— Командир! Открой мне его! — закричал он.
Старик словно не слышал и продолжал «ползти» вдоль извилистого берегового уреза, поставив крылья почти вертикально. Однако это стоило ему высоты: самолет стал падать. Такии сделал полуоборот направо, дождался, когда воздушный поток подхватит крылья, еще раз сделал полуоборот через крыло, круто поднялся вверх и сразу рухнул вниз, как на «американских горках». Брента под воздействием центробежной силы приподняло с кресла, привязные ремни врезались в плечи. Бомбардировщик на предельно малой высоте сделал вираж над островом.
В висках у него застучала кровь, глаза вылезли из орбит, из носа потекло, тысячи иголок впились в щеки и лоб, но, несмотря на все эти дикие кульбиты, он старался держать «Мессершмитт» на прицеле. Вот истребитель вплыл в круг дальномера. Они открыли огонь одновременно. Очереди Брента прошли мимо, а бомбардировщик задрожал, получив пробоины. Брент, держа в центре прицела вспышки 20-мм орудия, нажал на спусковой крючок и, словно из поливальной кишки, обдал переднюю часть «Мессершмитта» свинцом. И снова из-за маневра Такии его очереди не дотянули.
Такии взял ручку вправо, дал педаль, резко повернув самолет. Это позволило уклониться от хлещущих очередей, но лишь на мгновение. Крылья «Накадзимы» снова встали вертикально, самолет грозил вот-вот сорваться в море, и летчик сделал обратный маневр, скользнув над самыми верхушками волн и заложив вираж буквально на волосок от скалистого побережья. Старик рванул ручку на себя, и под воздействием нисходящего потока воздуха самолет, вспенивая воду рулями высоты, словно кит в брачной игре, стал неуправляем, замотался из стороны в сторону, шатаясь, как пьяный, грозя вот-вот заглохнуть и погрузиться в воду.
«Ну вот, кажется, и все», — сказал себе Брент. Смерть была уже совсем рядом. Он торопливо зашептал молитву, покуда Такии остервенело дергал рычаги управления. Каким-то чудом ему удалось вернуть себе власть над самолетом и поднять его на безопасное расстояние от воды.
«Слава тебе, Господи», — прошептал Брент, двинув стволом навстречу истребителю, который отлетел подальше, сделал вираж и сейчас заходил для новой атаки. Он уже открыл огонь с дальней дистанции — Брент видел вспышки. Ливиец оказался отличным стрелком: глухие удары сотрясали корпус «Накадзимы», лопнула емкость с кислородом от попадания 7,7-мм пули. Разрыв снаряда — и Брента отбросило от пулемета к левому борту, на котором он на несколько секунд беспомощно повис, ничего не видя в сгустившейся перед глазами тьме. Первое, что ощутил он, очнувшись, была едкая вонь пороховых газов и тлеющей ткани. Потом он услышал в наушниках такие душераздирающие стоны, что кровь застыла у него в жилах. Что-то теплое и липкое струилось у него по груди. Он помотал головой, стараясь прогнать черноту в глазах.
Средняя, штурманская кабина была разворочена снарядом. Младший лейтенант Такасиро Хаюса пронзительно кричал, захлебываясь хлеставшей изо рта кровью: рана на груди была так глубока и обширна, что виднелось пульсирующее пробитое легкое. Высокий сверлящий крик ввинчивался в уши, впивался в душу, как острые когти. Брент и сам был весь залит кровью, которая струилась из-под шлема и бушлата, немедленно застывая сгустками на ледяном ветру, задувавшем в кабину.
Но у него не было времени ни на раненого штурмана, ни на то, чтобы унять кровь, которая ручьем бежала по груди и уже насквозь пропитала его белье и одежду. Закусив губу от жгучей боли, он постарался забыть все на свете и крепко стиснул рукоять «намбу», развернув ствол направо. На уровне их правого руля высоты, выключив форсаж, неторопливо приближался для последнего смертельного удара враг.
Брент бросил быстрый взгляд наверх. Там шел поединок Йоси и Розенкранца. Еще выше полыхал подбитый «Зеро», уже начавший свое гибельное пике в океан. От него с двойным переворотом через крыло отворачивал, таща за собой шлейф черного дыма, «Мессершмитт». Помощи ждать было не от кого.
Брент непослушными руками передвинул пулемет и уже готов был нажать на спусковой крючок. Но «Мессершмитт» оказался позади и чуть выше хвостового оперения, прямо за рулем высоты. Брент, зарычав от досады, удержал палец.
— Такии! — гаркнул он, перекрикивая слабеющие стоны штурмана. — Чуть вправо! Хвост отстрелю!
Такии снова не отозвался. Он не только не выполнил просьбу Брента, но словно специально подставлял «Накадзиму» под пулеметы ливийца, висевшего сзади и чуть выше. Снова обожгло грудь. Комбинезон был пробит в нескольких местах, густая кровь медленно стекала в раструб перчатки, и Брент чувствовал, как она несет с собой и мелкие осколки раздробленной кости. Он тупо смотрел на огромную пробоину в переборке, на разодранный бушлат, на кровавую корку, покрывавшую руку. Очередной снаряд добил штурмана и разметал его останки по всему самолету — это его кровь, клочья его внутренностей прилипли к одежде Брента. Два или три осколка попали и в него, но только сейчас он по-настоящему ощутил боль — раны жгли как раскаленное железо. Впервые в жизни Брент был близок к отчаянию и готов смириться с поражением, и где-то в самой глубине его сознания зашевелился отвратительный червячок дикого панического страха.
В ушах продолжали греметь разрывы, слышался свист осколков, и Брент взмолился:
— Такии-сан, отверни немного! Чуть-чуть левей! Открой мне его!
Ответа опять не последовало. Оцепенел ли командир от смертного ужаса? Был ли он тоже ранен? Me-109 придвинулся еще ближе, и смерть заморгала красным глазом пулеметных очередей.
Приказ идти на выручку «Тигра II» застал Йоси Мацухару в пятидесяти километрах к северо-востоку от Сайпана на высоте четырех тысяч метров. Оттуда он ясно видел и бугристый ландшафт Сайпана, и ровную, как стол, поверхность Тиниана, и огромную черную тучу, ползущую к югу и уже затянувшую южную оконечность Агвиджана. Брент в беде! Мацухара включил форсаж и ринулся курсом два-три-ноль в сторону Марианских островов. Его ведомые изо всех сил старались не отставать. Далеко внизу на западе он увидел яркое оранжевое пламя и застонал от боли и ужаса. Неужели он опоздал? Неужели в этом объятом огнем самолете, низвергавшемся с небес, нашли свою смерть Брент, Такии, юный Хаюса?! Но, вглядевшись, он вздохнул с облегчением — нет, это черный Me-109. Падает на Тиниан. Как видно, Брент подтвердил свою репутацию снайпера.
В эту минуту зоркие натренированные глаза Мацухары заметили идущий курсом на Агвиджан «Накадзиму» и преследующий его «Мессершмитт». Потом сверху вынырнул ярко-красный истребитель Розенкранца, и одновременно боковым зрением Мацухара заметил на юге два крошечных черных крестика — еще два «Мессершмитта». Мысль Мацухары с быстротой компьютера принялась оценивать ситуацию и перебирать варианты, ища наилучшее решение. В долю секунды он выбрал его, покачиванием крыльев и жестами объяснил ведомым их задачу. Мацумара и Кизамацу разошлись и рванулись в пике навстречу двойке «Мессершмиттов»: те приближались с юга и были метров на четыреста ниже.
Мацухара перевернулся через крыло — сделал половинную бочку — и кинулся на ливийца, гнавшегося за B5N, который шел так низко над побережьем, что, казалось, вот-вот врежется в высокую буровую вышку — деррик, стоявший на якоре у южного побережья острова и соединенный с башней на вершине прибрежного утеса длинным стальным тросом. Однако Розенкранц уже подоспел на перехват и отвлек Мацухару на себя. С каждой секундой в прицеле подполковника кроваво-красный истребитель становился все больше.
Преимущество было на стороне японского летчика: Розенкранц должен был набирать высоту. Йоси подался вперед, хищно сощурясь и сцепив челюсти. Левой рукой он дотронулся сначала до повязки с иероглифами — хатимаки — на голове, а потом ощупал пояс с реликвиями-талисманами. Он негромко воззвал к Будде.
Потом выругался. Розенкранц, конечно, был бесстрашным человеком и настоящим асом: он шел на него в лобовую атаку. Нечего было и думать о том, чтобы прийти на помощь Такии… Сначала придется схватиться с Розенкранцем, а боеприпасы на исходе: он восемь секунд расстреливал «Локхид» и патронов теперь оставалось еще на девять. Каждый был на счету.
Дав полный газ, Йоси перевел машину в пологое пике. Белая стрелка указателя воздушной скорости подобралась к отметке 400 и запрыгала у красного сектора, сообщая об опасности. Ручка трепетала в его ладонях, как живое существо, и всей силы его могучих мышц не хватало, чтобы удержать ее. От перегрузки корпус «Зеро» дрожал и сотрясался — слишком велико было давление на плоскости крыльев и хвоста. Он знал, что лонжероны и нервюры были при последнем издыхании, еще когда он атаковал «Констеллейшн». Риск был велик, но ничего другого ему не оставалось.
На общей скорости в тысячу узлов оба истребителя сблизились на дистанцию открытия огня. Йоси, воюя со ставшими непослушными рычагами, совместил светящееся пятнышко прицела с мотором ненавистной машины. Розенкранц открыл огонь, но Йоси не нажимал красную гашетку до тех пор, пока до противника не осталось всего сто пятьдесят метров и у самого фонаря не пронеслись трассеры. Он дал двухсекундную очередь. Красный истребитель мелькнул мимо, как вспышка молнии.
