Ознакомительная версия.
Она смотрела на цыганок, а чисто вымытые Мирикла и Патрина (душ они приняли с огромным удовольствием, санитаркам даже пришлось их оттуда выгонять) – на нее. Мирикла сидела прямо, вполоборота, а девочка, сбросив ненавистные, хлопающие по пяткам тапки – по-турецки, сплетя ступни. Монашка смотрела без всякого страха или презрения.
– Меня зовут сестра Ксения, – ровным голосом представилась она. – Я прихожу сюда каждый день.
Мирикла пошевелилась. Улыбка тронула ее красивые губы, не потерявшие точености и изящества даже без косметики.
– Да будет вам известно, сестра Ксения, цыгане никогда не были никем, кроме как добрыми христианами, – проговорила она, – со времен исхода из Индии, из Гузурата, в тысяча триста девяносто девятом, во время завоевания страны Тамерланом. Более того, мы – православные. Не знаю, будет ли это вам угодно.
Она храбро расстегнула свою кофту, приобнажая грудь, чтобы показать сестре Ксении блеснувший крестик.
Та удивилась, но удивилась вовсе не информации о вероисповедании цыган. В блеклых зрачках мелькнул интерес, монашка склонила голову.
– Богу все равно, какой форме креста Его, Всеблагого и Вседержителя, поклоняется человек. Я принимаю ваше право в выборе православия. Скажите, сестры, как я могу помочь вам, нуждаетесь ли вы в чем-либо?
На ее белый воротничок, азартно жужжа, готовилась сесть жирная приютская муха, но, едва подлетев и покружившись, с возмущенным гудением улетела: слишком чисто.
– Вы можете выслушать нас? – помедлив, проговорила Мирикла и быстро оглянулась на палату, но алкоголичка снова спала, уже сидя, а старухи по-прежнему только подрагивали под простынями.
– Я слушаю вас, да хранит вас Господь.
Монашка снова ожидающе склонила голову. Мирикла посмотрела на Патрину внимательно и заговорила негромко:
– Думаю, вы сведущи во всемирной истории, сестра, насколько я могу предполагать по знаку на вашей сутане. Ведь в Терезианском Университете в Бангалоре неучей не приветствуют?
Не обратив внимания на ее, на этот раз неприкрытое, пробившее даже привычную маску изумление, Мирикла продолжила:
– Так слушайте же меня. Итак, в десятом веке наши предки, гонимые наступлением монголов, начали откочевывать из Индии. При дворе Раджи Амритсара они были танцорами, флейтистами, кузнецами и золотых дел мастерами. Часть из нас повернула в сторону Палестины и Египта, где и осталась. Предки вот этой девочки, сидящей перед вами, пошли в Иран. Персия тогда милостиво принимала всех, не требуя верности какой-либо религии: лишь бы платили налоги. Некоторое время предки ее жили в нынешнем Тебризе. И только начавшиеся распри между персидскими правителями и низаритами-исмаилитами вынудили их покинуть Персию и следовать в Византию, еще более благосклонную к иноверцам. Там они и остались. На Пелопонессе первый известный ее предок, Симон Маг, получил в тысяча триста семьдесят восьмом году грамоту императора Константина, которому помогал в охоте. Затем мы можем отследить потомков Симона Мага с тысяча четыреста семнадцатого года, когда большая группа цыган, под угрозой натиска турок на Византию, двинулась в Западную Европу. Табор возглавлял избранный общинами король Синдел со своими «воеводами»: Михаилом, Андреем и Пануелом, который и был прямым потомком Симона Мага, единственным уцелевшим на тот момент. В таборе насчитывалось триста верховых мужчин в хорошем облачении. Прежде всего цыгане получили у венгерского дворянина Миклоша Гара грамоту, дающую право на свободное передвижение и неподсудность местным властям. Эту грамоту табор вскоре заверил у императора Сигизмунда. Она была выписана именно на Пануела. И эта грамота существует до сих пор! Далее табор разделился на четыре части. Король Синдел откочевал через Чехию в Германию, а табор Пануела через Прагу и Дрезден направился к берегам Северного и Балтийского морей – в сторону Гамбурга, Любека, Ростока. Некоторые части от него откололись на юг – к Мецу и Страсбургу. В этой части была и дочь Пануела, Синда. Она вскоре стала флейтисткой при дворе герцога де Меца. С этого времени предки Патрины… да, эту девочку зовут Патрина… живут во Франции. Религиозные войны рассеяли их по стране, но в тысяча четыреста двадцать третьем году император Сигизмунд выдает родному брату Синды, воеводе Ладиславу, грамоту. Я помню ее наизусть, сестра Ксения, так как много раз держала ее в руках. Вот она: «Мы, Сигизмунд, король Венгрии, Богемии, Далматии, Хорватии и других земель… Наш верный Ладислав, воевода цыган, и те, которые зависят от него, обратились к Нам с нижайшей просьбой оказать им Наше особое благоволение. Мы соизволили принять эту почтительную просьбу и не отказали им в такой грамоте. В соответствии с этим, если вышеназванный Ладислав и его народ появятся в каком-то из мест нашей империи, в городе или селе, мы предписываем вам проявить верность по отношению к Нам. Вам следует оказать покровительство этому народу всеми способами, дабы воевода Ладислав и подвластные ему цыгане могли бы проживать без ущерба в стенах ваших городов». В это же время Синда погибает во время заговора и осады Меца герцогом Компьенским. А Ладислав со своим табором остается на территории нынешней Венгрии. В семнадцатом веке потомки Ладислава, утерявшие свое положение, перебираются в пределы Польши. На границе их задерживают. В тюрьму помещены: пятидесятилетняя Мари (она же Мараус, она же Гроссенор) – это прямой потомок Ладислава по мужской линии; тридцатилетний вожак табора Мейо (он же Энгельбер, он же Ливма), его жена Минсбургетт и двенадцатилетняя дочь Альбертина. С этой двенадцатилетней девочки начинается полностью подтвержденная генеалогия Патрины, по документам архивов Республики Польша и России. Я не буду вам рассказывать, сестра Ксения, как в петровскую эпоху потомки Альбертины оказались на русской службе в качестве «поводных» русского царя и как развивалась история далее. Единственное, что я могу сообщить сейчас, – это то, что в тысяча девятьсот тринадцатом году в семье конского барышника Егория Лойко родилась прабабушка Патрины, московская цыганка Лизетта. Семья Лойко, кстати, много жертвовала на благотворительность, в том числе на создание первого Католического Странноприимного Дома на Малой Якиманке, хотя все члены семьи были крещены в православие.
Патрина слушала все это с открытым ртом. В алой раковине ее губок блестели ровные белые зубы. Так вот зачем Мирикла заставляла ее учить все эти старинные грамоты! Вот зачем она целыми днями читала все эти тяжелые фолианты, вместо того чтобы носиться в таборе босиком по навозным кучам! Вот почему та ее с детства делала особенной, не похожей на других, но все время заставляла быть сильнее, выносливее, чем остальные! Вот почему она старательно научила ее не стесняться своего тела и любоваться им в зеркале, становясь рядом обнаженной и показывая преимущества ее, казалось бы, нескладной фигуры! Значит, она…
В палате стояла полная, оглушающая тишина. Патрина обернулась и с ужасом поняла, что те две растрепанные старухи и украшенная синяками пьянчужка сидят на кроватях, вслушиваясь в слова Мириклы. Этого не могло быть!
Старая цыганка это тоже поняла. Поэтому встала, оправила юбки и закончила:
– Мы нашли ее на дороге. Мой покойный муж нашел, Георгий Антанадис. Я восстановила ее биографию, не пожалев денег. Все документы сейчас лежат в банке в Лозанне. Копии у меня есть. Перед вами – единственный в мире потомок первого цыганского короля Симона Мага, почти шесть веков назад получившего грамоту императора Византии Константина и пять веков назад – королевскую грамоту императора Сигизмунда. Она – царевна.
Патрина побледнела. Она стала пунцовой и в ужасе зарылась с головой в простыню, только бы не видеть этого, не знать, заснуть. По белой ткани черными ручьями текли ее роскошные волосы.
– Если вы мне не верите, – проговорила тихо старая цыганка, – то спасибо вам за смирение и терпение. Храни вас Господь так же, как и нас. Я дала обещание Богу сделать ее царевной. И я это выполню.
Патрина все равно это услышала, как бы ни затыкала она пальчиками уши, и также услышала, как зашуршал шелк, сине-белый, и голос сестры Ксении произнес:
– Я хочу забрать вас отсюда. К нам. Я должна это сделать!
Точка сборки-4
Париж. Отель «Ritz»
Вуаве и Мириам
В номере парижского отеля «Ritz» сладко пахло гашишем от смеси Arabian Bloore, с добавлением вишни. Этот сорт доставляли из Саудовской Аравии исключительно арабы, и ценился он поэтому дороже, чем ямайские или доминиканские смеси. Впрочем в отель «Ritz» редко заглядывали полицейские из отдела по борьбе с наркотиками, а поэтому обитателям номера можно было, не опасаясь ничего, курить свой кальян. Этот номер выходил окнами на Вандомскую площадь, с торчащим посреди гордым фаллосом Колонны, увенчанной знаком французских побед. Сейчас по комнате люкса, устланной текинским коллекционным ковром, расхаживал сухопарый смуглый человек в хорошем, сшитом на заказ костюме и начищенных остроносых штиблетах. В манжетах его были видны запонки с бриллиантами примерно в четыре карата каждый. Галстук человека, красно-зеленый, был небрежно брошен на журнальный столик из баобаба.
Ознакомительная версия.
