— Ты знал о ребенке и молчал!
Он вздрогнул. Кто ей рассказал? Пьеррик? До него доходили слухи, что бывший немой заговорил, но вроде бы полностью потерял память.
— Ребенку было всего несколько часов от роду, Кристиан, — продолжила Мари. — Ты бежал по берегу. Пьеррик, притаившийся за грудой камней, тебя окликнул, он просил взять их с собой — его и ребенка, но ты скрылся, оставив мальчика вдвоем с новорожденным!
— Он сам тебе это сказал? — пробормотал Кристиан.
— Нет. Я там находилась. — Мари увидела, как Кристиана затрясло, и глубоко вздохнула, прежде чем договорить: — Тем ребенком была я, Кристиан!
Он посмотрел на нее с недоверием. Но зеленые глаза не лгали. На миг ему показалось, что он сходит с ума.
— В ту пору я тоже был ребенком…
— Пьеррику едва исполнилось шесть лет, но он спас мне жизнь, всю ночь прижимая меня к своему телу, чтобы я не замерзла.
Лицо Кристиана обрело грустное выражение.
— Прошлого не изменить, Мари. Но я могу попробовать изменить настоящее, чтобы это настоящее касалось нас двоих и стало нашим будущим. Скажи, чего бы ты хотела? Говори все, что хочешь.
— Расстанься с морем.
Слова вылетели как пули. Простые. Прямые. Точные. Он нахмурился и ответил не сразу:
— Хорошо.
— И снова лжешь! Самое худшее, Кристиан, что ты все время лжешь самому себе… Твоя жизнь — сплошная ложь! Если бы это было не так, разве мог бы ты пойти на мошенничество, разыграв «чудесное спасение»? Зачем? Чтобы о тебе заговорили? Заключили еще несколько контрактов?
Она протянула ему кассету.
— Что это? — едва выговорил он.
— Часть тебя, о которой я и не подозревала.
Мари ушла, не оглянувшись и не услышав его зова.
Начав действовать, Мари уже знала, что пойдет до конца: она должна открыться Риану. Не зная, чем может обернуться встреча, Мари твердо решила, что она состоится.
Она добралась до маяка. Дверь была открыта. Немного поколебавшись, она нащупала под курткой пистолет и вошла. Дверь за ней захлопнулась, и Мари вздрогнула, услышав доносившийся до нее с самого верха лестницы знакомый голос:
— Я вас ждал.
К ее удивлению, чувство страха сразу исчезло. Поднимаясь по бесчисленным ступенькам, она думала, что ее судьба, которую она еще недавно считала заурядной, неожиданно повернулась к ней жестокой стороной: в один и тот же день ей довелось узнать, кто был ее отец, и снова навсегда потерять его. Минуя ступеньку за ступенькой, она повторяла себе, что ее обязывает профессиональный долг: этот обаятельный человек, чего она не могла не признавать, был преступником, который разрушил и свою, и ее семью, и, несмотря на их родственную связь, а может, именно поэтому, она должна сама передать его в руки правосудия. Преодолевая последние ступеньки, она уже окончательно убедилась в этом, почувствовала себя более уверенной и способной выполнить свой долг.
А потом, оказавшись с ним лицом к лицу, Мари увидела в его взгляде столько любви и эта любовь нашла в ее сердце такой живой отклик, что несколько секунд ничего другого для нее не существовало. На лице Риана заиграла обезоруживающая улыбка, полная нежности, радости, он повторил ту же фразу, которая на сей раз прозвучала по-другому, выдавая самое главное желание его жизни:
— Я вас ждал…
Мари была потрясена. Не осталось сомнений — он знал все. Риан смотрел на нее как на самое драгоценное в мире существо, своего ребенка, ребенка женщины, которую он любил всю жизнь и чьи черты искал в чертах ее дочери. Ей пришлось сделать усилие, чтобы не превратиться в ожидаемый от нее образ, но, даже совершая это усилие, она поразилась теплым интонациям своего голоса.
— Риан, я могу понять ненависть к тем, на ком лежит ответственность за смерть вашей жены…
Он перебил Мари, не отрывая от нее взгляда, заговорив торжественно, с глубоким чувством:
— Моя судьба — терять тех, кого я любил… Тридцать пять лет тюрьмы превратили меня… в изгоя, одинокого волка, который нашел в себе силы выжить, мечтая за себя отомстить.
— Вы признаете свою вину?
— Да, признаю, что страстно желал отомстить за убитую жену и погибшего ребенка.
— Ваш ребенок не погиб.
— Теперь я это знаю, Мари. И знаю, что если я и недостоин тебя, то я тобой горжусь.
На секунду перед ней возникло безумное видение — легкое, восхитительное: на залитом солнцем пляже идет пара под ручку — отец и дочь, он и она, они смеются и весело болтают. Простое человеческое счастье, которого ни он, ни она не знали прежде.
Ей удалось прогнать этот образ, оставивший тем не менее чувство легкой грусти.
— Можете вы хоть однажды в жизни что-нибудь сделать для вашей дочери?
— Неужели ты думаешь, что я откажу тебе, что бы ты ни попросила? Как ты похожа на мать: то же упорство, та же красота.
— Если я попрошу вас сказать мне всю правду, вы мне ее скажете?
— Да. Я обязан. Пойдем.
Он поднялся вместе с ней на верхнюю галерею маяка, это место он особенно любил — перекресток, где встречались небо, земля и море. Голос Риана снова обрел торжественность.
— Я знаю, ты должна меня арестовать. Моя судьба и судьба твоей матери трагичны, но твоя тоже очень тяжела, ведь тебе предстоит уничтожить отца. Но все-таки я надеюсь, что мне…
— Что — вам?
— Будет дарована одна милость… Почувствовать поцелуй моего ребенка, единственный раз в жизни.
Риан не приблизился к Мари, не обратил на нее умоляющего взгляда. Она сама подошла к нему, поцеловала в щеку и дала себя обнять, испытывая огромное волнение.
Внезапно быстрым и резким движением он выхватил пистолет Мари и, не выпуская ее из объятий, наставил на нее. Мари, вновь испытавшая страшное чувство, что ее предали, стала отбиваться.
— Отпусти! Ты не имеешь права меня предавать! Не имеешь! Не делай же этого сейчас!
— Зря ты сказала своему другу, чтобы он сюда пришел.
Он повернул ее так, что она увидела: по дороге мчался автомобиль Ферсена, сопровождаемый фургончиком жандармерии.
— Я не знала! Отпусти!
— Мари, попробуй понять! Большую часть жизни я провел в тюрьме и не смогу перенести возвращения туда. Послушай, нам осталось провести вместе всего несколько минут, не будем тратить их попусту.
— Ты берешь меня в заложницы, чтобы бежать? Ты просто хотел мной воспользоваться?
— Глупости! Я хочу, чтобы ты знала: твоя мать была замечательная женщина, ради нее я пошел…
— …грабить банки? Подумать только, в это время вы ждали ребенка!
— Мэри не принимала в этом участия. Она оставалась в Руане, откуда мы собирались отплыть в Америку, начать там новую жизнь и обеспечить тебе воспитание, которого ты заслуживаешь.
До них донеслись глухие удары в дверь, которые прервали речь Риана. Он неожиданно передал Мари оружие, которое только что отнял.
— Держи. Через минуту они будут здесь.
Мари колебалась, спрашивая себя, не готовит ли он ей очередную ловушку.
— Возьми. Но подари мне еще минуту.
Мари взяла пистолет и наставила на него, еще сомневаясь в его добрых намерениях. Тогда он широко развел руки и прислонился спиной к перилам галереи, состоявшим из двух параллельных труб.
— Знай я, что ты выжила, остальное уже не имело бы смысла. Я бы не думал о мести, а радовался, наблюдая, как ты растешь, откуда-нибудь издалека, и делал бы все, что мог, для твоего счастья, надеясь когда-нибудь стать твоим другом. Просто другом, близким, дорогим тебе человеком. Но судьба распорядилась по-иному.
Мари с напряжением вслушивалась в звуки приближавшихся шагов, гулко отдававшихся в лестничном проеме, — пошел обратный отсчет их совместного существования с отцом.
— Я счастлив, что ты есть, Мари, встреча с тобой — самое прекрасное, что со мной происходило в жизни. Желаю тебе счастья, которое ты, может быть, обретешь с майором Ферсеном.
Он достал из кармана рубашки какой-то предмет и сунул ей в ладонь. Больше у нее не осталось времени ни на что: на площадку выскочил Люка, как бешеный, с оружием в руке.
— Не двигайтесь! Не касайтесь ее!
— Люка! Ты же видишь — все в порядке! Не нужно!
И тогда Риан с силой толкнул Мари в руки полицейского. Оба растерялись и едва успели увидеть, как он перекинул ноги через перила.
Эрван де Керсен обменялся последним взглядом с дочерью, повернулся лицом к морю, раскинул руки и бросился в пустоту, исполнив последний в жизни «прыжок ангела».
Мари закричала.
Они бросились к перилам, нагнулись и посмотрели вниз, но ничего не увидели, кроме гигантской волны, которая с грохотом разбилась о скалы у подножия маяка, потом тут же откатилась, оставив за собой белый след бушующей пены.
Сидевшая на большом камне у основания маяка Мари наблюдала за морской живностью в оставленных отливом прозрачных лужицах. Она сосредоточила взгляд на актинии, чьи гибкие и разноцветные щупальца тихонько шевелились, завороженная ее красотой и нежностью, в которой таилась смертельная опасность. Она видела двух подводников, вынырнувших в нескольких метрах от нее и сделавших отрицательный жест руками в сторону Ферсена, который ждал их на берегу.
