Ознакомительная версия.
— Грыжа позвоночника, — объяснил он, вышел из кабинета и похромал по коридору к патологоанатомическому отделению.
Йона двинулся за ним.
Они прошли мимо темного зала с патологоанатомическими столами из нержавейки. Столы напоминали столешницы с мойкой, только с квадратными секциями и бортиками по краю. Нолен и Йона вошли в прохладное помещение, где тела, которые исследовали судебные медики, лежали в ящиках с температурой четыре градуса. Нолен остановился, проверил номер, выдвинул длинный ящик и увидел, что он пуст.
— Забрали, — улыбнулся медик и пошел по коридору. На полу отпечатались следы тысяч колесиков. Нолен открыл еще одну дверь и придержал ее, впуская комиссара.
Они оказались в ярко освещенном, выложенном белым кафелем зале с большими раковинами на стене. Вода из оранжевого шланга стекала в сток в полу. На длинном, покрытом пластиком патологоанатомическом столе лежало обнаженное бледное тело, на котором темнели сотни ран.
— Катья Эк, — констатировал Йона.
Черты лица мертвой женщины были удивительно умиротворенными, рот полуоткрыт, глаза смотрели спокойно. Она словно слушала прекрасную музыку. Выражение лица не вязалось с длинными резаными ранами на лбу и щеках. Йона окинул взглядом тело Катьи Эк. Возле шеи уже начали проступать синие прожилки, словно на мраморе.
— Мы надеемся успеть провести вскрытие после обеда.
— Боже мой, — вздохнул Йона.
Открылась другая дверь, и вошел, неуверенно улыбаясь, какой-то молодой мужчина. На брови у него было несколько колечек, крашеные черные волосы, собранные в хвост, свисали на спину, на медицинский халат. Нолен, усмехнувшись, вскинул кулак в хардроковом приветствии, на которое молодой человек немедленно ответил.
— Это — Йона Линна из государственной уголовки, — объяснил Нолен. — Он из тех, кто иногда заходит проведать нас.
— Фриппе, — представился молодой человек и пожал Йоне руку.
— Специализируется в судебной медицине, — объяснил Нолен.
Фриппе натянул латексные перчатки. Комиссар подошел за ним к столу и почувствовал холодный неприятный запах, окружавший женщину.
— Ей, кажется, досталось меньше всего. — Нолен показал на труп. — Несмотря на множество резаных и колотых ран.
Они осмотрели убитую. Тело было покрыто большими и маленькими ранами.
— К тому же она, в отличие от остальных, ни покалечена, ни изрезана, — продолжил Нолен. — Непосредственная причина смерти — не рана на горле, а вот эта, проникающая в сердце. Если верить компьютерной томографии.
— На изображениях трудновато увидеть кровотечения, — пояснил Фриппе.
— Проверим, когда вскроем ее, — сказал Нолен.
— Она сопротивлялась, — заметил Йона.
— Я думаю, что сначала она активно защищалась, — ответил Нолен. — На ладонях раны. Но потом, пытаясь спастись, она просто прикрывалась.
Нолен поймал взгляд молодого медика.
— Посмотри повреждения на руках, — предложил он.
— Раны, как при защите, — пробормотал Йона.
— Верно.
Йона нагнулся и заметил коричневатые пятнышки в открытых глазах женщины.
— Смотришь на солнышки?
— Да…
— Они проявляются только через несколько часов после смерти, а иногда и через несколько суток, — сказал Нолен. — Под конец чернеют. Это из-за того, что давление в глазницах падает.
Нолен взял с полки молоточек для проверки рефлексов и попросил Фриппе проверить идиомускулярную опухоль. Молодой медик стукнул по бицепсу женщины и пощупал мышцу после сокращения.
— Минимальная, — сказал он Йоне.
— Обычно так бывает через тридцать часов, — объяснил Нолен.
— Мертвые не совсем умерли, — вздрогнул комиссар. Ему почудилось, что вялая рука Катьи Эк шевельнулась.
— Mortui vivos docent — мертвые улыбаются живым, — ответил Нолен и улыбнулся, вместе с Фриппе переворачивая ее на живот.
Он указал на красно-коричневые пятна, расплывшиеся на ягодицах, пояснице и руках мертвой:
— Трупные пятна слабо проявляются, если жертва потеряла много крови.
— Это понятно.
— Кровь тяжелая, и когда человек умирает, давление в теле перестает поддерживаться, — объяснил Нолен Фриппе. — Это очевидно. Но кровь течет вниз, скапливается в низших точках и часто видна там, где труп контактировал с поверхностью, на которой лежал.
Он надавил большим пальцем на пятно на ноге, и оно почти исчезло.
— Вот видишь… Их можно убирать еще почти сутки после смерти человека.
— Кажется, я видел пятна на бедрах и на груди, — с сомнением в голосе сказал Йона.
— Браво. — Нолен посмотрел на него с немного удивленной улыбкой. — Не думал, что ты их заметишь.
— После смерти она лежала на животе, пока ее не перевернули, — по-фински сдержанно заметил Йона.
— Я бы предположил — два часа.
— Значит, убийца оставался два часа, — стал рассуждать комиссар. — Или же он либо кто-то еще вернулся на место преступления и перевернул ее.
Нолен пожал плечами:
— Я еще далеко не готов делать выводы.
— Можно спросить кое-что? Я заметил, что одна из ран на животе похожа на кесарево сечение…
Медики снова перевернули тело.
— Ты имеешь в виду вот это?
Нолен указал на длинный разрез, шедший вниз от пупка на пятнадцать сантиметров.
— Да, — подтвердил Йона.
— Я еще не успел осмотреть все раны.
— Vulnera incisa s scissa,[4] — сказал Фриппе.
— Да, похоже, что это резаная рана, говоря по-нашему, — подтвердил Нолен.
— Не колотая, — уточнил комиссар.
— Учитывая ровную форму и то, что здесь поверхность кожи не тронута…
Нолен указал на рану, и Фриппе нагнулся посмотреть.
— Да…
— Края, — продолжил Нолен. — Их не пережимали специально, чтобы избежать кровотечения, но…
Он внезапно замолчал.
— В чем дело? — спросил Йона.
Нолен посмотрел на него странным взглядом:
— Этот разрез сделан после смерти.
Патологоанатом стянул перчатки.
— Надо посмотреть, что там с компьютерной томографией, — нервно сказал он и подошел к компьютеру, стоящему на столе возле двери.
Нолен вывел на экран две трехмерные картинки, подумал и поменял угол.
— Рана как будто доходит до матки, — прошептал он. — Она, похоже, следует за старым рубцом.
— Старым? Что ты имеешь в виду? — спросил Йона.
— Разве не видишь? — улыбнулся Нолен и снова повернулся к телу. — Шрам после кесарева сечения.
Он указал на вертикальную рану. Йона нагнулся, чтобы рассмотреть получше, и увидел, что рана тянется вдоль тонкой ниточки старого бледно-розового шрама — давно зарубцевавшегося шрама от кесарева сечения.
— Но ведь в момент гибели она не была беременна? — спросил Йона.
— Нет, — усмехнулся Нолен и поправил пальцем очки.
— Мы имеем дело с убийцей с квалификацией хирурга?
Нолен покачал головой. Йона подумал, что кто-то убил Катью Эк с дикой, неистовой жестокостью. Через два часа убийца вернулся, перевернул ее на спину и разрезал старый шрам от кесарева сечения.
— Посмотри, нет ли чего-то подобного на других трупах.
— Искать такие разрезы в первую очередь? — спросил Нолен.
— Да, думаю, да.
— Ты в этом не уверен?
— Уверен.
— Значит, ты хочешь, чтобы мы искали в первую очередь всё.
— Ну, примерно так, — улыбнулся Йона и вышел из зала.
Садясь в машину, комиссар почувствовал, что мерзнет. Он завел мотор, выехал на Ретциусвег, включил обогреватель и набрал номер главного окружного прокурора, Йенса Сванейельма. Тот ответил:
— Сванейельм.
— Это Йона Линна.
— Доброе утро… Я как раз только что говорил с Карлосом — он предупредил, что ты позвонишь.
— Трудновато пока сказать, что у нас есть.
— Ты сейчас в машине?
— Только что закончил с судебными медиками, собираюсь заехать в больницу. Надо обязательно поговорить с выжившим мальчиком.
— Карлос объяснил мне ситуацию, — сказал Йенс. — Хорошо бы поторопиться. Профайлеры уже работают?
— Одного профайлинга недостаточно, — ответил Йона.
— Да, я знаю. Согласен с тобой. Если мы хотим хоть как-то защитить старшую сестру, необходимо поговорить с мальчиком. Только так.
Йона вдруг увидел фейерверк, совершенно беззвучный. Голубые звезды разлетелись над крышами Стокгольма.
— Я связался с… — продолжил Йона и откашлялся. — Я связался с Сусанной Гранат из социальной службы, а еще думаю взять с собой Эрика Барка. Он специалист по шоковым состояниям и травмам.
— Все своим чередом, — успокаивающе сказал Йенс.
— Тогда я еду прямо в нейрохирургию.
— Я так и подумал.
Ночь на восьмое декабря
Симоне что-то разбудило еще до того, как на ночном столике рядом с Эриком зазвонил телефон.
Ознакомительная версия.
