Однако за всю эту красоту приходилось платить, и Лэнг знал, что заплатит, как только выйдет из дверей своего дома. Снаружи воздух окрашивала желто-зеленая взвесь пыльцы самых различных растений. Автомобили, независимо от того, какой краской их покрыли на заводах, превратились в желтые. Черный, по идее, асфальт обрел тот же самый цвет, лишь кое-где темнели разрывы, оставленные струйками воды. Переехавшие сюда страдальцы-аллергики проклинали тот день, когда решили сменить пусть холодную, но практически безвредную для них северную весну на здешнее тепло.
Весна наступила, и все растения, от мощного дуба до скромной амброзии, охватила всепобеждающая тяга к размножению. Сезон опыления в Атланте был в полном разгаре.
Пока Лэнг облачался в спортивный костюм и обувался в сандалии на босу ногу, Грампс ждал его возле двери, держа в зубах поводок. Снаружи собака произвела обычный методический поиск идеальных мест, где можно было бы оставить метку для следующей собаки, которую выведут погулять. Покончив со своими делами, пес нетерпеливо потащил хозяина домой. Пора было завтракать.
Вернувшись в квартиру, Лэнг открыл шкаф, где хранилась собачья еда, и отсыпал в миску немного содержимого одного из мешков. И лишь приготовившись поставить мешок на место, он вдруг застыл с поднятой рукой.
Вчера вечером он покормил Грампса перед тем, как уехать к «Мануэлю», и поставил бумажный мешок с сухим кормом вплотную к коробке с собачьими бисквитами. А сейчас тот оказался рядом со стоявшими одна на другой консервными банками с супом.
Лэнг осторожно поставил мешок на стойку, отделявшую крошечную кухню от гостиной, и, сделав три шага, оказался перед секретером из красного дерева, инкрустированным разными сортами плодовых деревьев, шедевром Томаса Элфа, знаменитого американского мебельщика, работавшего еще до обретения американцами независимости. Этот секретер был чуть ли не единственным предметом, который он оставил себе, когда продал дом, где они жили вместе с Дон.
Все предметы из маленькой коллекции раритетов восемнадцатого-девятнадцатого веков за мутноватым неровным стеклом ручной работы вроде бы пребывали на своих законных местах. А вот те, что лежали ниже, на столешнице, были немного сдвинуты. Ржавая железка, бывшая когда-то рукоятью македонского меча, лежала ближе к этрусской храмовой чаше, а не к монете, на которой угадывался профиль Августа Цезаря.
Кто-то передвинул эти предметы, чтобы открыть застекленную дверцу и посмотреть книги. Или, что вероятнее, выяснить, не спрятано ли что-нибудь за ними.
Или изучить счета, дожидавшиеся оплаты в бронзовой подставке для писем.
Еще пять быстрых шагов, и Рейлли оказался в третьей комнате своей маленькой квартиры, перед ночным столиком. Резко выдвинув ящик, он увидел свой «ЗИГ-Зауэр Р226» на том же месте, где пистолет лежал всегда, и рядом — две заряженные обоймы.
Пистолет был одной из немногих вещей, которые Лэнг взял с собой, увольняясь со службы, когда падение Империи зла привело к сокращению штатов в разведках по всему миру. Следующему поколению предстояло изучать не славянские языки, а различные диалекты арабского и работать в жарких засушливых местах, кишащих скорпионами.
Если не считать одной весьма опасной вылазки за Берлинскую стену, Лэнгу за все время той своей службы почти не приходилось покидать здание станции, расположившейся в закопченном доме напротив франкфуртского железнодорожного вокзала. Он служил в Третьем директорате — аналитической работы, — и обязанности его заключались в скрупулезном изучении газет, издававшихся в странах, что находились по ту сторону «железного занавеса», и просмотре выступлений «говорящих голов», пересказывавших одобренные правительствами выдумки, которые преподносились в марксистском мире в качестве новостей[10].
Никогда не слушайте новостей, которые передают радиостанции империалистических западных демократических государств, ограничивайтесь лишь тем, что сообщает ваше государство. В ином случае вы рискуете своей жизнью.
Одной-единственной попытки реальной работы на вражеской территории Лэнгу вполне хватило, чтобы навсегда излечиться от сожаления по поводу того, что его не причислили к Четвертому директорату, оперативникам, где служили головорезы, навсегда прославленные в романтическом образе Джеймса Бонда. От прочих людей их отличало особое, на грани помешательства, пристрастие к риску, без которого нельзя было преуспеть на этой работе.
Но, хотя Рейлли и был профессиональным бюрократом и занимался почти исключительно обработкой информации, он все же присвоил себе оружие, которым снабжали каждого выпускника виргинского Учебного центра Управления, Фермы.
Он относился к нему, как, пожалуй, относился бы к куртке с эмблемой школы… вот только куртку эту он много, много лет назад забыл на заднем сиденье взятого у кого-то из друзей «Форда», когда пытался преодолеть целомудренное сопротивление… Имя ее затерялось в дебрях минувшего. Этим пистолетом он пользовался только для тренировок в стрельбе. Через много лет после того, как Лэнг уволился из Управления, он застрелил человека из оружия, которое удалось отобрать у противника, но тогда он защищал свою жизнь. И убил еще одного, тоже при самообороне.
Как ни странно, сделал он все это без помощи оружия, полученного некогда специально для этой цели.
Покинув Управление, Рейлли изъявил желание учиться на юриста — и был принят. Впрочем, требование получить профессию рассматривалось им тогда лишь как одна из бесчисленных придирок Управления к своим действующим и бывшим служащим. Пока учился, они жили на деньги Дон, которая очень радовалась тому, что он расстался со своей опасной работой (многочисленные объяснения Лэнга насчет того, что это не так, не могли убедить ее).
Закончив обучение с прекрасными оценками, он не пожелал поступить на работу в какую-нибудь из многочисленных «юридических фабрик», а открыл собственную практику. Тайные связи в правительственных сферах помогли отыскать первых клиентов — импортера из Колумбии, который оказывал определенную помощь Управлению, но был арестован за попытку организовать сбыт кокаина, случайно обнаруженного в одной из партий поставляемого им кофе, и сотрудника иностранного банка, просто-напросто неправильно понявшего требование Казначейства США к отчетности, что было расценено как принесение ущерба на несколько миллионов долларов.
Там вовсе не было никаких реальных денег, объяснил клиент, как только его оправдали, благодаря тому, что власти так и не смогли отыскать главного свидетеля. Позднее Лэнг узнал, что этот самый свидетель решил как раз в дни судебного процесса отправиться в яхтенный круиз по Эгейскому архипелагу. Именем владельца яхты Лэнг интересоваться не стал.
Его практика процветала, они с Дон надеялись, что у них будет ребенок, но во время рентгеновского обследования у нее в животе обнаружилась опухоль. Смерть сжалилась над нею и не заставила себя долго ждать. Его же потеря жены просто подкосила. И много лет спустя он каждый выходной клал свежие розы к надгробью на холме, под большим дубом, где теперь покоились последние остававшиеся у него родственники.
Лэнг оставил пистолет в ящике и повернулся к ноутбуку, находившемуся на другом столике возле кровати, включил его и пробежался пальцами по клавишам. Последний раз машину включали накануне вечером, в 21:27.
Но в это время он находился в «У Мануэля».
Дальше выяснилось, что в машину несколько раз безуспешно пытались ввести пароль, после чего она выключилась, как и было запрограммировано.
Нахмурившись, Лэнг потянулся к стоявшему на тумбочке телефону.
— Харви, когда вы вчера вечером выгуливали Грампса?
Харви, швейцар, не просто пользовался случаем заработать несколько долларов за то, что водил гулять и кормил Грампса в отсутствие Лэнга — он действительно был привязан к собаке.
— Даже и не знаю точно, мистер Рейлли. Ему было здорово невтерпеж, так что мы хорошенько прогулялись. По Пичтри-бэттл, Риверс-роуд и дальше на Вест-Уэсли. Может полчаса, а может и больше. А что, что-то не так?
— Нет, — ответил Лэнг, — все в порядке. Я просто поинтересовался.
Прогулка по этому маршруту действительно заняла бы не менее получаса, особенно если бы Грампсу дали возможность обнюхивать все, что привлекало его внимание.
Лэнг сел на кровать; в кухне собака увлеченно хрустела сухим кормом. Кто-то обыскивал квартиру, в этом не было никаких сомнений. Пусть не теми методами, какими воспользовался убийца Льюиса, но цель была той же самой.
Или иной?
Разгром в лаборатории устроили для того, чтобы все происшедшее приняли за случайный налет. Как там сказал Морз? Наркоман, решивший что-то украсть, чтобы раздобыть очередную дозу. Но пропавшие из компьютера жесткие диски и вырванные из тетради страницы ставили под большое сомнение тот сценарий, который намеревался разыграть убийца. Квартиру Лэнга обыскивал профессионал, имеющий серьезную подготовку. Человек, не желавший, чтобы хозяин квартиры узнал об обыске.
