12
Мчась по 78-й магистрали, ведущей в Пенсильванию, отец Романо все еще не мог оправиться от потрясения. Тэд, всегда столь жизнерадостный… Такие и болеть-то не умеют. Он, правда, страдал высоким давлением, но принимал лекарства… Романо не мог поверить, что Тэда больше нет. И еще вдобавок огорошили тем, что приедет полиция: дескать, умер Тэд не совсем естественной смертью. По телефону Билл на объяснения поскупился.
Деревья проносились мимо. Романо взглянул на спидометр — девяносто. Он немного сбавил газ. Хотелось бы доехать как можно быстрее, но все равно ведь он уже опоздал… Тэд умер.
Священник свернул с магистрали у развилки на Гамбург и выехал на 61-ю автостраду. По этому маршруту он мог вести машину с закрытыми глазами. По ней он ездил к Тэду столько раз, что сбился со счета. Иезуитский центр служил ему местом для раздумий и сосредоточения, для приведения мыслей в порядок. Величественное здание бывшего приюта для послушников на лесистом гребне горы высоко возносилось над округой с разбегающимися чередой круглыми холмами и сочными лугами. Воздух здесь был чистый, свежий, бодрящий. С раннего утра и до закатного часа солнечные лучи пробивались сквозь листву могучих старых дубов, сосен и кленов, отчего на стены центра и на лужайки ложилась золотая узорчатая тень.
Мудрые речи Тэда и безмятежная атмосфера, царящая в центре, помогли Романо преодолеть несколько тяжелых депрессивных периодов. Причиной депрессии было чувство вины: Романо винил себя в том, что злился на собственную мать. На него как на духовное лицо была возложена священная обязанность отпускать чужие прегрешения, но сам он в глубине души не находил места для прощения. Иногда его мучили сомнения в правомерности носить сан. Романо подозревал, что стал священнослужителем скорее назло матери, нежели из искреннего стремления следовать высшему призванию.
Отец Тэд умел найти верные слова, чтобы утишить его беспокойство и страхи. «Твои сомнения естественны. Ты винишь себя за свои чувства, и это говорит о том, что тебе не все равно. Нельзя изменить случившееся, и нельзя заставить себя чувствовать иначе. Тебе нанесли душевную рану, но раны со временем залечиваются. Ты сейчас на пути к исцелению, то есть к прощению». Романо всегда находил в его рассуждениях верную мысль, иногда самую простую, но именно она служила ему первой ступенькой, помогающей выбраться из депрессии. Теперь некому будет подбадривать его в тяжелые времена. Лучший советчик во всех его изысканиях, плечо, на которое можно опереться в грядущих испытаниях вроде сегодняшнего выстрела на вокзале, — все это ушло безвозвратно. Теперь он остался совсем один.
У здания центра на изгибе подъездной аллеи Романо заметил две полицейские машины. Он припарковался прямо за ними и взбежал по лестнице, перескакивая через ступеньки. Толкнув массивную входную створку, Романо поспешил на этаж, где находилась комната Тэда. В коридоре напротив двери его наставника стоял полицейский в окружении группы священников. От них отделился Билл Шелдон, протягивая Романо руку.
— Джозеф, мне искренне жаль.
Романо схватил его за руку, притянул духовника к себе и обнял:
— Я торопился, как мог. Боже праведный, что случилось?
Они постояли обнявшись, потом Шелдон слегка отстранился и вздохнул.
— Посмотри лучше сам.
Он взял Романо за плечо и повел к двери. Священники расступились, бормоча соболезнования. Шелдон открыл дверь. В комнате Тэда был еще один полицейский, который разговаривал по сотовому.
— Минутку, — прервался он и предостерегающе поднял палец. — Я вас попрошу, святой отец, к телу не прикасаться и ничего в спальне не трогать. У меня сейчас ФБР на проводе. Скоро сюда прибудут агенты из Нью-Йорка.
— ФБР? Я не совсем понимаю… — начал Шелдон, но офицер едва взглянул на него:
— Они приедут и все вам разъяснят.
Романо вошел в распахнутую дверь спальни. Тэд в одних трусах лежал на кровати. На первый взгляд выглядел он вполне безмятежно: устроился точно посередине постели, молитвенно сложив на груди руки. Курчавая седоватая поросль на его груди была того же оттенка, что и остриженные ежиком волосы и пышная эспаньолка. Однако полнокровный румянец на лице сменился неестественной, смертельной бледностью.
Романо задержал взгляд на руках Тэда и почувствовал внутри неимоверную боль, отдавшуюся во всем теле. В запястьях Тэда краснели темные отверстия. И в его ступнях. В боку зиял глубокий разрез. Меж тем на светло-зеленое одеяло не пролилось ни капли крови. Романо ошарашенно разглядывал тело своего наставника. Впечатление было точь-в-точь как в кино, когда пропадает звук, а на экране застывает один и тот же кадр.
Кто-то неожиданно взял его за плечо:
— Джозеф, Джозеф, извини…
Это был Шелдон. К ним подошел полисмен:
— К сожалению, святые отцы, я вынужден просить вас покинуть комнату, пока эксперты из ФБР не осмотрели место происшествия.
Романо закрыл глаза и про себя коротко помолился за Тэда, а затем обернулся к Шелдону:
— Что произошло? Ты уже знаешь?
Тот вывел его обратно в коридор.
— Пойдем ко мне в кабинет. Что еще я могу тебе сказать? Ты видел то же, что и мы все.
Они устроились в офисе Шелдона. Духовник только пожимал плечами и качал головой.
— Ума не приложу, — признался он Романо. — Вчера вечером Тэд ездил куда-то ужинать. Когда вернулся, сразу ушел к себе — это многие видели. Ночью у него все было тихо. Сегодня утром он не спустился к завтраку, и я пошел спросить почему. Ты сам видел, что я обнаружил. Местная полиция и коронер не нашли видимых причин смерти. Коронер считает, что раны были нанесены уже после остановки сердца. Но, по его словам, на одеяле все равно должны были остаться следы крови. Они сами в полном замешательстве. А я не знаю, что и думать.
* * *
В дверь два раза постучали, она приотворилась, и в щель просунулась женская голова:
— Здесь два агента из ФБР спрашивают вас, отец.
Шелдон отодвинул стул и поднялся:
— Пожалуйста, пригласите их.
Женщина толкнула дверь и посторонилась, пропуская в кабинет двух мужчин в серых костюмах. Старший из них был сухопарый; на крупном носу слегка выделялась горбинка — возможно, результат ошибочной тактики в драке. Его темные густые волосы немного вились, а широкие кустистые брови прореживала седина. Кожа на лице от возраста казалась выдубленной.
— Я — агент Том Катлер, — представился он и указал на своего более молодого напарника: — А это агент Брайан Донахью.
Тот кивнул. Он был повыше ростом; его лощеность вполне уживалась с проницательным и дружелюбным взглядом синих глаз. Хорошо подогнанный костюм только усиливал эффект от долгих упражнений в тренажерном зале. Весь его облик говорил о том, что профессиональный отпечаток пока не лег на агента Донахью в той же мере, что на его старшего товарища.
— Меня зовут отец Уильям Шелдон, я руковожу нашим Иезуитским центром духовного развития. А это отец Романо, он из ваших краев. Отец Романо преподает в Фордхэме, он близко знал покойного.
Романо тоже поднялся и поздоровался с агентами за руку.
— Вам известно, отчего умер отец Метьюс?
Агент Катлер покачал головой:
— Видимые физические повреждения, которые могли бы вызвать смерть, отсутствуют. Рана на боку поверхностная и, вероятнее всего, посмертная.
— Пожалуйста, присаживайтесь.
Шелдон указал на два стула, придвинутые к письменному столу. Агенты и вслед за ними Романо воспользовались его приглашением.
— Похоже, придется подождать результатов вскрытия. Тогда и поговорим о причине смерти более конкретно, — продолжил Катлер.
— Но я не понимаю, почему именно ФБР… — вмешался Романо.
— Два дня назад в испанском Бильбао было найдено тело священника, скончавшегося при схожих обстоятельствах, — пояснил Катлер. — Местная полиция установила, что в день смерти он виделся с каким-то человеком из Нью-Йорка. После той встречи он сделал несколько заметок, упомянув об отце Тэде Метьюсе. В ходе расследования мы позвонили в ваш центр и узнали о его кончине. Может ли кто-нибудь из вас подтвердить, что он и отец Хуан Маттео были знакомы?
Шелдон ненадолго задумался, но потом покачал головой.
— Я слышал об отце Маттео, — отозвался Романо. — Когда-то давно они вроде бы вместе учились в Инсбруке.
— Отец Тэд сам родом из Швейцарии, — пояснил Шелдон. — А в Штаты он приехал примерно в пятидесятых.
Агент Донахью оторвался от записи протокола и спросил:
— Он был американским гражданином?
— Да, с начала шестидесятых, — кивнул Шелдон.
Донахью что-то пометил у себя в блокноте и взглянул на священников:
— У вас есть какие-нибудь предположения, что случилось с отцом Метьюсом?
