Но теперь он опаздывал на встречу, которая могла оказаться крайне важной для его сына. Черт! Когда-нибудь он найдет способ уладить все. Да, правильно.
Стивен оглядел школьный вестибюль — никого даже отдаленно напоминающего учительницу химии. Наверное, она ушла домой. Стивен вздохнул, его охватила усталость. Придется звонить доктору Маршалл в понедельник и переносить встречу. А сейчас бессмысленно беспокоиться о том, что она хотела сказать ему о Брэде, хотя Стивен сомневался, что можно волноваться сильнее, чем он сейчас. Ему лучше остальных родителей известно, куда могут в наше время оказаться втянутыми дети. Ему лучше остальных известно, насколько это опасно. Как ни печально, это знание не спасло Брэда от неведомой силы, за коротких четыре недели превратившей его в замкнутого незнакомца.
— Неужели она не могла подождать лишних двадцать минут? — пробормотал он, направляясь в учительскую, чтобы оставить ей сообщение на понедельник, и одновременно крутя головой, чтобы еще раз осмотреть вестибюль — а вдруг он ее увидит?
Он попятился и неожиданно на что-то наткнулся, причем это что-то вскрикнуло и упало на кафельный пол, как кирпич.
Годы привычки заставили его потянуться за оружием, но, оглянувшись и опустив глаза, он обнаружил распластанную на полу женщину. Лицо ее скрывали блестящие черные волосы, бледно-лиловая юбка задралась на бедра, открыв резинку шелковых чулок, краешек подвязки и но́ги, которые, казалось, длились бесконечно. Он услышал собственное свистящее дыхание, сердце ухнуло вниз, кулаки сжались, он почувствовал, как кровь отлила от головы.
«Бог мой! — единственное, о чем он мог думать. — О, мой Бог!»
Она подняла голову, руками отбросила с лица длинные волосы, открыв синие, сверкающие гневом глаза и полные, властно сжатые губы. На высоких скулах выступил румянец. Стивен, как зачарованный, не мог отвести от нее взгляд.
Пока она не заговорила.
— Вы неуклюжий идиот!
Стивен недоуменно таращился. Открыл рот. Закрыл. Опять открыл.
— Прошу прощения…
Она закатила глаза и, шумно вздохнув, широко развела руками.
— Только посмотрите, что вы наделали!
Стивен оглядел школьный вестибюль: на полу валялось листов сто, не меньше, исписанной бумаги, кожаный портфель лежал на боку. Из сумочки выпали ручки, ключи, помада… Тут он заметил, что она потирает лодыжку, лицо напряжено, глаза закрылись — смятение уступило место боли.
Он опустился на одно колено.
— Простите, мадам. Я вас не заметил.
— А вы и не смотрели, — отрезала она, ее губы тут же превратились в узкую линию.
— Да, не смотрел.
Он кончиками пальцев прикоснулся к ее лодыжке, и она распахнула глаза, в которых плескалась тревога, смешанная с болью. Стивен тут же отдернул руку.
— И что это вы надумали? — спросила женщина, ее голос был низким и дрожал.
Она отодвинулась на полметра, опустила взгляд на юбку. Лицо залила краска стыда.
— Черт! — Она начала одергивать юбку, чтобы как можно больше прикрыть ноги.
Черт. Исчезли подвязки и резинки шелковых чулок. Стивен должен был бы чувствовать вину за то, что оказался свидетелем ее конфуза, но почему-то не чувствовал. Тем не менее он жалел, что напугал ее, да к тому же сбил с ног. Он поднял руку, словно утешая.
— Я не хотел напугать вас, мисс. Я всего лишь хотел посмотреть, не сломана ли у вас нога. — Он протянул руку к ее лодыжке, не дотянувшись пары сантиметров, прося разрешения. — Можно?
Она кивнула. Сейчас в ее взгляде была настороженность, и он замер. Находясь так близко, он мог разглядеть, что глаза у нее не синие, а темно-фиолетовые. Фиалкового цвета. Комбинация фиалковых глаз и черных волос была просто… поразительной.
— Можно, — ответила она, переключая его внимание к делу насущному. К ее лодыжке. Возможно, сломанной. Она опять нахмурилась. — Я могу подписать отказ, если вы боитесь, что я подам на вас в суд, — добавила она с сарказмом, поскольку он продолжал сидеть не двигаясь.
Удивленный тем, что его губы расплылись в улыбке, Стивен с трудом оторвался от фиалковых глаз и сосредоточился на лодыжке, которая уже начала опухать. Как можно нежнее он ощупал ногу, искоса следя за реакцией девушки. От него не ускользнуло то, как она крепко прижала руки к груди, как затаила дыхание, как прикусила губу. Ей явно было больно, но кость, скорее всего, была не сломана. Он осторожно опустил ее ногу на кафельный пол, стараясь не обращать внимания на то, что ногти у нее на ногах нежно-розового цвета, на то, как шелковые чулки облегают ее икры. Пытаясь не думать о том, что под строгой бледно-лиловой юбкой она носит настоящие чулки.
Боже! Сколько еще женщин в наше время носят чулки с подвязками?
Стивен откашлялся, надеясь, что голос не выдаст его волнения.
— Я бы сказал, что это сильное растяжение, но, возможно, вы захотите обратиться в травмпункт, — сказал он, присаживаясь на пятки и отворачиваясь от ее ног. Он взглянул на ее туфли — обе валялись в стороне. Черные, с открытыми носками, на тонких десятисантиметровых каблуках.
Он представил ее ноги на этих каблуках, с трудом отмахнулся от видения и мягко упрекнул:
— В более практичной обуви наверняка удалось бы избежать падения.
Она даже рот открыла.
— Да вы… — Она закатила фиалковые глаза и встала на колени, оттолкнув протянутую им руку помощи. Она смотрела ему прямо в глаза, уперев руки в бока. — У вас, сэр, скажу я вам, стальные нервы. Вы врезались в меня, сбили с ног, а теперь еще смеете критиковать мой выбор туфель! — Она схватила сумочку, стала засовывать в нее помаду, ключи и всякую всячину. — Как будто я вообще собиралась покупать эти чертовы туфли, — пробормотала она.
Стивен поднял блестящую черную пудреницу, и девушка сердито вырвала ее у него из рук.
— Дайте сюда! — отрывисто бросила она.
— Тогда зачем? — поинтересовался Стивен, протягивая ей полиэтиленовый пакет с… Он прищурился и посмотрел повнимательнее. Собачье печенье?
Этот пакет она тоже рванула у него из рук и засунула в сумку.
— Что — зачем?
— Зачем вы купили эти туфли, если не хотели?
Она застыла, ее рука лежала на карманном компьютере. Когда она подняла голову, ее ниспадающие темные волосы разделились на пробор, и сердце Стивена остановилось. Она улыбалась. Даже смеялась. И с хмурым лицом она была просто восхитительной, а с улыбкой… Настоящая красавица. От ее улыбки и губы Стивена расплылись в усмешке. По телу разлилось тепло.
— Подруга уговорила купить, — призналась она. Потянулась за одной туфлей, подняла вверх, с грустью посмотрела на каблук. — Говорила я ей, что упаду и сломаю ногу…
Стивен громко засмеялся, чувствуя себя так, словно груз упал с плеч. Не полностью, и гадать не стоит, но стало значительно легче. На одну секунду. Затем неожиданно стало неловко, он поднялся. Девушка неотрывно следила за ним, а он поймал себя на мысли о том, что ему неуютно под ее пристальным взглядом.
— Простите меня, — негромко произнесла она. — Я не смотрела, куда шла. Я так же, как и вы, виновата в том, что мы столкнулись. Вы вели себя очень вежливо, а я нагрубила. Я… — Она пожала плечами. — Тяжелый выдался день. Знаю, это не оправдание, но лучшего придумать не могу. Надеюсь, вы простите мне мои отвратительные манеры.
Стивен окинул взглядом школьный вестибюль, на полу которого по-прежнему валялись разбросанные бумаги.
— Все в порядке. Позвольте помочь вам собрать работы.
Он слышал резкие нотки в своем голосе и ненавидел себя за них, как ненавидел каждый раз, когда они появлялись. Но резкость стала его частью, элементом щита, которым он защищался от посторонних. И все же ему не понравилось, как расширились ее фиалковые глаза, как удивленно нахмурились брови.
Дженна продолжала сидеть на полу, сжимая в руке предательскую туфлю. Такая резкая перемена: секунду назад он смеялся, а в следующую — ледяная холодность. Что такого она сказала? Он начал собирать бумаги. Когда он нагнулся, золотистые волосы поймали отражение верхнего света и стали отливать красным. Он был высок и крепко сложен, и Дженна поймала себя на том, что мысленно сравнивает его с мистером Лютцем. Она отложила туфлю и тоже стала собирать бумаги. Мужчины были высокими, на этом сходство между ними заканчивалось. Лютц пользовался своим ростом и физической силой для того, чтобы запугивать. У незнакомца прикосновения были нежными. После первого испуга, когда он схватил ее за ногу, она больше страха не чувствовала. Глаза Лютца были холодны как лед. У этого мужчины глаза были теплыми, карими, а когда он смеялся, вокруг них собирались морщинки.
Ее руки замерли. Брэд Тэтчер был темноволосым и худощавым, глаза его были карими, а когда он смеялся, в уголках глаз образовывались милые морщинки. Да, глаза Брэда и его теплая улыбка очень напоминали глаза и улыбку мужчины, который сейчас собирал разлетевшиеся по полу бумаги. Дженна зажмурилась, лицо залила краска стыда, она прижала руки к щекам. Да, глаза и улыбка Брэда были точно такими, как у этого мужчины. Каков отец… таков и сын. «О Господи!» — подумала она, подавив стон. Этот человек — отец Брэда. А она назвала его неуклюжим идиотом. И чуть не продемонстрировала ему свое белье. Вот так первое впечатление!
