивую бумажку, чтобы было чем тебя стращать. Но я-то знаю закон. Закон на твоей стороне. Ты работаешь на Белинского, и что ты имеешь? Рваное ухо и пинок под зад. У тебя не хватит денег, чтобы йоду купить. Сегодня ты дрался. Завтра тебя разделают под орех. Ты изуродовал Пита Финна. Ладно. А если не сегодня-завтра тебе не повезет и кто-нибудь изуродует тебя? Что, если тебе придется драться с Рэдом Хаммерфестом и он сломает тебе ногу, как он сломал Безумному Магуайру? Хватит у тебя бабок, чтобы продержаться, пока ты не придешь в норму? Нет. Так вот, я и Джо Фиглер поставим дело по американскому образцу. Британские парни будут получать нормальные деньги, а не какие-то жалких два фунта за бой. Я о вас позабочусь, чего бы мне это ни стоило. Придешь ко мне — горя знать не будешь. Разработаю специально для тебя парочку новых приемов. Куплю тебе новый атласный халат красного цвета, с твоим именем, вышитым золотыми буквами, и черной пантерой на груди — закачаешься. Ты только представь себе: «ЧЕРНЫЙ ДУШИТЕЛЬ». Все женщины просто с ума сойдут. Ну? Что скажешь?
— Я приду! — сказал Душитель, ухмыляясь во весь рот.
— Значит договорились? Так не забудь. Увидимся! Пока.
«Болван!» — подумал Фабиан, выходя на улицу.
Мимо него, толкая впереди себя сломанную детскую коляску, наполненную разномастным вонючим гнильем, прокатила старуха в трех поношенных пальто, надетых одно поверх другого, и в совершенно фантастической соломенной шляпке. От одного ее вида на Фабиана напала чесотка. Он расстегнул свое огромное пальто, в котором, как ему казалось, он выглядел больше минимум на два размера, выплюнул сигарету и пошел в сторону Нью-Комптон-стрит, заглядывая в лицо каждому прохожему и в каждое кафе, попадавшееся на пути.
Если бы вы увидели его в этот момент, вас наверняка поразила бы странная мысль: «Если бы Гарри Фабиан смог направить всю свою энергию, ум и упорство на что-нибудь законное, скажем на продажу солей висмута или соды, он легко стал бы уважаемым коммерсантом».
Но сложилось так, что Фабиан скорее напоминал зловещий персонаж пьесы-моралите: порождение трущоб, бегущее промозглыми и сырыми дорогами ночи по следу своей жертвы.
Учитывая все это, был ли у Фабиана шанс найти маленького человека? Никакие расчеты не могли ему помочь, даже интуиция была бессильна. Оставалось только уповать на счастливый случай — вроде того, когда человек вдруг находит на дороге пятифунтовую купюру. Фабиан, как и все мелкие жулики, ходил, опустив глаза в землю, в ожидании удачи именно такого рода. Он повернул обратно; кофейня «Штайнке» закрывалась, сирийское кафе уже было закрыто. На Нью-Комптон-стрит не было ни души: ни полицейских, ни кошек — никого. Он снова вернулся на Черинг-кросс-роуд. На улице, с ее высокими и тонкими фонарными столбами и черным тротуаром, влажно блестевшим от дождя, царило запустение. Куда бы ни пошел Фабиан, он неизбежно возвращался на эту улицу словно по велению злого рока. Он начинал чувствовать на себе гнет предутренних часов — мертвых часов, когда все кажется несбыточным и невозможным.
Тут уж ничего не попишешь — лучше оставить надежду и отправиться спать, подумал Фабиан. Он ускорил шаг, охваченный этой идеей; но только дошел до угла Манетт-стрит, как его окликнул человек, появившийся из темной закусочной:
— Привет, Гарри!
— Привет, Мэк, — сказал Фабиан, — как жизнь?
— Зои тебя искала.
— Вот как? Когда?
— Полчаса назад.
— Она пошла домой?
— Думаю, да. Зайди, выпей кофе.
— Времени нет, Мэк. Как дела?
— Дел невпроворот. Как ты?
— Так себе.
— А вот Зои сегодня неплохо потрудилась, по-моему…
— Да? А что ты об этом знаешь? — Фабиан сощурил левый глаз.
— Ладно, ладно! Малышка Фиби видела, как она окрутила одного богатого болвана около Плаза сегодня вечером — какого-то испанского фраерка, который всегда дает пять фунтов. А позже я видел, как она уходила с другим. Разве это не…
— Как он выглядел? Маленький пожилой тип в сером пальто?
— Точно. А что, он…
— А ты его только что здесь не видел?
— Забавно, что ты об этом спросил, потому что я только собирался тебе об этом сказать. Я видел его недавно на вечеринке в клубе «Хонкатонк». Он хлестал пиво как…
— Когда это было?
— Ну вот только что.
— Да? Ну, спокойной ночи, Мэк, — проговорил Фабиан, срываясь с места и удаляясь быстрыми шагами. Остановив такси, он приказал: — «Хонкатонк», Риджент-Плейс. И побыстрее!
Клуб «Хонкатонк» располагался на верхнем этаже высокого офисного здания. Зайдя внутрь, Фабиан принялся расспрашивать лифтера:
— Слушай, не было здесь коротышки в котелке и сером пальто в последние полчаса или около того?
— Не знаю, сэр. Я сменил напарника минут пятнадцать назад; вообще-то я только подменяю его, пока он перекусывает, сэр.
— Вам бы только жрать, чертов рабочий класс, — с раздражением проговорил Фабиан, — там что, много народу?
— Нет, сэр, там очень тихо.
Лифт остановился. Фабиан позвонил в дверь клуба «Хонкатонк». Открылась решетка, и в проеме появился прямоугольник лица — два запухших глаза с темными мешками и половина сломанного носа. Голос пробубнил: «Ладно, Гарри», дверь отворилась, и Фабиан вошел.
Там, под сводчатым потолком, вымазанным темно-синей краской и украшенным серебристыми бумажными звездами, царила атмосфера отупелого пьяного разгула. За столиками сидело человек двенадцать. Их обслуживал официант с лицом больного боксера второго полусреднего веса. Они пили, пытаясь разогнать похмелье и привести себя в чувство, становясь все трезвее и мрачнее с приближением утра. По паркетному полу небольшого танцзала двигались в ритме быстрого фокстрота немногочисленные парочки, а пианино, саксофон и ударные наяривали, должно быть, в тысячный раз «Тайгер Рэг».
— Господи! Будет когда-нибудь конец этим куплетам или нет? — пробормотал хозяин.
— Что такое? Нервишки шалят? — спросил Фабиан.
— Чего? У меня вообще нет нервов. Просто они меня уже достали, вот и все. «Держите тигра, держите тигра, держите тигра» — чушь собачья.
— Как дела?
— Не жалуюсь.
— Слушай, я тут кое-кого ищу. Я слышал, он был здесь: невысокий малый в сером пальто и котелке.
— Нет, здесь такого не было. Джо Фиглер сегодня заглядывал.
— Зачем?
— Ты же знаешь Фиглера. Пытался продать мне какие-то стулья. «Посмотри на свои стулья, — говорит, — все расшатанные. Посмотри, — говорит, — на чехлы, это ж просто позор». А я говорю: «Фиглер, у этих стульев лучшие в мире чехлы». А он в ответ: «Что ты несешь? Какие у них чехлы?» А я тогда говорю: «Задницы». Ха-ха-ха! Остроумно, правда?
— Чертовски остроумно. Значит, Мэк мне соврал. Ты точно не видел малого, которого я ищу?
— Погоди минутку… Ты сказал, невысокий малый в сером пальто? Похож на учителя?
— Да!
— С малюсенькой рубиново-бриллиантовой булавкой в галстуке — тянет шиллингов на пятнадцать или семнадцать?
— Точно. Черт! Куда он пошел?
— Бог его знает.
— О черт! — воскликнул Фабиан, поворачиваясь к двери.
— Гарри, а на что он тебе?
— На что он мне? Скажем так: он должен мне сто фунтов! Ну, до скорого!
Гневно кусая губы, разъяренный Фабиан выскочил на улицу. Две или три женщины все еще прогуливались у кафе «Ройял». Фабиан окликнул одну из них:
— Привет, Бланш… Слушай, ты не видела, здесь, случайно, не проходил такой маленький пожилой фраерок в сером пальто и котелке?
— Нет, не проходил. Как дела?
