— И вы согласились?
— Самым трудным оказалось отыскать готовых мне помочь людей. Своим соотечественникам я не доверял. Они чересчур любили родину и не хотели иметь дела с предателями. Зато, изучая американцев, я обнаружил одно подразделение, которому мог довериться. Молодые солдаты были столь напуганы жестокостью битв, что могли легко дезертировать. Разве что никакого будущего у дезертиров не было. Поэтому они нуждались в некотором убеждении, стоившем мне нескольких миллионов долларов.
— И что дальше? — спросил Хьюстон.
— Я сообщил генералу, что союзники вскоре пойдут в атаку. Он отправил всех солдат — включая тех, кто сторожил золото, — на фронт. Это было логично. Кто будет красть золото, когда вокруг идет битва?
— Смятение, — проговорил Хьюстон. — Пока немцы ждали атаку с одной стороны, с другой им вонзили нож в спину.
— Генерал ждал нас у грузовиков, на которых было спрятано золото.
— Вы взяли их и смылись?
— Точно. Нам повезло. Мы шли ва-банк. Мы стали богатыми.
— Как же вам удалось исчезнуть с таким грузом? В разоренной войной Франции? А немцы вас не преследовали?
— Золото мы спрятали. Грузовики отогнали за пятнадцать километров от этого места. А форма позволила нам пробраться через позиции союзников.
— Генерал…
— Был, разумеется, одет точно так же, как и мы. Через месяц, с помощью невероятного количества всяких ухищрений, мы добрались до Южной Америки. Когда закончилась война, многие немцы захотели избежать оккупации. Я не хочу сказать, что мы помогали всяким маньякам. Но столько генералов стремились избежать участи Гитлера… Они боялись нюрнбергского судилища, и мы предоставляли им спокойную поездку в Южную Америку. Они отлично платили за наши скромные услуги.
— Но в пятидесятом вы вернулись во Францию.
— Он знает, — пораженно пробормотал Фонтэн.
— Ну пусть тогда сам и скажет.
— Вы появились именно в этот момент, Монсар, — сказал Пит. — Пока вы скрывались, то вам в голову пришла новая идея. Франция была для вас основной базой, так как тут было спрятано золото. А Монсар был вашим давнишним приятелем. Вы подкупили его гостиницей. В старых регистрационных книгах вашего суда он подыскал нужные варианты и рискнул сделать вам новые удостоверения личности и свидетельства о рождении. А затем спалил здание суда, чтобы никто не докопался, что ваши имена — это имена давно почивших детишек.
— Очень впечатляюще.
— А священник?
— У меня произошло мгновенное помутнение рассудка. Я совершил признание на исповеди. Я же говорил, что был молод и испуган. Рассказал все, уповая на обет молчания.
— Положились на честного человека.
— Я знал, что он ничего не скажет.
— А потом все-таки убили его.
— Не совсем так. Это сделал ваш брат.
— Но зачем?
— Спросите у него.
— Священник слабел, — выступил Чарльз. — Он мог все рассказать.
— А ты давно нервничал по этому поводу, — сказал Сен-Лоран, обращаясь к Чарльзу. — И заставлял нервничать и меня. Если бы я знал о твоих намерениях…
— Кто-то должен был исправить ваши ошибки. — Двое в упор смотрели друг на друга.
— Харон, — сказал Хьюстон.
Все повернулись к нему.
— Харон, — повторил он.
— Это мы взяли из классической мифологии. Перевозчик в мир теней. Платишь ему. Он тебя перевозит. То, что мы делали для немцев. Харон — это наше кодовое имя. И теперь мы предлагаем вам присоединиться к нам.
Хьюстон побледнел.
— Присоединиться?
— Оглядитесь. Вы ведь знаете, что, кроме меня, в нашей группе было девять американских солдат. И здравый смысл говорит о том, что вас лучше видеть вместе с нами, чем убивать вас.
— Но сможете ли вы держать все в секрете?
— Если вы примете наше предложение, в нашем маленьком мире вновь воцарится спокойствие и гармония.
— А как же Чарльз?
— Он знает, что для нас всех полезнее всего. Он поймет и не станет возражать. Он смирится.
— Но смирюсь ли я?
Сен-Лоран расхохотался.
— Если не смиритесь, мы вас просто убьем. И, разумеется, Симону. Подумайте об этом. Если вы чувствуете хоть какое-нибудь влечение к ней, вы сделаете правильный выбор. И подумайте о том богатстве, которое вам предлагают.
— Никакие деньги не…
— …смогут оплатить смерть вашей жены. Разумеется. Я не собирался предлагать вам подобную гадость, но будьте же практичны. У нас возникла трудность. Помогите ее разрешить.
— Не стыковка.
— Какая же?
— Если я к вам присоединюсь, то каким образом вы сможете мне доверять? Я буду постоянной угрозой. Поэтому мне хотелось бы поговорить об этом с отцом.
Чарльз скривился.
— Семейное воссоединение. Трогательно.
Отец Хьюстона резко повернулся к нему.
Не забывай, что он и твой родственник.
— Случайность, — ответил Чарльз. — Мне это родство ни к чему.
— Не стоит так ревновать.
— Это вряд ли можно назвать этим словом, отец. И вообще, так как он является твоей ошибкой — вот и справляйся с ней сам.
В двери влетел охранник.
— В чем дело? — спросил Сен-Лоран, нахмурясь.
Тот начал было говорить, но увидел Хьюстона и осекся.
— Прошу меня простить, — сказал Сен-Лоран, увлекая охранника в коридор. На полпути он остановился и добавил. — Я разрешаю обсудить все ваши дела с отцом. Только вас будет не двое, а трое.
— Что?
— Вы, ваш отец… и охранник.
Ветер. Холодный ветер. Хьюстон мерил шагами внутренний двор замка, следуя за отцом. Охранник наблюдал за ними с парапета. Видимо, были и другие, но Питу было все равно.
Хьюстон, наконец, собрался с духом, повернулся к отцу и спросил:
— Но почему?
Отец смотрел на него очень внимательно.
— Я не знаю, что она тебе обо мне говорила.
— Что ты самый прекрасный, великолепный, и все в таком же духе.
Отец пожал плечами.
— Мы не сошлись.
Казалось, что дворик сузился.
— Врешь! До самой смерти она клялась, что любила тебя!
Отец медленно перевел дыхание.
— То есть… Кэрол мертва? Когда?
— Два месяца назад. Приступ.
— Но ей же было всего пятьдесят восемь!
— Так ты помнишь?
— Разумеется. Я все время о ней думал. Что она, как она, как ты, что вы с ней делаете.
— Но ведь ты же сам только что сказал, что не сошелся с ней!
— Это не означает, что я ее не любил.
— Непонятно…
— Страшная боль, — сказал отец, — любить человека, зная, что тот тебя в ответ никогда не полюбит. Скорее, это она со мной не сошлась. Ты появился на свет случайно.
Хьюстон побледнел.
— Ты этого не знал?
— Я думал, что был желанным ребенком.
— Пожалуйста, постарайся понять. В те дни сексу придавали совсем не то значение, что сейчас. Контроль за деторождаемостью не был поставлен так, как следовало. Мы с твоей матерью согласились с тем, что следует покамест обождать. Ведь аборты в то время были немыслимы. Мы хотели пожениться, как только я закончу колледж, а на самом деле все произошло через месяц после того, как Кэрол узнала, что беременна. За эту беременность она винила меня. И стала ненавидеть.
— Тогда почему же она описывала тебя с такой любовью?
— Чтобы скрыть правду. Ей не хотелось, чтобы и ты меня возненавидел.
— Но ведь я спрашивал, почему она вновь не вышла замуж. Она говорила, что круче тебя у нее никого не было, поэтому и не собирается удовлетворяться меньшим.
— Кэрол ненавидела секс. Она хотела со мной развестись. Это в те времена тоже было бы большим скандалом, но тут началась война, меня призвали, и мы пришли к соглашению, что после войны я просто к ней не вернусь. Я-то надеялся, — пройдет время, все дурное забудется и тогда мне будет легче — если я, конечно, выживу — склонить ее к перемене решения. А когда попался на крючок к Сен-Лорану, то почувствовал свое полное моральное падение. Терять мне было нечего. Уж лучше, думал я, быть богатым. Может быть, тогда Кэрол изменит свое ко мне отношение.
— А ты не пытался связаться с нами?
— Нет. Этого я сделать не мог.
— Но она получила письмо.
— Да. От Сен-Лорана. Такие письма он посылал всем родственникам «погибших». Письмо должно было убедить военные власти в том, что мы погибли.
— Мать поверила.
— Еще бы. Вместо позорного развода — вдова геройски погибшего на войне мужа. Ей хотелось верить в то, что я мертв.
— А ты вторично женился, — произнес Хьюстон с горечью в голосе.
— На хорошей женщине. Но ее я никогда не любил так, как твою мать.
— И что же теперь?
— Я стараюсь спасти твою жизнь. В тебе есть все, чтобы мне хотелось видеть в Чарльзе. Я не был тебе отцом, зато сейчас могу тебя защитить. Если угодно, можешь меня ненавидеть. Но позволь спасти тебе жизнь.
