Нестройный одобрительный хор голосов.
– Селедочку в горчичном соусе… М-м-м. – Он поцокал языком, и все опять засмеялись. – А теперь взяли друг друга за руки. Не стесняйтесь, ребята, смелей!
Странно, но люди послушались: взяли друг друга за руки и выстроились в цепочку.
– Тогда начнем с «Пасторского вороненка». Содержание вам известно: у пастора жил вороненок, он решил отправиться в путешествие, но вместо этого свалился в канаву…
Певец сосчитал: «Раз, два, три, четыре», и они начали – почти одновременно. Хоровод двинулся вокруг шеста. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.
Началось лето. Лиза начала зарабатывать.
Хороводы сменяли один другой. А Герлоф сидел на своем раскладном стульчике на лужайке и предавался грустным размышлениям. Все в мире происходит с опозданием. Солнцестояние выпало в этом году на четверг, уже прошло три дня, и, если верить научным выкладкам, осень уже ближе, чем весна. И сегодня день на несколько минут короче, чем был в четверг.
Ну и ладно, праздник все равно остается праздником. Люди улыбаются, обнимаются, женщины сплели красивые венки с цветами, несколько сот человек движутся широкими кругами вокруг майского шеста, подмигивающего желтыми и лиловыми глазками полевых цветов.
Герлоф не танцевал – куда с его ногами. Зато он проголодался на свежем воздухе и с удовольствием думал о предстоящем угощении дома. Маринованная селедочка, молодая картошка с укропом, синий лук, свиные ребрышки… что может быть вкуснее? И конечно, два-три шнапса он себе позволит. И пива выпьет. В общем, стоит ли горевать об астрономических проблемах, если с гастрономическими лучше некуда. У всех прекрасное настроение, веселятся и танцуют до упаду…
И особенно его радовало, что Юлия тоже с удовольствием пляшет со всеми. После загадочного и бесследного исчезновения ее маленького сына она очень долго не появлялась на Эланде. Герлоф много лет пытался понять, что же произошло, пока случай не навел его на решение мрачной загадки. В конце концов убийца, хоть и невольный, угодил в тюрьму, а Юлия… что ж, после двадцати лет неизвестности она наконец узнала судьбу сынишки, немного успокоилась и даже вышла замуж за вдовца с детьми.
Многих он не знал – приезжие, но одна семья была ему хорошо знакома. Клоссы, владельцы пансионата «Эландик Ресорт». Они стояли немного в стороне и не танцевали. Кент Клосс частенько мелькал в газетах – у него брали интервью, и он каждый раз настойчиво подчеркивал, как важен для Эланда туризм. А рядом его младший брат, Никлас. В старых джинсах и футболке.
И сестра Кента пришла. Темно-рыжие волнистые роскошные волосы, белое платье. Последний раз Герлоф видел ее в прошлом году она приезжала в марнесский дом престарелых и рассказывала историю семьи Клосс. Обитатели мужского пола поглядывали на нее, улыбались и флиртовали, хотя многим уже за девяносто. И Герлоф тоже, чего там скрывать. Вероника Клосс… высокая, породистая. Она могла бы стоять на балконе замка и приветливо махать подданным.
Вокруг них дети, все мальчики, такие же загорелые, как и родители.
И Билл Карлсон никуда не делся – беспрерывно щелкал своим «Кодаком», потом подошел к Герлофу и улыбнулся.
– Что может быть более шведским? – спросил он, вытирая пот со лба.
– Шведским? – Герлоф тоже улыбнулся. – Это немецкий праздник. Только не говори Цорну и Карлу Ларссону[8].
– Неужели правда?
– Поначалу – да. Майский шест – столб, в него из лука стреляли. Вроде мишени. Потом стали украшать его цветами. Купцы рассказали шведам… а у нас тут в мае цветов еще нет, поэтому перенесли на июнь. А умники напридумывали всякое – плодородие, фаллос… Это для тех фаллос, кто ни о чем другом не думает.
– Ну, вот видишь… От военных забав прямиком к flower power.
– Иногда бывает. Лучше бы почаще…
– Я смотрю, ты интересуешься историей, Герлоф. Читаешь много?
– Да… интересуюсь. И своей, и общей.
Герлолф опять взглянул на Клоссов. Они выглядели так же расслабленно и естественно, как и другие, но для них этот день был очень важен, как и для всех, кто зарабатывал деньги на туризме. Предстоят шесть, а то и больше, недель напряженной работы. Туризм на Эланде – как бенгальский огонь, горит только летом, сгорает быстро, но искры летят во все стороны.
Танцы продолжались еще с полчаса, а потом настало время «ракет». Все встали кругом вокруг шеста, подняли головы к небу, затопали, захлопали и завыли. И так три раза. Почему-то это называлось «ракеты».
На том праздник и закончился.
Народ начал понемногу расходиться. У Герлофа никаких обязанностей не было, дочери все приготовили, но данное самому себе обещание привечать приезжих никуда не делось. Он посмотрел на нового знакомого, Билла из Америки:
– Значит, на велосипед и в Лонгвик?
– Да… прямо к столу.
– Может, хочешь выпить на дорогу? Как насчет рюмочки полынной?
– В другой раз… У меня от крепких напитков баланс не того… А ямки тут у вас попадаются. Еще какие.
– Ну, что ж… в другой, так в другой. Лето впереди, – кивнул Герлоф. Они пошли вместе по береговой дороге, их то и дело обгоняли спешащие к праздничному столу туристы. Девушки отбегали в сторону, срывали цветы ромашки и иван-чая, хотя этого делать не полагалось. Только после захода солнца, тогда удача обеспечена.
День летнего солнцеворота. Иванов день. Самый длинный день в году Многое может случиться… но, как правило, ничего не случается. Воздух полон любви – молодой любви парней и девушек, старческой любви к природе… Но потом наступает короткая ночь, и все.
Начинается обычная жизнь.
Билл и Герлоф расстались на перекрестке.
– Оставь телефон, – сказал Герлоф. – Мы как раз задумали починить ту самую шлюпку, так что к концу лета, глядишь, и порыбачим.
– С удовольствием… Кстати, здесь еще есть старые американцы, они тоже с удовольствием. Если место найдется…
– Почему бы нет, – сказал Герлоф. – Хотя… что касается большого общества… в общем, я предпочитаю птиц.
Через полчаса праздник закончился. Музыканты закончили песенкой про трех старушек из Нуры, которые собрались на ярмарку покататься на карусели, но перессорились и опоздали. После этого публика повыла в небо, похлопала, потопала и стала расходиться.
Музыканты выдохнули с облегчением, посмотрели друг на друга и начали собираться. От танцев остался только круглый след притоптанной травы. Лиза тоже выдохнула и сняла гитару.
– Хорошо работаешь, – одобрил певец.
– Спасибо.
Он кивнул в сторону поселкового ресторана:
– Ты вроде собираешься играть летом в их кабаке?
– Немного… в основном в «Эландике». В ночном баре. – И тут же вспомнила самое важное: – А как с деньгами?
– С деньгами?
– С кем говорить насчет денег?
– Только не с нами, – быстро сказал певец.
– Поговори с Клоссами, – успокоил ее аккордеонист из Лонгвика.
Да, конечно. Она сразу вспомнила – в агентстве ей назвали именно эту фамилию.
– Вон они стоят. Вероника и брат ее, Кент. Они и заказывали музыкантов.
В стороне стояла группка людей – четверо взрослых и трое подростков. Вид довольный, как и у всех, кто побывал на празднике.
Она положила гитару в свой «пассат» и вернулась. Только сейчас пульс немного успокоился, поездка и впрямь вывела ее из равновесия. А теперь она свободна. На сегодня – никакой музыки.
Только деньги, прошептал в голове Силас. Только деньги.
Лиза подошла к Клоссам и улыбнулась самой широкой профессиональной улыбкой, на какую была способна.
– Вероника Клосс? – обратилась она к молодой женщине. – Я Лиза Турессон, вы звонили…
Та, будто защищаясь, подняла руку. В ярких зелено-голубых глазах мелькнула улыбка.
– Это не я, – сказала она на ломаном шведском. – Я не мадам Клосс. Я Паулина.
Что за акцент? Какой-то восточноевропейский… импортируют дешевую прислугу, подумала Лиза, и почему-то ей стало не по себе.
Подошла вторая женщина – лет сорока, не меньше, но ни единой морщинки. Только рот словно бы взят в улыбчивые скобки.
– С праздником, Лиза, – сказала она. – Это я и есть Вероника, остальные только притворяются. И это я звонила. Спасибо за концерт.
– Ну что вы, – скромно сказала Лиза. – Я насчет оплаты.
– Конечно, конечно… Вы же у нас еще будете играть, правда? В ресторане и ночном клубе.
– Я буду здесь весь июль, – быстро кивнула Лиза, – но мне хотелось бы получить деньги за сегодня… стартовый капитал, так сказать, – неуклюже пошутила она и застеснялась.
– Само собой. – Вероника достала из бумажника две ассигнации по пятьсот крон, улыбнулась и протянула Лизе. – Квитанции не надо.
Пока они разговаривали, к ним подошел еще один из группки, тоже улыбнулся и протянул руку:
– Кент Клосс. Лобро пожаловать в нашу деревню. Хотите присоединиться к нам? Мы идем пить космо.
