Он подумал и добавил:
— И ваши, кстати, тоже.
Хьюстон повернулся к отцу, переполненный жалостью, печалью и сомнениями. Но он не мог позволить им убить Симону.
— Хорошо, — сказал он нехотя. — Я с вами.
Глаза Сен-Лорана победно сверкнули.
— А что нам скажет Симона?
Женщина наблюдала за Хьюстоном.
Он чувствовал исходящее от нее напряжение.
W К ’т В К V л.
Она повернулась к Сен-Лорану и сказала:
— Я сделаю все, что скажет Питер.
Напряжение стало постепенно рассеиваться, исчезать.
— Великолепно. А теперь — быстро. Кому еще известна наша тайна. Кто еще был вовлечен в ваше расследование?
— А при чем здесь…
— При том. Нам следует быть осторожными. Итак, кто еще знал все, что вам удалось выяснить?
— Вы собираетесь их убить?
— Разумеется, нет. В отличие от вашего брата я предпочитаю более обыкновенные методы. Их можно будет подкупить, ввести в заблуждение. Вы можете отправиться к ним и выдать другую информацию. Так кто?
— Управляющий кладбищем.
— Это нам известно. Еще?
— Он делал запросы в армейской разведке.
— Имена людей, с которыми он связывался.
— Он не называл их.
— Мы это вызнаем. Дальше.
— Мы звонили в Америку человеку по имени Хэтчинсон.
— Сыну Фонтэна.
— Да, он был, похоже, раздосадован тем, что его потревожили.
— В отличие от вас его интерес к отцу чисто умозрительный. Так что он забудет.
Пит старался припомнить.
— И, конечно, Беллэй. Но он работает на вас…
— Прошу прощения?
— Альфред Беллэй. Он из французского управления национальной безопасности. Тот, который выдал вам наше пребывание в охотничьем домике.
— Я о нем никогда не слышал!
Хьюстон почувствовал какую-то пустоту в груди.
— Но если он не работает на вас, тогда каким образом вы узнали, где мы скрываемся?
Сен-Лоран выглядел удивленным.
— Чарльз, ты работал с этим человеком?
— У меня в полиции свои информаторы. Я о таком тоже не слыхал.
— Но о вас ему известно, — сказал Пит. — Он клялся, что в течение целого года изучал деятельность вашей организации.
Сен-Лоран напрягся.
— Именно этого я к опасался.
— Я об этом позабочусь, —сказал Чарльз.
— Да, и побыстрее, пожалуйста. — Он повернулся к Хьюстону. — Прошу нас извинить. Но я не могу предложить вам лучшего местопребывания.
— Что такое? Вы собираетесь оставить нас здесь?
— Необходимое неудобство. Но я думаю, что с Симоной вы не будете чувствовать себя очень уж одиноким.
Отец Хьюстона явно находился в замешательстве.
— Извини, Пит.
— Так это все было подстроено? Ты лгал?
— Все-таки это получше, чем пытка, — ответил за него Сен-Лоран. — И более эффективно.
Монсар крикнул:
— Нет!
— Вы разочаровываете меня, мой бедный друг, — обратился к нему Сен-Лоран. — Меня, если честно, от вас тошнит. Ваша слабость является угрозой нашему существованию.
— Паскуда! — И Монсар принялся ругаться по-французски.
Но Сен-Лоран лишь улыбнулся.
— Такие слова и это от лучшего друга. Какой пассаж! Вы так печетесь о своей доченьке, что, думаю, вам придется остаться вместе с ней.
Монсар задрожал. Сжав кулаки, он кинулся к Сен-Лорану, который внезапно запрокинул голову и расхохотался.
И Хьюстон тут же понял, почему. Словно по заранее отрепетированному сценарию, вперед вышел Чарльз, и в лоб старика вонзилась железная булава. Скальп на лбу разошелся, кровь заструилась в рот Монсару, колени его подогнулись, и он, застонав, упал.
У Пита перехватило дыхание. Симона, дико закричав, кинулась к Чарльзу, и тот сделал шаг вперед, словно собираясь ударить и ее тоже, но Сен-Лоран поднял руку, останавливая его. В комнату вбежали двое охранников.
Злость Пита, наконец, выплеснулась.
— Ты очень смел с этой штуковиной, Чарльз.
— Можем попробовать и без нее!
— Хватит пререкаться! — закричал Сен-Лоран и обратился к отцу Хьюстона. — Будут какие-нибудь замечания? Может быть, захочешь присоединиться к ним?
— Я всегда был тебе верен, — произнес тот. — И не заслужил подобных упреков.
— Ах ты дерьмо! — заорал Хьюстон. — Ты меня подставил! Говорил так, словно нуждался во мне, а сам…
— Нам была нужна информация, — ответил отец. — И ты выложил нам ее сам и без принуждения.
— Я мог тебя убить, — прошипел Пит.
— Но не стал, — хохотнул Сен-Лоран. — Так что винить вам нужно лишь самого себя.
Грохнула железная дверь, и они остались втроем. Пит, Симона, безуспешно пытающаяся остановить струящуюся из раны на лбу Монсара кровь, и старик.
Раздался приглушенный толстой дверью смех, и камера пыток погрузилась в темноту.
Пит нащупал в кармане небольшую коробочку. Охранники отняли у него пистолет, но оставили ему спички.
Хьюстон вытащил коробок и трясущимися пальцами зажег одну спичку. Это был неяркий, дрожащий, умирающий, но все-таки свет! Пит повернулся к Симоне и увидел в ее глазах страх.
— Спичка быстро сгорает, и мне придется зажечь еще одну, — предупредил он ее.
Взяв спичку за обгорелый кончик двумя пальцами, он позволил ей догореть и тут же чиркнул второй.
— Спички скоро закончатся, Пит, — сказала Симона. — И что затем?
Пит развернулся и пошел вдоль стены. Так. Железная маска. А дальше железные клейма.
Клейма! Огонь!
Он едва не сошел с ума от радости, найдя жаровню со сложенными в ней дровами. Две спички сгорели безрезультатно, но третья зажгла кору, и пошел дымок. Дым! Охрана увидит поднимающийся дым, ворвется и потушит огонь. Но тут же Пит вспомнил про снегопад, — он скроет дым.
Лоб Хьюстона покрылся потом. Он подбежал к Симоне.
— Ну, как он?
— Я не могу остановить кровотечение!
Пит поднес ко лбу старика платок, и тот моментально намок.
— Рана глубокая. Может быть, черепно-мозговая травма. — Он увидел, как в неярком свете побледнела Симона. — Эй-эй, я ведь могу ошибаться.
Он приподнял голову Монсара. Веки старика затрепетали.
— Пит, он очнулся!
«Или собирается отдать концы», — мрачно подумал Хьюстон.
Старик заморгал. Губы разлепились.
— Кто…
— Это я, Симона. Я рядом. И Питер.
— Ничего не вижу.
— Тебе надо отдохнуть. Твоя голова… Постарайся ничего не говорить. Береги силы.
— Но Сен-Лоран…
— Запер нас здесь. Думает, как лучше с нами покончить. Глаза старика закатились.
— Я хотел вас предупредить… Остановить их… «Верлен»…
— Пит, помоги!
Хьюстон обхватил дергающиеся ноги старика.
— Он был моим другом.
— Кто? Сен-Лоран?
— Но он не заслуживал того, чтобы его называли другом. — И старик прохрипел. — Харон.
— Что?
— Нам платили русские.
— Но я спрашивал отца. Он отрицает, что вы на них работали.
— Еще бы. Иначе ему пришел бы конец.
Старик задохнулся и его стошнило.
Симона, как безумная, вытерла ему губы.
— Пожалуйста, перестань разговаривать.
— Нет времени. Все началось после войны, когда мы стали помогать маньякам, которые служили в концлагерях, переправляться в Южную Америку.
— Но Сен-Лоран отрицал, что вы помогали военным преступникам.
— Ложь. Все ложь. После войны мы стали помогать русским.
Пит затрясся.
— И ПЛО. И красным бригадам. И «Баадер-Майнхофф». Терроризм, ненависть, безумие.
— ИРА. Арабам, кубинцам… В общем всем. Все они пользовались услугами Харона.
— Но почему?
— Безопасный путь. В любые страны.
— А как же ваша гостиница?
— Гостиница… Безопасное пристанище для всякого рода убийц, террористов. Вот зачем она Харону. Сейчас в ней проживает убийца, который должен… — Он замолчал, не в силах продолжать. — Вы его видели.
— Кого?
— От него разит лилейным тальком.
У Пита захватило дух. Монсара затрясло, он выгнулся.
— Питер, конвульсии!
Хьюстон изо всех сил прижал старика к себе, но Монсар словно пропитался нечеловеческой силой. Хьюстона отбросило в сторону. Старик ударил его в живот ногой. Пит согнулся пополам. От чавкающих, смачных звуков, исходящих от Монсара, его затошнило.
Язык! Он глотал собственный язык!
Пит не мог залезть ему в глотку рукой. Сомкнув зубы, Монсар вполне мог откусить ему пальцы.
— Пит!
Хьюстон осмотрел комнату, ища палку, кусок железа, все равно что.
Огонь в жаровне. Пит подбежал и, схватив ветку, валявшуюся рядом, кинулся к Симоне.
Лицо старика потемнело. Он хватался руками за горло, задыхаясь.
Хьюстон с трудом просунул ветку между его зубов. Сунув пальцы в глотку, Пит нащупал язык у корня, где он загибался в сторону горла и, пока старик жевал зубами деревяшку, Пит вытащил язык.
