ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Хрупкая на вид Мякоть Жемчужницы, придавившая Джибса, весила столько же, сколько весит крупный мужчина. Дину, еще не оправившемуся от слабости, потребовалось несколько секунд, чтобы выбраться из-под нее. Потом, следуя давней привычке, он очистил нож: воткнул его трижды в землю и вытер о траву. О том, чтобы стереть кровь с собственной груди. Дин не подумал.
Мякоть Жемчужницы была жива. Дин не видел в темноте ее зрачков, но знал: Древняя следит за ним. И еще он знал, что ей очень больно. Хотя не догадывался о том, что боль ее-не от раны. «Что же, — подумал американец. — Око за око!» И поспешил к Фло.
Присев на корточки, он коснулся лица девушки. На ощупь ее кожа была подозрительно холодна. Но Флоренс дышала. Редко, тяжело, с хриплым клекочущим звуком, но дышала. Палец Дина наткнулся на струйку крови, вытекающую у нее изо рта. В темноте ему трудно было определить глубину раны, но Джибс знал: повреждено легкое и, возможно, позвоночник. Трава под девушкой слиплась от вытекшей крови. У Дина опустились руки. Фло умрет… Если АНК ее вылечит.
Джибс вздрогнул от неожиданности, когда у него над головой раздался голос. Американец настолько вымотался, что даже не почувствовал, как подошел Рохан. Или то была не усталость, а подавляющее чувство опустошения внутри?
АНК ее вылечит) — повторил молодой человек. В его голосе была непоколебимая уверенность. Дин промолчал.
Я позову брата! — сказал молодой человек. — Интересно, что на нее надето?
Джибс не сразу понял, что Рохан имеет в виду Флоренс Тейт.
И он был поражен тем, насколько спокойно молодой человек отнесся к несчастному положению своей любимой. Джибс не знал: равнодушие Рохана — искусственное. Милосердный дар брата, заботливо оградившего Рохана от слишком сильных переживаний.
Дин выпрямился. Каждая клеточка его тела молила об отдыхе. Но волевым усилием Джибс заставил измученный организм выплеснуть в кровь еще одну крохотную порцию адреналина. — Ты-в порядке? — спросил он Рохана. — Да. А ты, похоже, ранен. Дин? Вопрос был задан с холодным интересом, насторожившим Джибса. Но через секунду он забыл о странном поведении Рохана, потому что почувствовал близость настоящей опасности…
АНК выскочил из тоннеля с невероятной скоростью. Он бежал так быстро, что человеческий глаз воспринял бы сына Древней как размытое пятно. Затрещали ветки. АНК двигался напрямик, не выбирая дороги. Он мог бы воспользоваться Силой или даже свирелью, чтобы расчистить путь. Но это требовало времени. А времени не было. ОНА уже поднялась из своих глубин, и мир вокруг съежился от присутствия изначальной враждебной Силы. То, что было Жизнью и Смертью там, в глубине недр, здесь, на поверхности, означало только Смерть.
АНК рвался вперед, не обращая внимания на шипы, вырывавшие клочья его великолепной кожи. Раны можно залечить, а узел Судьбы уже готов был развязаться, явив необратимое Будущее. Несколько десятков секунд отделяло от него АНКА. И сын Древней проигрывал эти секунды. Он проигрывал Рохана. И, что гораздо важнее для Того-Кто-Пришел, проигрывал миг Соединения ИМЕН.
Волосы на затылке Джибса поднялись дыбом: опасность!
Он быстро оглянулся. Мякоть Жемчужницы неподвижно лежала на земле. Чутье подсказало Дину: Древняя мертва. Опасность исходила не от нее. А откуда?
Будь Джибс один, он бы удрал. Все равно — куда. Лишь бы — с этого места. Но Дин не мог бросить Рохана и раненую девушку!
Замедлив дыхание, Джибс медленно повернулся кругом. Ничего объективно подозрительного. Никаких звуков или запахов, вызывающих опасения.
Джибс потерял те несколько секунд, которые предоставил ему развитый инстинкт самосохранения. Те несколько секунд, за которые он мог бы покинуть опасное место.
Рохан вдруг завертел головой. Он тоже почувствовал недоброе. Что-то происходило с ними.
Джибс вдруг понял: действовать уже поздно. Тьма вокруг сгустилась. Внутри все кричало: беги! Но Дин знал: бежать бессмысленно. Он и не пытался.
Чернота поднималась снизу от земли, уплотняясь и стирая то немногое, что не могла скрыть ночная темнота. Воздух начал густеть. Дышать становилось все труднее. Уже не воздух, а вязкая патока наполняла легкие. Грудная клетка расширялась, треща от напряжения, но петля удушья перехватила горло. Джибс уже не мог сделать и шага. Как будто он провалился в топь и трясина понемногу засасывала его. При этом стопы словно были вмурованы в бетонную плиту. Тупая боль наполнила тело. Казалось, костный мозг, разбухая, распирает кости изнутри. РЯДОМ глухо, словно из-под земли, застонал Рохан. А Джибс не мог даже застонать. Воздух окончательно застыл и плотно забил бронхи. Дина охватила паника. Ужас человека, которому нечем дышать. Животный ужас. Но результатом крайнего напряжения всех мышц было лишь слабое движение языка. Джибс ощутил себя погребенным заживо. Тяжесть, тьма, полная тишина, если не считать бешеных ударов сердца и гула крови, еще струящейся по жилам, но уже начинающей густеть. Так же, как воздух. Так же, как все вокруг.
И вдруг тишина стала полной. Сердце остановилось. Дин понял: сейчас он умрет. И эта мысль вернула ему спокойствие.
Доли секунды! АНК осознал, что не успеет. Не может успеть, хотя течение времени замедлилось до предела. И он остановился. Ночь. Полная тишина. И тяжелые волны Силы, раз за разом ударяющие в грудь. Как чудовищный прибой. АНК знал, что у него есть еще один путь. Он провидел его, но не решился даже думать об этом. То был риск. Огромный риск. Тот-Кто-Пришел мог не только потерять Воплощение. Он мог навсегда разорвать связь между собой и ОНОЙ. Он мог разрушить мир, уничтожив непрерывность его законов. Он мог…
АНК поднес к губам свирель. Теперь он был очень похож на Пана. Такого Пана, каким его представляли люди. Если не обращать внимания на исполосованное, окровавленное лицо. Безумная улыбка, невероятная смесь веселья и тоски, искажала его лицо. Всклокоченные волосы, в которых запутались сорванные листья, встали дыбом. Щёки округлились, выталкивая воздух сквозь шестиугольную щель свирели. Не только воздух. Сияние, окружавшее Того-Кто-Пришел, меркло, втягиваясь вслед за выдуваемым воздухом, в деревянное тело свирели, а оттуда — ввысь тончайшим ослепительным лучом, изогнувшимся там, в небесах, будто вращение Земли относило его в сторону…
Сначала Дин увидел Свет. Круглое пятно во тьме. «Тот самый тоннель! — подумал он. — Тот самый, о котором говорили знавшие смерть!»
Это и впрямь напоминало тоннель. Светлая труба, тянувшаяся сверху, приближающаяся к нему, одновременно светлея и расширяясь. Вот она повисла над головой Дина, накрыла его… Чудовищная тяжесть, давившая изнутри и снаружи, пропала. Дин теперь не мог сказать, случилось ли это сразу или постепенно. Вдруг стало очень легко. Словно тело опять получило свободу. Или он освободился от тела?
Там, наверху, в огромном синем окне, сияло солнце. Это было утреннее солнце. Солнце, на которое можно смотреть, лишь немного прищурив глаза. На котором наставник маленького Дина учил его «взгляду орла».
Дин Джибс понял, что он очень счастлив. И беззвучно рассмеялся. А солнце над головой постепенно разгоралось. Всей душой он устремился вверх, чувствуя: вот-вот — и ликование вознесет его в голубой круг.
Из прозрачной тишины, в которую Дин был завернут как в весеннее тепло, возник некий ритмичный звук. Кто-то неподалеку мерно и сильно бил в большой барабан.
Джибс далеко не сразу сообразил, что это бьется его собственное сердце.
Рохан открыл глаза и удивился. Он был жив. Он стоял на ногах. Ярчайшее солнце светило прямо в его запрокинутое лицо. Рохан зажмурился.
«День? — подумал он. — Если сейчас — день, значит, прошло много часов? Если я был без сознания, то почему я стою?»
Он попытался открыть глаза, но свет был настолько ярок, что пришлось их снова закрыть. Через секунду Рохан сообразил, что совершенно ни к чему стоять с запрокинутой головой. И, опустив ее, открыл глаза. Да, это был день. Без всякого сомнения. Рохан слышал, как кричат птицы. Синяя бабочка опустилась на стебель травы у самой лодыжки Рохана. Молодой человек, присев на корточки, протянул руку, чтобы потрогать ее и убедиться: настоящая. Бабочка была настоящая. Она не стала ждать, пока ее потрогают. Тогда Рохан пошевелил пальцем стебелек. Трава была влажная. Дождь?
Взгляд Рохана переместился и упал на что-то белое. Белое как бумага в зеленой траве. Рука!
Узкая ладошка с полусогнутыми пальцами и тонким запястье.
Рохан распрямил колени и увидел целиком все тело. Он не узнал Мякоти Жемчужницы. Невозможно было узнать эти прекрасные черты, настолько изуродовала их невыносимая боль. Содрогнувшись, Рохан попятился назад. Нога его зацепилась за что-то, и он упал, ударившись спиной.
Некоторое время он пролежал так, пока боль в ушибленной спине унялась. Футах в восьми над ним росла толстая ветвь с широкими, почти круглыми листьями. Листья трепетали на ветру, соприкасались, как хлопающие ладошки. Выше над веткой простиралось небо глубокого синего цвета. Без единого облачка.
