У Рики перехватило дыхание. Речь шла об одном из немногих произведений искусства, сохранившихся в его монашеской квартире. Гравюру ему подарила жена. Помолчав, он спросил:
— Сколько времени посещает вас эта женщина?
— Я провожу с ней сеансы терапии вот уже почти полгода. Два сеанса в неделю. Она совершенно последовательна. Ничто из сказанного ею до настоящего момента не заставило меня хотя бы в малой мере усомниться в ее словах.
— А где она сейчас?
— На отдыхе, до третьей недели августа.
— Она не оставила вам номера телефона, по которому с ней можно связаться?
— Нет. Не оставила. Мы договорились встретиться вскоре после Дня Труда.
Немного подумав, Рики задал еще один вопрос:
— А она, случайно, не эффектная, редкостной красоты женщина с пронзительными зелеными глазами?
Пауза. Когда Соломон заговорил, тон его был ледяным:
— Так вы все же знаете ее?
— Нет, — ответил Рики. — Просто догадался.
И положил трубку. «Вергилия», — сказал он себе.
Рики поймал себя на том, что не отрывает глаз от стены, от гравюры, игравшей столь заметную роль в выдуманных воспоминаниях подложной пациентки. Они побывали здесь не позавчера, подумал Рики, а гораздо раньше.
Повинуясь первому порыву, Рики вскочил, пересек кабинет, вцепился в гравюру и содрал ее со стены. Он швырнул ее в стоявшую у стола мусорную корзину, так что рамка гравюры треснула, а стекло разбилось. Похожий на выстрел звук эхом раскатился по кабинету.
Гнев улетучился так же быстро, как и возник, его сменила новая волна тошноты. Рики кое-как добрался до письменного стола и тут увидел, что на автоответчике помигивает красная лампочка. Рики нажал кнопку, чтобы прослушать первое сообщение. Голос он узнал сразу — голос его пациента, пожилого журналиста из «Нью-Йорк таймс».
«Доктор Старкс, — медленно произнес голос, — простите, что оставляю сообщение во время вашего отпуска, но я сегодня утром получил с почтой очень неприятное письмо».
Рики затаил дыхание.
«Это копия жалобы на вас, направленной в комиссию штата по медицинской этике. Я понимаю, что анонимность обвинений не оставляет возможности с легкостью парировать их… — Пациент замялся. — Я оказался в ситуации серьезного конфликта интересов. У меня нет сомнений в том, что весомость выдвинутых против вас обвинений дает материал для статьи, способной привлечь большое внимание, и долг мой состоит в том, чтобы передать письмо в отдел городской жизни. С другой стороны, такой поступок, безусловно, поставил бы под удар наши с вами отношения. Я чрезвычайно расстроен этими обвинениями, справедливость которых вы, как я полагаю, будете отрицать».
Похоже, у пациента перехватило дыхание, но потом он прибавил, и на этот раз с ноткой ожесточенной горечи:
«Все и всегда отрицают свои прегрешения. Президенты. Правительственные служащие. Бизнесмены. Врачи…»
Он умолк и повесил трубку.
Пальцы Рики, повторно нажавшие кнопку воспроизведения, слегка дрожали. Следующее сообщение состояло из одних только женских рыданий. Рики узнал голос еще одной давней своей пациентки. Стало быть, и она получила копию письма. Следующие два сообщения тоже были от пациентов.
Рики не стал отвечать ни на один из телефонных звонков, к вечеру ему позвонили все его пациенты. Проведенные с каждым из них часы, которые складывались в недели, затем обращавшиеся в годы, были загублены одной-единственной умело сплетенной ложью.
Возможно, впервые за всю свою профессиональную жизнь он не знал, что сказать.
Утром Рики вычеркнул в календаре еще один день и сочинил следующий запрос:
За последние двадцать лет
перерываю я все сначала.
Верен выбор мой или нет?
(Времени остается мало.)
И хотя в том мороки без меры,
не заняться ль мне матушкой Эра?
Женщину из «Таймс», принявшую это объявление для первой полосы, заинтриговала стихотворная форма.
— До чего необычно, — весело сказала она. — Как правило, все сводится к «счастливому пятидесятилетию» или похвалам в адрес новых товаров. И что бы это значило?
Рики, прилагая все силы к тому, чтобы говорить вежливо, ответил:
— Это такая игра. Мы с другом любим загадки и словесные игры, вот и придумали себе развлечение на лето.
— А, — откликнулась женщина, — вот оно что. Объявление появится в завтрашнем номере. Удачи в игре. Надеюсь, выигрыш будет за вами.
— Я тоже, — сказал Рики.
Положив трубку, он вернулся к кипе своих заметок и записей.
Ужимай и отбрасывай, думал он. Систематично и тщательно. Исключай мужчин, исключай женщин. Исключай стариков, тебе нужен молодой человек. Отыщи нужную тебе временную последовательность, нужные отношения. Так ты получишь имя. А одно имя приведет к другим.
Голова у Рики уже шла кругом от работы, когда на столе зазвонил телефон. Звонок напугал Рики. Он поднял трубку, гадая, не Вергилия ли это.
Но нет, это была все та же женщина из «Таймс».
— Доктор Старкс? Простите, что звоню снова, но у нас возникло небольшое затруднение. Кредитная карточка «Виза» с номером, который вы мне дали, оказывается, аннулирована.
— Аннулирована? Этого не может быть, — разгневанно произнес Рики.
— Ну, возможно, я неправильно записала номер.
Рики вытащил бумажник, извлек из него карточку и медленно заново продиктовал номер.
Женщина помолчала.
— Нет. Этот номер я и указала.
— Не понимаю, — сказал Рики. — Я ничего не аннулировал. И счет пополняю каждый месяц.
— Компании, работающие с кредитками, ошибаются гораздо чаще, чем вы думаете, — извиняющимся тоном сообщила женщина. — А другой карточки у вас нет?
Рики полез в бумажник за другой карточкой и вдруг замер.
— Простите за неудобство, — медленно заговорил он, изо всех сил стараясь не сорваться. — Я поговорю с кредитной компанией. А пока пришлите мне, пожалуйста, счет.
Повесив трубку, Рики медленно, одну за другой вынул из бумажника кредитки. Бесполезны, сказал он себе. Все они аннулированы. Каким образом, Рики не знал, зато знал, кто это сделал.
Тем не менее он приступил к утомительной процедуре обзванивания компаний. Клерки служб работы с клиентами были дружелюбны, но ничем особым помочь Рики не могли. Когда он пытался объяснить, что в действительности карточек не аннулировал, ему сообщали, что в действительности как раз и аннулировал. В каждом случае распоряжение поступило по электронной почте. Рики заверял каждую компанию, что еще свяжется с нею. В конце концов он достал ножницы и разрезал пополам все эти бесполезные куски пластика.
Насколько основательно удалось Румпельштильцхену проникнуть в его финансовые дела, Рики не знал. Придется сходить в банк, подумал он. Он позвонил также брокеру, управлявшему его скромным портфелем акций, и попросил, чтобы тот поскорее перезвонил. Потом просидел с минуту, пытаясь понять, каким образом Румпельштильцхену удалось вторгнуться в эту область его жизни.
Во всем, что касалось компьютеров, Рики был круглым идиотом. Если ему приходилось писать письмо, он обращался к древней электрической пишущей машинке. Жена за год до смерти купила компьютер. Рики знал, что она использует эту машину для связи с группами поддержки, для разговоров с другими жертвами рака. Вскоре после ее смерти он упаковал компьютер и отправил его в подвал, в клетушку, где хранились ненужные вещи.
Рики встал, запер за собой дверь, убедился, что замок защелкнулся, и направился к ходившему в подвал лифту. Рики не спускался туда уже несколько месяцев. Выйдя из лифта, он поморщился — затхлый воздух ударил ему в нос. Каждой из шести квартир дома был отведен в подвале свой участок, отделенный от соседних проволочной сеткой. Все вокруг было завалено сломанными стульями, ящиками, чемоданами. Держа в руке ключ от висячего замка, Рики подошел к своей клетушке.
Но дверь в нее уже была открыта.
Присмотревшись, Рики увидел, что дужка замка просто-напросто перерезана кусачками. Первым побуждением Рики было развернуться и убежать, второе толкнуло его вперед. Рики сразу увидел, что компьютер жены исчез. Войдя в клетушку, он обнаружил, что отсутствует и еще один ящик, а именно большой пластмассовый короб, в котором он держал копии сданных налоговых деклараций.
Рики затрясло, он повернулся и устремился обратно к лифту. Не диво, что Мерлин так много знал о его активах. Налоговая декларация — это все равно что дорожная карта. Она отображает все дороги, которыми ты проходишь по жизни, — от твоего номера социального страхования до сделанных тобой мелких благотворительных пожертвований.
Не меньше напугало Рики и исчезновение компьютера. О том, что содержит его жесткий диск, Рики не имел ни малейшего представления, зато он знал, что жена просиживала за компьютером часами. Рики мог лишь догадываться, какую боль, сколько воспоминаний и догадок могла она поведать компьютеру. А уж Румпельштильцхен наверняка обладает возможностью вытянуть с его диска все, что захочет.
