– Мы чем-то можем вам помочь, сэр?
Улыбка в тысячу вольт стала еще ярче. Мужчина оправил манжеты, из которых торчали нитки, будто начинал акцию по продажам.
– Не хотел подкрадываться со спины, – он шмыгнул носом и мимоходом сплюнул. – Никогда не знаешь, на кого наткнешься тут, в диких местах на территории ходячих. Вы, парни, довели все до ума. Путешествуете этим вашим караванчиком, постоянно в движении, безопасность в количестве, мхом не обрастаете. Абсолютно гениально, как по мне.
– Спасибо, сын мой, – священник удержал на лице искусственную улыбку. – Шикарная у тебя машина.
– Благодарю.
– Это «кадди»[12]?
– Да, сэр. «Эскалейд XL 2007», бегает по высшему разряду.
– Похоже, она побывала в паре передряг.
– Да, сэр, это точно.
Священник задумчиво кивнул.
– Что мы можем сделать для тебя, сын мой? Ты кажешься человеком, полным… забот.
– Звать меня Гарлиц. Иеремия Гарлиц. Верный шаман и святой воин, как и ты.
Священник почувствовал приступ гнева.
– Всегда приятно встретить брата-священника.
– Я служил при церкви в Джексонвиле, но все быстро закончилось после Обращения. Я пытался продолжать, но… – Он ткнул большим пальцем во внедорожник позади. – Теперь все, что осталось от людей Божьих, пятидесятников, – это два добрых парня там, внутри… вместе с по-настоящему милой леди из церкви в Джаспере.
– Угу, – отец Мерфи почесал подбородок. Он знал, к чему идет дело, и это ему совершенно не нравилось. Что-то здесь было не так. – Чем мы можем помочь? У нас есть немного лишнего биодизеля, если вы заинтересованы в таковом. Может, бутилированная вода?
Большой проповедник сочился обаянием.
– Шибко хорошее предложение. Времена-то тяжелые. Те ходячие вокруг… частенько наименьшая из наших проблем. Приходится быть по-настоящему осторожными. Я не жду, что вы просто так примете каждую старую, отбившуюся от стада овцу, что попадется по дороге.
Выражение его открытого лица смягчилось, глаза наполнились горечью и смирением.
– Отец, мы хорошие, трудолюбивые, богобоязненные люди, которые нуждаются в убежище… в медицинских припасах, еде и безопасности общины. Нам и в голову не приходило, что утешение можно найти в образе «движущейся мишени» вроде вашей.
Рассвело достаточно, чтобы отец Мерфи мог ясно разглядеть молодых мужчин и женщину, сидящих в «Эскалейде» в нервном ожидании. Священник сглотнул, облизнул пересохшие потрескавшиеся губы.
– Я хотел бы попросить ребят в «кадди» показать руки.
Проповедник обернулся к ним и кивнул. Один за другим люди во внедорожнике подняли ладони, показывая, что они не вооружены. Священник кивнул.
– Признателен. Теперь могу я поинтересоваться количеством и видами оружия, которое у вас с собой?
Проповедник ухмыльнулся.
– Его не слишком много. Несколько девятимиллиметровых и дробовик. У леди обрез. Что касается патронов, то, боюсь, их осталось мало.
Отец Мерфи кивнул и начал говорить:
– Понятно, а теперь, если я могу попросить…
Внезапный звук из ниоткуда и быстрое движение на периферии зрения прервали речь священника и заставили его вздрогнуть, как от взрыва бомбы. Сзади на полной скорости бежал человек, отчаянно размахивая руками и пронзительно крича:
– РАДИ ЛЮБВИ ХРИСТОВОЙ, ЭТО ОНА, Я ГОВОРИЛ ИМ, Я ЗНАЛ, ЧТО ЭТО ОНА!
Молодой чернокожий парень с подпрыгивающими вдоль головы косичками, в оборванной толстовке с капюшоном, несся к «Эскалейду» Иеремии. Священник, застигнутый врасплох, отпрыгнул назад и потянулся к ножу.
– Все в порядке, он один из нас! – закричал отец Мерфи, поднимая руки в примирительном жесте. – Все хорошо, он безобиден!
Позади Иеремии дверь внедорожника распахнулась, и Норма Саттерс с трудом выбралась наружу. Ее лицо светилось от чувств; когда она смотрела на мальчика, на глаза наворачивались слезы, и она раскинула в стороны пухлые руки.
– Будь я проклята, ты выглядишь как пугало!
Юноша нырнул в мягкие объятия и мускусный запах Нормы.
– Я думал, ты уже умерла… наверняка, – бормотал он, уткнувшись лицом в ее шею. Женщина обняла его в ответ и с материнской нежностью погладила по голове. Молодой человек тихо зарыдал. Норма шикнула на него, погладила по волосам и прошептала слова утешения.
– Я еще не умерла, дитя… все еще целая, все еще та самая злобная старая стерва, которую ты оставил в Джаспере.
Юноша всхлипнул ей в шею.
– Я дьявольски по тебе скучал. Я думал отправиться назад, но не пошел, а должен был. Я цыплячье дерьмо, вот и все, слишком испуганный и слишком гордый, а ты сказала, что я вернусь с поджатым хвостом, я просто… я просто не…
Норма шикнула на него и провела рукой по косичкам.
– Хватит уже, все будет хорошо. Хватит, дитя.
Она посмотрела на Иеремию. Бросила незаметный взгляд на священника.
– Так что, проповедник? Мы остаемся с этими людьми или что?!
Иеремия взглянул на отца Мерфи, и старый ирландец пожал плечами, а потом улыбнулся.
– Похоже, вы уже часть семьи.
Дело двигалось без заминки. Не прошло и нескольких минут, как две группы объединились, сложили припасы в общий котел, и Иеремия со своими людьми начал знакомиться с остальными членами кочевого каравана отца Мерфи и завязывать с ними доброжелательные отношения. К полудню процессия втянулась на дорогу, продолжая бесконечное круговое путешествие по полуострову в привычном ритме, словно проповедник и его ребята всегда были частью процессии.
Почти неделя миновала без происшествий. Они путешествовали в основном днем, располагаясь по ночам в пещерах и на прогалинах, чтобы тела и машины могли отдохнуть. Иеремия обратил особое внимание на то, чтобы познакомиться с каждым членом каравана. Всего тридцать три человека и пятнадцать машин, включая шесть автофургонов и три тяжелых грузовика. Четыре ребенка младше двенадцати, пять женатых пар и несколько пожилых людей. У группы оказался впечатляющий набор оружия – по большей части найденного в лагере Бландинг, брошенной военной базе возле Джексонвиля, – и достаточно консервированных припасов, чтобы продержаться полгода, если предусмотрительно разбить еду на рационы.
Альфа-самцами тут в основном были старые добрые парни из центральной Флориды – голубые воротнички, торговцы с грязью под ногтями и обожженными на солнце лицами – и Иеремия немедленно обрел доверие этих деревенщин. Он говорил на их языке – Бог, пушки и виски – и еще больше укрепил свое положение в «гнезде», энергично взявшись за ремонт автомобилей. Подростком проповеднику доводилось работать технарем на станции автообслуживания, и те навыки здесь хорошо ему служили. Риз и Стивен тоже демонстрировали готовность заниматься черной работой, отправляясь в бесчисленные походы, чтобы добыть сырье для приготовления горючего. До сих пор люди в караване держали двигатели на ходу, используя смесь из биодизеля, который гнали в переделанном дистилляторе на единственном безбортовом грузовике, и драгоценных последних галлонов настоящего бензина – из цистерн в хранилищах и подземных резервуаров брошенных заправочных станций и портов северной Флориды. Иеремия восторгался количеством масла для готовки, все еще оставшегося в изъеденных червями придорожных закусочных и брошенных ресторанах вдоль пути. Но найти удавалось все меньше и меньше, и мрачная реальность прокрадывалась в поведение каравана.
Никто не делал больше масла, или консервов, или покрышек, или запасных частей, или бензина, или любой другой долговечной штуки, какую ни назови, и это – то очевидное, о чем все молчали. Песок струился сквозь донце часов. Все это понимали, чувствовали и обдумывали, никогда по-настоящему не заговаривая об этом вслух.
Каждое утро, задолго до рассвета, когда караван возвращался к жизни и машины с гулом стремились прочь от ночной стоянки, Иеремия размышлял о неумолимой действительности. Ведя «Эскалейд» в конце колонны, окруженный облаками выхлопных газов и пыли, пока конвой прокладывал путь через болотистые прибрежные окраины и наводненные ходячими рыбачьи деревушки, он успевал подумать о многом. Это и в самом деле последние времена, великолепие ужасов Упокоения, и эти злополучные бедуины – несчастные души, оставленные позади. Если Бог хочет, чтобы Иеремия остался, скитаясь по гниющим землям ада, растягивая пустое существование, страдая от голода, истончаясь, пока все не станет прахом, так тому и быть. Он использует эти буйные времена к своей выгоде. Он станет одноглазым королем в стране слепых. Он преуспеет.
Потом, одним вечером у покинутого палаточного лагеря в нескольких милях от Панамы, все изменилось.
Возможность заявила о себе ровно в восемь вечера шелестом в окрестных лесах, очень тихим поначалу, но достаточно громким, чтобы Иеремия его заметил во время обычного обхода лагеря. Он приобрел привычку бродить в одиночестве вокруг поставленных кругом машин, чтобы следить за настроением собратьев по путешествию. Также не вредно пожать протянутую руку, поприветствовать лишний раз новых товарищей и немного позаниматься рекламой. В эту ночь кольцо машин, грузовиков и людей ограждал от леса древний забор из длинных жердей, протянутых между столбами. Когда-то он был усилен – может, упрямые клиенты кемпинга окапывались здесь в первые дни после Обращения – спутанной ржавой железной проволокой. Свернутая гармошкой лента шла по всей длине ограды, окружавшей десять акров лагерной территории. На редких стыках виднелись ворота, установленные между большими столбами. В основном они были заперты на висячие замки. Иеремия замер в полумраке; закат уже почти сменился тьмой, большая часть путников в фургонах и спальниках.
