Учитель запер дверь и повернулся к Даниилу. Некоторое время они молча стояли друг напротив друга, две смутные тени во тьме, маленькая и большая. Потом историк пожал плечами и сказал:
– Проходи в комнату. Обувь можешь не снимать. Я сейчас придумаю что-нибудь со светом.
В квартире была спертая духота, пахло одиночеством, нездоровым сном, тухлятиной и лекарствами. Даниил устроился на краю продавленного дивана среди каких-то скомканных покрывал. В сумерках темнели очертания убогой мебели и старинного телевизора – подобную обстановку Даниил видел только в кинофильмах о временах, минувших задолго до его рождения. Аркадий Леонидович порылся в ящиках, нашел свечу, втиснул ее в стоящий на столе залитый воском подсвечник и чиркнул спичкой. Мрак разбежался от круга теплого света. На столе темным рубиновым блеском обозначилась бутылка вина и бокал с темно-красной полоской осадка. Историк смущенно кашлянул, поставил бутылку на пол, сел за стол и спросил:
– Родители знают, что ты здесь?
– Нет. Я сбежал.
– Вот как. Зачем?
– Надо поговорить. – Даниил хотел, чтобы это прозвучало серьезно, но получилось как-то просительно и почти жалобно.
– Ну что ж. – Аркадий Леонидович поднял руку, машинально проведя ладонью по голове, коснулся бинтов и поморщился. – Видимо, дело важное. Давай поговорим.
– В общем, так… – Даниил растерялся, не зная, с чего начать. Потом вытащил из сумки планшет, включил и положил перед учителем. На экране тускло светилось сероватое изображение древней Венеры. – Речь вот о ней.
Он рассказывал, глядя, как оплывает свеча, и когда подошел к концу, две длинные струйки растаявшего парафина дотянулись до основания металлической чаши подсвечника, повиснув, как сталактиты. Огненные отсветы пламени, дрожащего от сквозняков, кривлялись на стенах, как в мрачной инсценировке того, о чем говорил Даниил. Во мраке штормовой ночи выл ветер, придавая всей сцене ощущение нереальности, как будто они собрались, чтобы пугать друг друга страшными сказками, словно дети в летнем лагере после отбоя, вот только сказка эта оказалась жуткой действительностью.
– Значит, это были вы, – произнес историк, когда Даниил закончил рассказ. – Наверное, я бы мог догадаться…
– Так вы знали? Про капище и про ритуалы?
– Я знал, что кто-то проводит какие-то обряды в той яме на стройплощадке. И про то, что это приводит, скажем так, к определенным последствиям. Но даже подумать не мог, что такое творят дети. От меня ты чего теперь хочешь?
Даниил открыл рот. Как это чего?!
– Чтобы вы помогли… сообщили… сказали… сделали что-нибудь, чтобы зарыть эту яму! Чтобы Мамочка от нас наконец отстала! – почти выкрикнул он под конец.
Историк покачал головой:
– Не поможет. Тут дело вовсе не в яме. Она, если хочешь знать, никакое не капище и не святилище древних людей. Это просто дырка в земле. С тем же успехом вы могли собираться где угодно: в заброшенном доме, к примеру, или в подвале. Да хоть бы и у себя в квартире. Не имеет значения.
– Тогда почему у нас получилось? Почему все сработало?!
– «Где двое или трое собраны во Имя Мое, там Я посреди них»[4], – медленно сказал Аркадий Леонидович. – Это из Библии.
Даниил, конечно, интересовался мифологией, но о Библии имел представление весьма смутное. Кажется, там что-то написано про то, что Земля плоская и стоит на китах.
– Эти слова сказаны о Боге, но и в отношении других сил они тоже верны. У вас получилось, потому что вы сами этого захотели, – продолжал историк. – Собрались вместе и обратились к тому, что только и ждет, когда его позовут. Место не имеет значения, даже обряды тут не важны, они нужны людям, как внешнее отражение внутреннего содержания. Богам нужно другое.
– Тогда что же делать?
Отчаяние подступило вместе с тенями в углах. Огонек свечи взметнулся и задымил на черном фитиле в наростах нагара.
– Вы это начали, вам и заканчивать. Надо просто прекратить служить этой… как ты ее назвал, Мамочке?
– Мы пробовали, – угрюмо сказал Даниил. – Не вышло. Она нас заставила.
– Надо было не поддаваться. Никто и не говорил, что это просто.
Даниил вскинул голову.
– Вам легко говорить! Она к вам ночью не приходила!
Аркадий Леонидович печально улыбнулся. Вот так всегда, думал Даниил. Взрослые обычно смеются над твоими страхами и даже не стремятся понять.
– В античной традиции считалось, что боги питаются дымом жертвоприношений. Делают из них амброзию и нектар. И если перестать приносить жертвы, они помрут с голоду там, у себя на Олимпе. Это, как вы понимаете, метафора, притом грубая, но главное в ней другое: боги действительно живут за счет приносимых им жертв, но это не куклы, не кошки, не что-то еще. Главная жертва – ваша вера, воля и дух, понимаешь? Ты же сам говорил, что твои друзья изменились, так?
Даниил печально кивнул.
– Люди меняются в зависимости от того, кому или чему служат. Пьяница меняется, усердно отдаваясь своей страсти к алкоголю. Человек, одержимый жадностью, или гневом, или сексуальными… хм… впрочем, не важно. Каждый раз, когда вы соглашались служить Мамочке и продолжать просить у нее что-то, зная при этом, что ценой могут стать невинные люди, вы отдавали ей часть своей души, делая ее все сильнее. Как и всякий дух бездны, она зла, всегда голодна и никогда не насытится, ей нужно больше и больше, это свойство всех демонов – и тех, что снаружи, и тех, что внутри. Особенно тех, что внутри. И борьба с ними нелегка. Разумеется, она не оставила вас в покое вот так, сразу, стоило один раз немножечко заупрямиться и отказать ей. Но другого пути нет, увы, потому что такие, как она, не успокоятся, пока не высосут человека полностью: все хоть сколь-либо доброе, все силы, всю волю, превратив в собственное уродливое подобие.
Он снял с шеи какой-то длинный шнурок, встал и протянул Даниилу. Тот присмотрелся: на краю длинной тесьмы висел небольшой мешочек, от которого исходил летний приятный запах сушеной травы.
– Вот, возьми. Это поможет. Ну и молитвы. Если умеешь.
Даниил повертел мешочек в руках, вздохнул и накинул шнурок на шею. Уж точно это не та помощь, на которую он рассчитывал. Чувство было такое, как если бы пришел к врачу с острой болью и надеждой на избавление от страданий, а тебе рассказали о важности здорового образа жизни и проводили напутствием соблюдать режим дня. Впереди его ждала дорога домой сквозь тьму и буран, а еще разговор с родителями, о котором было страшно и думать. Оставалось надеяться, что щепотка аптечного травяного сбора того стоила.
Уходить не хотелось. Даниил решил еще что-нибудь спросить.
– А если я, предположим, не буду участвовать в этих обрядах, они ведь не смогут их проводить? Ритуал сделается как бы недействительным?
Аркадий Леонидович удивленно приподнял брови, так что даже повязка на голове чуть приподнялась.
– Разве ты меня не внимательно слушал? Формальности тут неважны: ни место, ни время, ни количество, так скажем, участников. Если ты хотел узнать, можешь ли в одиночку избавить своих друзей от власти Мамочки, то ответ – нет. Никто не поможет им, пока они сами этого не захотят. Вся эта вакханалия будет продолжаться, даже если только один из них продолжит приносить ей жертвы.
Даниил понимал, что это правда. Мамочка уже сама изменила правила или вынуждена была изменить, потому что появилась помеха…
– Ой, – сказал он.
– Что такое?
– Мы должны были собраться сегодня. Я еще удивился, что в другой день, не в пятницу, а Волк, ну то есть Рома, объяснил, это не имеет значения, что Мамочка так велела. Я думал, что без меня они не смогут, но если это не так…
«Устранить помеху». Он побледнел и с хрустом стиснул висящий на шее мешочек. Аркадий Леонидович нахмурился.
– Сегодня какой-то особый повод?
– Да. В общем, вроде Мамочке кто-то мешает. Она так передала через Волка. И мы должны устранить…
И это не кошка. И уж точно не пластиковая кукла.
– Когда вы должны были собраться? – быстро спросил историк.
– В десять. – Даниил посмотрел на часы. 22.01. – То есть сейчас.
– Где?
– На Предпортовой, 11. Даже не знаю, что там…
– Я знаю, – ответил Аркадий Леонидович и быстро встал. – Психоневрологический интернат.
Он молча бросился в коридор и стал торопливо натягивать пальто.
* * *
– Ну что? – спросил Филин.
– Выключен, – процедил Волк сквозь зубы. – Похоже, соскочил наш Лисенок.
– Может, просто предки не отпустили? – предположил Медведь.
– Захотел бы, пришел, – мрачно ответил Волк и посмотрел на темные окна длинного двухэтажного деревянного дома за металлической оградой. – Ладно, сами справимся. С ним разберемся потом.
Они сидели в припаркованном автомобиле в двух шагах от ажурной калитки, за которой едва виднелась под снегом дорожка, ведущая к низкому крыльцу и дверям интерната. Двигатель работал на холостых оборотах; в темноте таинственно мерцали голубоватые и красные огоньки на приборной доске, делая салон похожим на рубку космического корабля, команда которого готовилась к важной и рискованной миссии. Все сработали на «отлично», никто не подвел капитана: Медведь стащил у отчима ключи от серебристого внедорожника и не забыл прихватить с собой кувалду и пистолет, который сейчас лежал на коленях у Волка; Филин запасся толстыми шнурами, заранее порезав их на куски нужной длины; сам Волк, как и положено командиру, обеспечивал координацию и связь с центром управления миссией. Вот только Лис, мелкий засранец…
