— Да нет, Отто… Мне кажется, в этом она, наоборот, в тебя.
Отто пожал плечами.
— Вот такой у нее, по-видимому, план.
— А если она поймет, что убийц посылал именно я? Ты думаешь, она попытается меня убить?
— Да что вы! — воскликнул Отто с укоризной. — Такое исключено. Ну, может, потерзает чуток: она это любит и шанса, я думаю, не упустит.
— Пусть попробует.
— Как скажете. Но по большому счету, я думаю, Гекате вы нужны живым. Ей хватает ума сообразить, что вы ее умнее. Они с Парисом науку по большей части не штурмовали, а воровали. А вот вы, мистер Сайрус, и есть наука. И Геката, будучи вашей дочерью, такого ценного ресурса себя уж никак не лишит.
— Ну а ты-то наверняка ей нужен мертвым, — рассудил Сайрус.
— О-о, сомнения нет. Она вполне понимает, что меня даже истязать — излишний риск. Искусству изворотливости — в отличие, смею сказать, от изощренности ума — она училась у меня, а потому знает, что здесь мне, извините, равных нет. Я стоял у истоков, а потому для нее опасен. Так что, представься ей случай, она не преминет всадить мне пулю в черепную коробку.
— Если мы это допустим, — заметил Сайрус.
— Если мы это допустим, — согласился Отто.
Улыбнувшись, собеседники чокнулись бокалами.
Они сидели в вынесенных наружу шезлонгах. Все внешние огни «Деки» были погашены, а до ближайшего поселения тянулись мили и мили пустынной земли, потому ничего не заглушало обворожительную красоту сияющего звездами неба. Различался даже туманно-розоватый отсвет перекатов Млечного Пути.
— Ведер уже в пути, — сообщил Отто. — Он будет здесь перед тем, как свой самолет подошлют за вами близнецы. Желаете, чтобы он вас сопровождал? Можно сказать, что он ваш слуга. Камердинер.
— Не надо. Пускай отправляется с командой. Но как только русские ворвутся на территорию, Ведер должен тут же меня отыскать. Надо, чтобы он все это время меня оберегал.
— Это будет несложно.
В разговоре наступила пауза.
Несколько раз Отто открывал рот, порываясь что-то сказать, но снова закрывал. Наконец Сайрус, улыбнувшись, подбодрил:
— Ну, что там у тебя? Высказывай, а то ты с ума меня сведешь. Хочешь узнать, что я думаю про «Улей»? Какое у меня ощущение?
— Да. Мы же так многого лишились…
— Да ничего мы, в сущности, не лишились, Отто. Ничего важного.
— А как же Новые Люди? А племенной материал этой породы?
— У близнецов все это наверняка найдется. Где-то оно у них спрятано. Им хватает ума понимать, что такое Новые Люди. Они сами хотели начать с ними экспериментировать. А как возьмем «Фабрику драконов» под себя, так все вернем и восстановим. Или заново наплодим нужное количество для разведения.
— А Восемьдесят Второй?
— Я не думаю, что близнецы его убили. Он наверняка жив. Я это чувствую. Если он цел и невредим и находится на «Фабрике драконов», я, возможно, даже проявлю к близнецам некоторое снисхождение.
Не было надобности спрашивать, что Сайрус сделает — вернее, на какие крайности пойдет, — если окажется, что Восемьдесят Второй мертв. Тут уж никакие таблетки не помогут. Ни в каком количестве.
И тут Сайрус опять удивил.
— Хотя в конечном итоге и это неважно, — произнес он.
Отто пристально глянул на патрона.
— Я почему-то чувствую, — признавался между тем Сайрус, — что мы миновали и эту веху. И по мере того, как мы приближаемся к Волне вымирания — или она приближается к нам, — много еще чего становится все менее и менее важным.
— Новые Люди выполняют отведенную им функцию. Расе господ нужна раса рабов.
— Может быть, и так.
— Это же ваши слова, мистер Сайрус.
— Я знаю. И я верил в это, когда их произносил. Но теперь в них уже нет той, прежней силы. Мы делаем великое дело, Отто. Мы вершим нечто такое, чего прежде никогда не бывало. Не пройдет и года, как планета избавится от миллиарда посконных душ грязных народов. Пройдет еще пять лет — когда вторая и третья Волны достигнут самых что ни на есть отдаленных частей Азии — и людей на Земле останется всего миллиард. Когда мы создавали Новых Людей, мы зачинали их как состоящую в услужении расу на время упорядоченного перехода и перераспределения власти. Упорядоченного, Отто. Но… неужели ты и впрямь думаешь, что в мире когда-нибудь воцарится порядок? — Отто молчал. — Я считаю, мы запалили фитиль самого хаоса. С исчезновением посконных народов белые расы не объединятся между собой. Для тебя, как и для меня, это не секрет. В этом был просчет и недальновидность Гитлера, считавшего, что по мере искоренения грязных рас белые народы будут естественным образом формировать между собой союзы. Мы с тобой, Отто… Ты и я, мы оба виновны в том, что оказались заложниками собственного размаха.
— Что за смена настроения? Или вы усомнились в нашей цели?
Сайрус рассмеялся.
— Да бог с тобой, Отто. Что ты, никоим образом. Наоборот — если на то пошло, я никогда еще не был так внутренне собран и тверд в своей решимости. С предательством близнецов у меня словно шоры с глаз свалились, и перед взором моим распахнулась истинная, грандиозная панорама во всем ее охвате.
— У нас проблемка с самочувствием, патрон? Может, таблеточку?
— …Нет. Я не о том. Правда, я еще никогда не был так сосредоточен.
— Что же вы тогда такое говорите? Я старый больной человек, уже поздно, я устал, поэтому мне бы как-нибудь попроще.
Сайрус степенно кивнул.
— Изволь. — Пригубив вина, он поставил бокал на остывающий песок пустыни. — Я представляю себе мир, каким он будет после того, как по нему прокатится Волна, точнее, Волны вымирания. Старые державы более не восстанут. И никакие арийские нации не возвысятся. Это все пропаганда, которой мы наивно верили — причем так долго, что забыли в нее между делом вдуматься. Забыли расконсервировать эволюцию давней, заветной мечты, чтобы она шла в ногу с прогрессом наших планов становления новой науки. Смерть пяти миллиардов не обернется земным раем, Отто. И не воплотит арийской утопии.
— А чем же она обернется?
— Я уже сказал. Хаосом. Массовая гибель породит страх. Страх даст пищу подозрению, а подозрение перерастет в войну. Наша Волна вымирания ввергнет этот мир в век глобальных войн и катастроф. Падут народы, сойдутся в битве империи, вся планета омоется кровью, как в Апокалипсисе.
Отто смотрел неотрывно, распахнув глаза.
Сайрус поднял голову к далекому вечному сонму задумчивых звезд.
— Мы родились в противостоянии, Отто. Как вид. Дарвин был прав: выживает сильнейший. И вот в этом суть. Эволюция через переплавку. Мы разожжем горнило, в котором дотла сгорит все лишнее, ненужное, слабое. Все ради наших сокровенных грез, Отто… Выживут лишь сильные. И нам решать, чем измерять эту силу, как использовать священный меч технологий. Лишь одно можно сказать с уверенностью: мир в том виде, в каком он сейчас существует, подлежит уничтожению. — Сайрус прикрыл глаза. — И это будет величавое зрелище.
Ангар, Балтимор, Мэриленд.
Понедельник, 30 августа, 9.14.
Остаток времени на Часах вымирания:
50 часов 46 минут.
Когда я проснулся, Грейс уже ушла — неслышно, как призрак с рассветом. Я ее искал, но она была все время занята: ни слова, ни даже взгляда толком не бросит. Досадно, но я все понимал. Те три словечка, что мы шепнули друг другу в темноте, на профессиональных отношениях сказывались подобно взрыву мины. Нынешнее утро в этом смысле напоминало палубу «Титаника» через полчаса после столкновения с айсбергом.
А потому, направляясь к семи утра в конференц-зал на встречу с Черчом и доктором Кто, ощущал я себя довольно угнетенно.
Они были уже на месте. Черч, прежде чем поздороваться бессловесным кивком, продолжительное время меня разглядывал. Кто от своего лэптопа даже голову не удосужился поднять. Я налил себе кофе из кофеварки, по виду явно ветеранки своего дела.
— Ждем оперативных указаний, — доложил я. — Руки чешутся кому-нибудь морду набить в порядке отдыха.
— Кофеек бы вам надо без кофеина, — рассеянно заметил Кто.
— Ну как, проверили тех Новых Людей? В смысле, прав Малой насчет того, что это неандертальцы?
— Пока говорить рано, — ответил Кто. — Сейчас проводим анализы ДНК. А вот пробу крови или живой образец вы мне доставить, конечно, забыли.
— С «образцом» у меня ассоциируется больше моча, — заметил я. — Так что если вы будете этих людей называть образцами, я могу и…
— Это не люди, — спокойно парировал Кто. — Если это неандертальцы, то они принадлежат к иному биологическому семейству. Нет-нет, погодите, прежде чем бросаться на меня через стол и хватать за грудки. Лучше присядьте и вдумайтесь. Вы сейчас скажете, что неандертальцы, так же как и мы, произошли от Homo erectus, а значит, благодаря этому родству их можно считать людьми. Я, быть может, и аплодирую вашему заимствованному у хиппи лозунгу о том, что мы все — единая семья, но факт остается фактом: между современным человеком и этими созданиями есть четкие отличия. Возможно, с ранними людьми они даже и не скрещивались, а последний наш общий предок вымер шестьсот шестьдесят тысяч лет назад. Кроме того, ваш Малой заблуждался, когда сказал, что они восстановлены из митохондриального ДНК. Митохондрия насчитывает всего чуть больше шестнадцати тысяч элементов ДНК, кодирующегося на тринадцать протеинов. Для того же, чтобы восстановить и вырастить вымершую особь, необходим ДНК из ядра, в котором три миллиарда элементов, производящих двадцать с лишним тысяч протеинов.
