Ознакомительная версия.
— Разве что когда за ним надо убрать какашки, — сказал я.
Он взорвался хохотом, и я засмеялся вместе с ним, хотя мои глаза еще толком не просохли.
Джейкобс подошел к окну и выглянул на улицу. Какое-то время он молчал, сложив руки на пояснице. Потом повернулся ко мне и сказал:
— Я хочу, чтобы сегодня вечером ты привел Кона ко мне домой. Сможешь это устроить?
— Конечно, — отозвался я безо всякого энтузиазма. Мне казалось, что он решил еще раз помолиться, что, конечно, не навредит… но почему-то те молитвы, что во множестве уже были произнесены, Кону ничем не помогли.
Мои родители не возражали против нашего визита в пасторский домик (пришлось просить разрешения у каждого по отдельности, потому что в тот вечер они почти не разговаривали друг с другом). Кого пришлось уговаривать, так это Конни; может быть, потому, что я и сам-то не был вполне уверен. Но я обещал преподобному, и сдаваться не годилось. Вместо этого я заручился помощью Клер. Ее вера в возможности молитвы была куда сильнее моей, и у нее были свои собственные возможности. Наверное, потому, что она была единственной девочкой. Из всех четверых братьев Мортонов только Энди, ближе всех к ней по возрасту, мог устоять против ее молящих глаз.
Когда мы втроем перешли Девятое шоссе — в свете восходящей полной луны за нами тянулись длинные тени, — Кон, которому только что исполнилось тринадцать, темноволосый, худой, в линялой клетчатой куртке, унаследованной от Энди, поднял блокнот, с которым не расставался. Он писал на ходу, так что буквы вышли неровными. “ЭТО ГЛУПОСТЬ”.
— Может, и так, — согласилась Клер, — зато нам достанутся печеньки. У миссис Джейкобс всегда есть печенье.
Нам достался заодно и Морри, к тому времени уже пятилетний, переодетый в пижаму перед сном. Он помчался прямиком к Кону и запрыгнул к нему на руки.
— Ты еще не заговорил?
Кон покачал головой.
— Папа тебя вылечит, — заявил Морри. — Он весь день работал.
Потом он протянул руки к моей сестре.
— Поноси меня, Клер! Поноси меня, Клер-Эклер, и я тебя поцелую!
Она со смехом забрала его у Кона.
Преподобный Джейкобс ждал нас в сарае, одетый в линялые джинсы и свитер. В углу стоял электрокамин с раскаленной красной спиралью, но в мастерской все равно было холодно. Наверно, он был слишком занят своими проектами, чтобы ее утеплить. Временно ослепший телевизор был накрыт грузчицким одеялом.
Джейкобс обнял Клер, поцеловал в щеку, пожал руку Кону, который показал ему свой блокнот. “ОПЯТЬ МОЛИТЬСЯ БУДЕМ?”, — было написано на чистой странице.
Я подумал, что это не очень-то вежливо. Клер тоже так считала, судя по нахмуренным бровям. Но Джейкобс только улыбнулся.
— Не исключено, но сначала я хочу попробовать кое-что другое.
Он повернулся ко мне.
— Кому помогает Бог, Джейми?
— Которые сами себе помогают, — ответил я.
— Не слишком грамотно, но верно.
Он подошел к верстаку и вернулся не то с очень широким ремнем, не то с самым узким в мире электрическим одеялом. Сбоку болтался провод, заканчивающийся пластиковой коробочкой с выключателем. Джейкобс стоял с ремнем в руке и серьезно смотрел на Кона.
— Это проект, над которым я время от времени работал в течение всего года. Я называю его “электростимулятор нервов”.
— Это ваше изобретение, — сказал я.
— Не совсем. Мысль о том, чтобы использовать электричество для облегчения боли и стимуляции мышц, появилась очень давно. За шестьдесят лет до Рождества Христова римский врач Скрибоний Ларг обнаружил, что боль в руках и ногах уменьшается, если пациент наступит на электрического угря.
— Вы это выдумали! — со смехом обвинила его Клер. Кон не смеялся. Он, как зачарованный, не сводил глаз с ремня.
— Вовсе нет, — сказал Джейкобс. — Но мой прибор питается от маленьких батареек, и вот их-то изобрел я. В центральном Мэне нелегко найти электрического угря, а обмотать им шею мальчика еще труднее. А именно это я намерен сделать с помощью своего ЭСН. Возможно, доктор Рено прав в том, что твои связки не порваны, Кон. Может, их просто надо подзавести. Я готов провести эксперимент, но решать тебе. Что скажешь?
Кон кивнул. В его глазах я увидел выражение, которое в них давно не появлялось: надежду.
— А почему вы не показывали нам прибор в БЮМе? — спросила Клер. Это прозвучало почти как обвинение.
Джейкобс удивился и даже немного смутился.
— Наверное, не знал, как пристегнуть его к уроку христианства. Пока Джейми не зашел ко мне сегодня, я думал его испытать на Эле Ноулзе. Вы же помните, что с ним случилось.
Мы закивали. Пальцы, отрезанные сортировкой для картофеля.
— Он до сих пор чувствует пальцы, которых уже нет, и говорит, что они болят. К тому же рука у него частично потеряла подвижность из-за повреждения нервов. Как я уже сказал, я давно знаю, что электричество может помочь в таких случаях. Но, похоже, моим подопытным кроликом суждено стать тебе, Кон.
— Значит, прибор случайно оказался у вас под рукой? — спросила Клер. Я не мог понять, какое это имело значение, но, видимо, имело. По крайней мере для нее.
Джейкобс взглянул на нее с упреком и сказал:
— Совпадение и везение — так маловеры называют Божью волю, Клер.
Она вспыхнула и уставилась на свои кроссовки. Тем временем Кон что-то царапал в своем блокноте. Он поднял его вверх.
“БУДЕТ БОЛЬНО?”
— Не думаю, — сказал Джейкобс. — Ток очень слабый. Совсем крошечный заряд. Я испробовал его на своей руке — надел как манжету от тонометра — и почувствовал покалывание, как когда затекшая рука или нога начинает отходить. Если все-таки будет больно, подними руки, и я сразу же выключу. Сейчас я надену прибор на тебя. Он будет сидеть плотно, но не туго. Ты сможешь дышать свободно. Застежки нейлоновые. Металл в таких штуках использовать нельзя.
Джейкобс надел ремень Кону на шею. Он был похож на толстый зимний шарф. Глаза у Кона расширились от страха, но когда Джейкобс спросил, готов ли он, мой брат кивнул. Клер сжала мою руку. Пальцы у нее были холодные. Я ждал, что Джейкобс прочтет молитву об успехе лечения. В каком-то смысле, пожалуй, он это и сделал. Наклонился к Кону, заглянул ему в глаза и сказал:
— Ожидай чуда.
Кон кивнул. Я увидел, как приподнялась и опала ткань ремня на его горле, когда он с усилием сглотнул.
— Ну хорошо. Начнем.
Когда преподобный Джейкобс передвинул выключатель, я услышал слабое гудение. Голова Кона качнулась. У него дернулся уголок рта, потом второй. Он быстро зашевелил пальцами, и руки непроизвольно вздрогнули.
— Больно? — спросил Джейкобс. Его указательный палец завис над выключателем, готовый отрубить ток. — Если больно — протяни руки вперед.
Кон покачал головой. Потом, голосом, который словно бы пробивался через полный рот гравия, сказал:
— Не… больно. Тепло.
Мы с Клер обменялись потрясенными взглядами, почти телепатически передавая друг другу мысль: «Мне не послышалось?». Она сжимала мою руку уже до боли, но мне было все равно. Когда мы повернулись к Джейкобсу, он улыбался.
— Не пытайся говорить. Еще рано. Я выключу пояс через две минуты по моим часам. Если тебе не станет больно. А если станет — вытяни руки, и я выключу сразу же.
Кон не вытянул рук, хотя продолжал перебирать пальцами, словно играл на невидимом пианино. Несколько раз его верхняя губа приподнялась, обнажив зубы, а глаза время от времени принимались моргать. Один раз, все тем же скрипучим «гравийным» голосом, он сказал:
— Я… снова… могу говорить!
— Тс-с-с! — строго остановил его Джейкобс. Он по-прежнему держал указательный палец над выключателем и следил за секундной стрелкой часов. Казалось, прошла вечность, прежде чем он передвинул ползунок, и тихое гудение прекратилось. Он расстегнул ремень и снял его с Кона через голову. Тот сразу схватился руками за шею. Кожа на ней слегка покраснела, но вряд ли дело было в электричестве. Скорее просто следы от ремня.
— Кон, а теперь скажи: «Моя блоха купила петуха». Но если заболит горло, сразу же остановись.
— Моя блоха, — сказал Кон своим странным царапающим слух голосом, — купила петуха.
И добавил:
— Мне надо сплюнуть.
— У тебя болит горло?
— Нет, просто надо сплюнуть.
Клер открыла дверь сарая. Кон высунулся наружу, прочистил горло с неприятно металлическим звуком, похожим на скрип ржавых петель, и выхаркнул ком размером с дверную ручку, как мне показалось. Он снова повернулся к нам, растирая горло рукой.
— Моя блоха…
Голос у него по-прежнему не был похож на Кона, которого я знал, но слова звучали отчетливее и как-то более по-человечески. Слезы выступили у него на глазах и покатились по щекам.
— …купила петуха.
— На сегодня хватит, — сказал Джейкобс. — Мы зайдем в дом, и ты выпьешь стакан воды. Большой стакан. Тебе надо много пить. Сегодня и завтра. Пока голос снова не зазвучит нормально. Хорошо?
Ознакомительная версия.
