— Я не знаю, как он ее терпит, — заметила Роз.
— Он этого уже не делает. Ты забыла, что они расстались? — напомнила ей Амайя.
— Чего он уже не делает? Флора ведет себя, как собака на сене. Сама не ест и другому не дает.
— Да, эта поговорка как раз о Флоре, — поддержала ее тетя Энграси.
— Буду иметь это в виду. Мне как раз необходимо с ней повидаться.
Открывшаяся в 1865 году кондитерская «Бисквиты Саласар» была одним из самых старых цехов по производству сладостей в Наварре. Им владели шесть поколений семьи Саласар. Но именно Флора сумела дать производству толчок, необходимый для того, чтобы вывести его на качественно новый уровень. На фасаде сохранилось высеченное в мраморе оригинальное название кондитерской, но широкие деревянные ставни сменились толстыми дымчатыми стеклами, не позволяющими заглянуть внутрь. Обойдя здание, Амайя подошла к двери магазина, которая в рабочие часы всегда была открыта, и постучала костяшками пальцев. Внутри она увидела группу упаковывавших печенье и о чем-то оживленно болтавших рабочих. С некоторыми из них она была знакома. Она поздоровалась и направилась к кабинету Флоры, вдыхая сладкий аромат муки, смешанной с сахаром и растопленным маслом. Много лет это был ее собственный запах. Он пропитал ее одежду и ее волосы, подобно стойкому генетическому признаку. Ее родители начали, а Флора уверенно довела модернизацию производства до конца. Амайя увидела, что старые печи сменились новыми, а вместо старинных мраморных столов, на которых замешивал тесто ее отец, теперь тут стояли столы с крышками из нержавеющей стали. Различные зоны цеха разделяли сверкающие чистотой стеклянные перегородки, и, если бы не вездесущий аромат сиропа, можно было подумать, что Амайя вошла не в кондитерскую, а в операционную. Но что ее действительно удивило, так это обстановка кабинета Флоры. Занимавший целый угол дубовый стол являлся единственным офисным предметом мебели. Большую часть кабинета занимала большая кухня в деревенском стиле с камином и стол с деревянной столешницей. Этот неожиданно уютный ансамбль завершали цветастый диван и современная кофеварка.
Флора готовила кофе, расставляя чашки и блюдца. Казалось, она ожидает гостей.
— Я тебя ждала, — произнесла она, не оборачиваясь на звук отворившейся двери.
— Наверное, это единственное место, где ты вообще умеешь ожидать. С кладбища ты убежала едва не бегом.
— Дело в том, сестра, что я не могу позволить себе попусту терять время. У меня есть работа.
— Как и у всех, Флора.
— Не совсем так, сестра. Некоторым приходится работать больше, чем другим. К примеру, у Роз, а точнее, у Розауры, как она предпочитает, чтобы ее теперь называли, времени предостаточно.
— Я не знаю, зачем ты это говоришь, — отозвалась Амайя, одновременно удивленная и обеспокоенная пренебрежением, с которым Флора отзывалась о ее старшей сестре.
— Видишь ли, я это говорю, потому что у нашей сестренки снова проблемы с этим ничтожеством Фредди. Она теперь не расстается с телефоном, пытаясь его найти, а в остальное время ходит с распухшими, как тесто, глазами. Все плачет по этому дерьму. Я пыталась с ней поговорить, но без толку… Более того, недели две назад она вообще перестала приходить на работу под тем предлогом, что она плохо себя чувствует. Я бы сказала тебе, чем она заболела… Ее болезнь — это этот чемпион игровых приставок, который только и способен, что спускать деньги, которые зарабатывает Роз, играть на приставке и до одури обкуриваться травкой. Одним словом, неделю назад королева Розаура снизошла до того, чтобы появиться здесь и попросить у меня расчет… Как тебе! Она заявила, что больше не может со мной работать.
Амайя молча смотрела на сестру.
— Да, вот так твоя сестрица и поступила. Вместо того чтобы отделаться от этого ублюдка, она является ко мне и требует расчет. Расчет, — возмущенно повторила она. — Вот так она отблагодарила меня за то, что я терпела все это дерьмо, все ее жалобы, слезы и физиономию святой мученицы. Этот ее страдальческий вид и эти ее терзания… Как будто она не сама их на себя накликала. И знаешь, что я еще тебе скажу? Что я даже рада. У меня двадцать работников, и теперь мне не надо никому вытирать сопли. Еще посмотрим, станут ли там, куда она отправится, ей платить хотя бы половину того, что она получала у меня.
— Флора, она твоя сестра… — прошептала Амайя, делая глоток кофе.
— Ну, конечно, и в обмен на эту великую честь я должна ей все спускать с рук.
— Нет, Флора, не должна, но сестры должны быть добрее друг к другу, чем посторонние люди.
— Ты думаешь, что я не была к ней добра? — воскликнула Флора, с оскорбленным видом вздергивая подбородок.
— Возможно, тебе не помешало бы быть немного терпимее.
— Видишь ли, у всякого терпения есть предел.
Она фыркнула и принялась наводить порядок на столе.
Амайя продолжала:
— Когда она целую неделю не появлялась на работе, ты к ней заходила? Ты узнавала, что у нее случилось?
— Нет, я у нее не была. А ты? Ты заходила к ней, чтобы поинтересоваться, что с ней такое?
— Флора, я ничего об этом не знала. А если бы знала, можешь быть уверена, я бы это сделала. Но ты не ответила на мой вопрос.
— Нет, я ни о чем ее не спрашивала, потому что знала ответ: ей плохо из-за этого куска дерьма. Зачем спрашивать о том, что и так всем ясно?
— Ты права. Когда было плохо тебе, мы тоже знали причину твоих страданий. Но мы обе, Роз и я, были тогда рядом с тобой.
— Я могла обойтись и без вас. Я решила эту проблему единственно возможным способом — отрезала по живому.
— Не все люди такие сильные, как ты, Флора.
— Женщины нашей семьи всегда были сильными, и вы тоже не имеете права на слабость, — произнесла Флора, с треском разрывая лист бумаги и бросая обрывки в корзину.
В этих словах прозвучало такое возмущение, что Амайя поняла — Флора считает их слабыми и неполноценными созданиями и смотрит на них сверху вниз, испытывая в их адрес смешанное чувство презрения и жалости, лишенное малейшего намека на сочувствие.
Пока Флора мыла чашки из-под кофе, Амайя обратила внимание на крупноформатные фотографии, выглядывающие из брошенного на стол конверта. На снимках была запечатлена ее старшая сестра, одетая в белый халат кондитера. Она улыбалась в объектив и замешивала какое-то маслянистое тесто.
— Это для твоей новой книги?
— Да, — несколько смягчившимся голосом ответила Флора. — Это варианты обложки. Мне их только сегодня прислали.
— Насколько я понимаю, предыдущая книга пользовалась успехом.
— Да, она продавалась довольно неплохо, так что издательство хочет продолжать работать в том же направлении. Ну, типа, простая выпечка, с которой без особых затруднений сможет справиться любая хозяйка.
— Не скромничай, Флора. Твоя книга есть почти у всех моих подруг в Памплоне, и все они ее обожают.
— Если бы кто-нибудь сказал мамочке, что я прославлюсь, рассказывая, как выпекать кексы и пончики, она бы не поверила.
— Времена меняются. Сейчас к домашней сдобе относятся как к чему-то экзотичному и эксклюзивному.
Ей было ясно, что Флоре хорошо известен вкус успеха и похвала доставляет ей удовольствие. Она улыбнулась, глядя на младшую сестру с таким выражением, как будто сомневалась, делиться с ней своим секретом или нет.
— Никому ничего не рассказывай, но мне предложили сделать программу о выпечке на телевидении.
— О боже, Флора! Это изумительно, я тебя поздравляю! — воскликнула Амайя.
— Вообще-то я еще официально не дала своего согласия. Они прислали договор моему адвокату. Как только он его просмотрит и одобрит… Я только надеюсь, что нам не помешает весь этот скандал вокруг убийств. Месяц назад погибла девушка, которую убил ее парень, а тут еще эта девочка.
— Я не знаю, как это все может отразиться на твоей работе. Эти преступления не имеют к ней ни малейшего отношения.
— Разумеется, не имеют, если говорить о самом рабочем процессе. Но мне кажется, что мой имидж, а также имидж «Бисквитов Саласар» неразрывно связан с Элисондо, и ты не будешь отрицать, что такие события не могут не влиять на жизнь города, на туризм и торговлю.
— Подумать только, Флора! Ты, как всегда, демонстрируешь необыкновенную широту души. Хочу напомнить тебе, что убиты две девочки, разрушено две семьи. Я не думаю, что сейчас подходящий момент для того, чтобы думать о том, как эти события повлияют на приток туристов.
— Кто-то должен об этом думать, — провозгласила Флора.
— Вот для этого я и нахожусь здесь, Флора. Чтобы поймать того, кто это сделал, и позволить Элисондо обрести прежнее спокойствие.
Флора бросила на нее пристальный взгляд и скептически поморщилась.
— Если ты — это лучшее из того, чем располагает полиция Наварры, нам остается только уповать на Господа и Его милость.
