Стиви, не в состоянии отвести взгляд от пакетика, энергично кивнул.
— Не моложе, помни об этом. Для малышей будет нечто особенное. — На секунду миссис Арчер замолчала и улыбнулась. Потом посмотрела на Стиви и ухмыльнулась: — И запомни, придурок, тем, которые уже на таблетках, не давай. Понятно? Надеюсь, усвоил? Ничего хитрого. Тебе нужны тихие детки, незаметные, которые не могут смотреть тебе в глаза, пока не подрастут. Понял?
Она снова сделала паузу, облизав на этот раз зубы.
— Мне нужно свежее мясо, мелкие сопляки. Я хочу, чтобы к пятнице их липкие маленькие ручонки были полны денег и чтобы они молили дать им еще.
— Но…
— Что «но»?! Придурок, ты хочешь сказать, что вся школа под охраной? Так, что ли? Люди из Ньюкасла держали наших детей под своей опекой. Пришло время местных. — Миссис Арчер встала. — Усек?
Она не ждала от него ответа. Просто прошла мимо и открыла дверь.
— С этого момента ты работаешь со Смитом. Он скажет тебе где и когда. — Она кинула пакетик Стиви. Он еле успел поймать его.
— Видишь, на этих отпечатан слоник. — Она улыбнулась ему во весь рот, и на этот раз Стиви заметно съежился. — А теперь катись отсюда, придурок.
Лоррейн Хант, детектив хоктонского отдела уголовного розыска, внешне мало походила на офицера полиции. Но эта красавица-блондинка держала все отделение в ежовых рукавицах. Коллеги, и мужчины и женщины, уважали ее. Работая под прикрытием, Лоррейн была великолепна: хорошая одежда, пластинка жвачки, ярко-красная губная помада — типичная глуповатая красотка. Чуть больше макияжа — и она превращалась в профессиональную охотницу за мужчинами. Строгий костюм, аккуратно уложенные волосы, очки в толстой оправе, и вот Лоррейн — первоклассная секретарша.
И еще у нее был черный пояс по карате.
Лоррейн приканчивала сандвич с помидором и зеленым салатом, размышляя о фетфилдской находке и о своем браке, который рушился на глазах.
Стук в дверь прервал ее размышления. Прежде чем она успела проглотить кусок, дверь приоткрылась, и Картер — молодой человек с рыжими волосами и бесчисленными веснушками — просунул голову в проем:
— Хотел сообщить вам, босс, что наши люди тщательно осмотрели окрестности и все еще не нашли голову.
Лоррейн отложила сандвич в сторону и потерла переносицу:
— Вы умеете порадовать. Скажи еще, что все знают про шесть пальцев на ногах. Или у того, кто нашел тело, хватило ума не болтать об этом?
— Нет, босс. Это… э-э-э…
— Что Картер?
— Это уже было в новостях.
— Черт их всех дери! — Лоррейн стукнула по столу кулаком по столу, отчего на пол свалилась куча скрепок. — Могу поспорить, что весь Бродвей уже успел обсудить это, сегодня же день получки. Были ли упоминания об отсутствующей голове?
— Нет. К счастью, охотник не видел верхней части тела.
— Хорошо. Проследи, чтобы ничего не вышло на улицы. Просто поверить не могу — четвертое тело за этот месяц. Не дай бог, публика узнает, что у всех найденных трупов не хватает головы! Паника нам гарантирована, хотя последний труп пролежал в земле лет пятнадцать. А все же шесть пальцев на ногах — редкая примета. Тут нам может повезти с раскрытием убийства.
— Это точно, босс.
— Да, будем надеяться на удачу. Уж верно, когда он родился, с лишним пальцем на каждой ноге, весь город судачил об этом. — Лоррейн подумала немного и добавила: — Поезжай в сандерлендскую больницу и начни расследование.
— Будет сделано, босс.
Картер вышел, а Лоррейн снова взяла сандвич и с отвращением посмотрела на размокшую булку:
— Нет, с этим никакой желудок не справится.
Положив сандвич на стол, Лоррейн откинулась на спинку стула и переплела пальцы на затылке. Почему трупы стали появляться именно сейчас? Спустя секунду она сказала коричневому пятну, которое красовалось на потолке уже целую вечность:
— Скорее всего, из-за недавних дождей. До этого было сухо несколько месяцев.
В расстроенных чувствах она убрала руки с затылка и принялась барабанить пальцами по столу. Но почему у них нет голов?
Ритуальные убийства?
Месть?
Казни?
Ее раздумья прервал телефонный звонок. Сразу же догадавшись, кто это, она ответила с улыбкой на лице, первой за этот день:
— Привет, мам. Как Канада?
— О, мы уже становимся телепатами? — сказал голос на другом конце провода.
— Нет, мам. Простая дедукция. В конце концов, я — твой любимый сыщик. Другими словами, я узнала, когда прилетает твой самолет.
— Умница. По крайней мере, на этот раз он приземлился вовремя. В Канаде было восхитительно. Здесь все в порядке?
— Да. — Лоррейн сделала паузу. — И нет. Я тебе расскажу попозже. Хотя не думаю, что смогу приехать к тебе сегодня. Здесь слишком много всего происходит.
— Боже, это ужасно! Я собиралась приготовить бифштекс с гарниром. Грибы, томаты, картофель, горошек…
— Мама, это жестоко. У меня уже слюнки текут, да я, можно сказать, чувствую вкус.
— Ну извини, милочка.
— Может, завтра или в среду.
— Ладно, не могу дождаться, когда увижу тебя. Этот… как бишь его… придет?
Лоррейн сделала глубокий вдох и приказала себе успокоиться. Конечно, мать «забыла» имя ее мужа, чтобы подразнить ее.
— Не думаю. У него занятия на этой неделе практически каждый вечер.
Они попрощались, и Лоррейн вздохнула, положив трубку. Она влюбилась в Джона с первого взгляда, когда встретила его на занятиях по карате. Ей как раз исполнилось тридцать, самое время выходить замуж. Так она решила. Правда, мать пыталась посеять в ней сомнения, советуя держаться от Джона подальше. С самого начала она твердила, что ничего хорошего с этим учителем у Лоррейн не получится. Но Лоррейн проигнорировала советы матери. Джон ненавидел Мевис так же сильно, как и она его, и это было странно — обычно все сразу проникались к ней доверием.
Мевис была закоренелая хиппи и выглядела так, словно прилетела из прошлого. Она носила свободные пестрые платья с множеством побрякушек, ее длинные светлые волосы немного завивались на кончиках, и, как ее дочь, она выглядела лет на десять моложе своего возраста. Вздохнув, Лоррейн затолкала мысль о Мевис и Джоне на задворки своего подсознания и начала перебирать бумаги и фотографии, лежавшие на ее столе.
Она внимательно изучала фотографию молодой девушки, которую передали час назад, когда внезапно в дверь снова постучали.
— Войдите, — сказала она, думая, что это опять Картер, но это был не Картер.
— Привет, босс, — сказал Люк, войдя в кабинет.
Он взял стул, который стоял у ее стола, переставил к подоконнику, затем уселся и принял излюбленную позу: руки на затылке, нога на ногу. Откинувшись назад так, что передние ножки оторвались от пола, он стал раскачиваться.
Лоррейн часто снилось, как стул падает и Люк разбивает голову о батарею. Вспоминая об этом, она начинала улыбаться — не потому, что была кровожадной, да и Люк ей нравился, просто у нее было странное чувство юмора: мамины гены.
Люк открыл было рот, но Лоррейн опередила его.
— Кажется, в Ньюкасле сегодня плохой день. Пропала Трейси Скотт, она не появлялась дома уже два дня. — Лоррейн показала на фотографию пальцем. — Красивая девочка. Ей только четырнадцать.
— М-да… — Люк вздохнул и посмотрел на Лоррейн.
Она знала этот вздох: неприятности надвигаются.
— Что? — Ей требовалась определенность.
— Пропала еще одна девочка.
— Боже! — У нее засосало под ложечкой в предчувствии новых неприятностей.
— Шестнадцать лет. Пропала вчера. Ее зовут Джейд Соммербай. Так как ей шестнадцать, ее не ставили в список пропавших. Все выяснилось десять минут назад.
— Здесь может быть какая-либо связь?
— Пока рано говорить… Скорее всего нет. Пока нет никакой очевидной связи. — Люк покачал головой.
— Они были предоставлены сами себе? Что родители?
— Трейси Скотт жила в нормальной семье. О Соммербай мы пока еще мало выяснили.
— Дай мне знать, как только появится какая-либо информация.
Люк кивнул.
— Есть ли новости о последнем трупе?
На этот раз Лоррейн покачала головой.
— Но знаешь, у него было по шесть пальцев на ногах. Это трудно переоценить, ведь от тела ничего не осталось: оно пролежало в земле так долго, что…
— По шесть пальцев на ногах! — Люк наклонился вперед так резко, что Лоррейн испугалась, как бы не случилось, как в ее снах. — По шесть пальцев на ногах! — повторил он. — А сколько тело пролежало в земле?
Удивленная его заинтересованностью, Лоррейн пролистала бумаги.
— В предварительном заключении Скотти сказано, что тело пробыло в земле пятнадцать лет. А что, ты что-то знаешь, чего я не знаю?
