ездить на таких машинах. Он знал, как звучит шквал огня в этом стальном барабане.
Застигнутые врасплох солдаты явно растерялись, не понимая, какая цель представляет наибольшую опасность. Направление пушки изменилось, отражая это замешательство.
Этого было достаточно.
"Байкал" пронесся над тонущим бронетранспортером и устремился в сторону Белого моря.
Внизу Такер заметил снегоход, исчезающий в буре, его миссия была выполнена.
Ковальски проследил за его перемещением.
- Когда вернусь, куплю себе снегоход.
Не всем из них, повезло при взлете.
Фадд склонился над пультом управления. Он закашлялся, разбрызгивая кровь. Когда он упал обратно в кресло, из небольшого отверстия в груди на его одежде проступило багровое пятно. Он был ранен во время первого залпа, но ничего не сказал.
Нос самолета опасно накренился.
Монк закричал, нажимая на ряд переключателей, передавая управление "Байкалом" своему пульту.
- Переверните его на спину! Надавите на рану.
Такер и Ковальски повиновались, вытащив пилота из кресла и уложив его на пол. Монк потянул штурвал, заставляя самолет снова задрать нос. Он был единственным, кто знал, как управлять самолетом.
Он отдавал команды, делая все возможное, чтобы проинструктировать их, но это было бесполезно. Такер переглянулся с Ковальски. Они оба видели достаточно смертей, чтобы признать неизбежное. Молодой человек уставился на них, задыхаясь и харкая кровью. После нескольких вдохов его тело обмякло, но глаза оставались широко раскрытыми, как будто он был удивлен, обнаружив, что мертв.
Такер упал на корточки, его ладони были в крови.
Элли закрыла лицо руками.
Ковальски просто выругался.
Они были так близки к спасению, но Такер усвоил тяжелый урок много лет назад.
За все приходится платить.
И слишком часто - кровью.
В салоне воцарилась тишина, пока Монк мчал их вперед, низко пролетая над Белым морем, стараясь не попасть под действие радаров, которые могли все еще работать во время геомагнитной бури. Сильный ветер трепал маленький самолет. Из-за снегопада видимость вокруг них была нулевой.
Они продолжали гонку к международным водам, хотя такие моря не обязательно были безопасной гаванью.
И не только для них.
Все они слышали предупреждение Бейли, узнали, какую информацию из него вытянули. Для них был только один путь.
Найти Грея и остальных — до того, как это сделает Сычкин.
13 мая, 21:48 по Московскому времени
Северодвинск, Архангельская область
Стоя у себя в кабинете, Туров бросил трубку на рычаг с такой силой, что телефон спецсвязи разлетелся по столу. На базе все еще работали только наземные, проводные линии связи.
Он уже знал, что врагу удалось скрыться на борту небольшого самолета. Его так и не обнаружили. Из-за продолжающейся вспышки на солнце загоризонтные радарные системы базы, которые отражали сигналы от ионосферы, страдали от статических помех. Это сделало обнаружение небольшого самолета практически невозможным.
Уже одно это привело его в ярость.
Но хуже всего было то, что погибли люди, находившиеся под его началом.
После всего случившегося Туров был вынужден обратиться в Североморск к вице-адмиралу Глазкову, командующему Северным флотом. Туров рассказал обо всем, что произошло, вплоть до того, как Сычкин пытал и убил двух московских студентов.
Ярость адмирала была ощутима, и у Турова горели уши. Гнев Глазкова был направлен не только на то, что Туров не смог обеспечить безопасность заключенных, но и на то, что теперь у американцев появилась возможность высадиться на сушу и закрепиться в Восточно-Сибирском море. И Туров, и Глазков понимали, что такое геостратегическое место в глубине Арктики может иметь жизненно важное значение для безопасности России. Не говоря уже о том, что теперь у американцев был шанс обезвредить любую неизвестную опасность, которая могла скрываться на этом острове, и, возможно, превратить ее в оружие.
Узнав обо всем этом, Глазков накричал на Турова, приказав ему собрать ударную группу и возглавить ее. Его последние слова не терпели возражений:
- Убирай свою задницу отсюда, или будешь разжалован.
Адмирал также изменил дислокацию "Ивана Ляхова", новейшего военного ледокольного патрульного катера, на котором находятся закаленные в Арктике солдаты и вооружение. Туров должен был встретиться с ними вместе с командой спецназа из двадцати четырех человек, которую он отобрал после своей первой встречи с Сычкиным. Его команда должна была вылететь с базы в течение часа на транспортном самолете Ан-74, оснащенном колесно-лыжным шасси.
Единственная проблема заключалась в том, что разведданные, полученные от священника, дали им лишь приблизительное представление о местонахождении объекта. Для дальнейшего определения его местоположения потребовались бы скоординированные поиски на обширной территории.
Тем временем Глазков отправит еще одно судно.
Туров нахмурился при последнем приказе, понимая, что это было неправильное решение. Тем не менее, он был не в том положении, чтобы отменить этот приказ.
И снова Туров почувствовал себя в ловушке, как это было с ним в прошлом, во время военных учений, которые омрачили его послужной список. Как и тогда, Туров знал, что, если это решение приведет к катастрофе, все последствия падут на его голову, а не на голову адмирала Глазкова.
Его гнев был прерван стуком в дверь.
- Войдите! - крикнул он.
Олег протиснулся внутрь, прихрамывая на перевязанную ногу. Он ввел еще троих, одновременно махнув паре гвардейцев, чтобы те оставались на посту снаружи.
Сычкин вошел с торжествующим видом, который привел Турова в бешенство. Эрик Раз тенью следовал за своим хозяином, маяча за спиной протоиерея.
Туров подозревал, что Сычкин уже сделал свои собственные звонки, возможно, предупредив Глазкова по тайным каналам, о том, что произошло. Реакция вице-адмирала и быстрая мобилизация сил во время разговора позволили предположить, что Глазков что-то предвидел.
- Когда мы отправляемся? Сходу спросил Сычкин.
Туров проигнорировал вопрос и сосредоточился на третьем члене этой группы: женщине с белоснежными волосами и бледной кожей, испещренной татуировками. Вчера с группой Сычкина, вместе с заключенными, прибыла Валя Михайлова. Туров запретил наемнице появляться на своей базе, держа ее на расстоянии вытянутой руки в городе Северодвинске, что, оглядываясь назад, могло оказаться ошибкой.
Ее льдисто-голубые глаза сверлили его, ее гнев был таким же сильным, как у него.
Туров отказался отступать перед этой яростью.
- Вы знаете этих американцев. Тех, кто сбежал. И их союзников. Вы имели с ними дело в прошлом.
Это были утверждения, а не вопросы.
Она обратила свой гнев на Сычкина, насмехаясь над протоиереем.
- Я предупреждала его, чтобы он отнесся к ним серьезно.
Туров указал на нее.
- Тогда ты идешь с нами.
Она повернулась к нему
