Он чувствовал себя предателем по отношению к своему сыну. Каким бы крутым он себя ни считал, даже он был испорчен радикализмом, охватившим страну.
Вот почему внезапное приятие Конни этого образа жизни так сильно задело его за живое. Конни была слаба, притягиваясь, как булавка, к магниту, к любой моде, которая появлялась. Только эта причуда с силой цветов была гораздо опаснее, чем те, что были раньше. Дело было не только в внешнем лоске, но и в самой сути. Она включала в себя модели поведения, образы мышления.
На кухонном столе лежала записка от Конни, и Эл, не глядя, сунул ее в карман пальто. Он вышел в фойе забрать сегодняшнюю почту. Проходя мимо, бросил взгляд на семейные портреты на изогнутой стене.
Ее мать была звездой. Как и ее тетя. Но Конни была знаменита только тем, что была знаменита. Она наслаждалась всеми привилегиями, не обладая ни одним из талантов. Она без особого энтузиазма сходила на несколько прослушиваний - в прошлом году на роль задушевного друга Блофелда в фильме "Живешь только дважды" [13], а в начале этого года - на небольшие роли в фильмах "Даффи" и "Себастьян" [14], - но роли ей не достались, да она и не очень хотела. Конни не знала, чем ей заниматься, и в этом была вся ее проблема.
Но в тоже время и часть ее очарования.
А Конни умела быть очаровательной.
Вот почему он оставался здесь так долго, вот почему он долгие годы терпел бесцельные подростковые привилегии, бесконечное избегание взрослых обязанностей. С Конни, когда она хотела, было весело, и большую часть времени он искренне любил работать на нее.
Корзина под почтовым ящиком была пуста. По-видимому Мэвис или Кейт забрали почту. Он обнаружил стопку конвертов, сложенных на маленьком столике под портретом Конни.
Он схватил письма, счета и приглашения, и принялся их перебирать...
... и тут раздался звонок в дверь.
Эл замер. Он посмотрел на дверь, но на него что-то нашло, и он тупо стоял, с почтой в руке, не двигаясь, не делая попыток открыть дверь, пока снова не прозвенел звонок.
Он медленно двинулся вперед. Эл не знал, почему решил, что это плохие новости, но именно так он подумал. Это могла быть Велма. Или Хэнк. Или Робби, Одри или Шерил. Это могла быть группа этих грязных хиппи, пришедших перекусить. Но что-то подсказывало ему, что это не так, и, открыв дверь, он увидел человека, протягивающего ему телеграмму "Вестерн Юнион".
- Эл Джонсон?
Его сердце замерло в груди.
Нет, подумал он. Не дай этому случиться.
Он взял телеграмму, закрыл дверь, вскрыл конверт и прочел сообщение, не зная, что и думать, ничего не чувствуя, ошеломленный, но почему-то не удивленный.
Джимми был убит недалеко от Дананга.
Его тело доставят домой в пятницу.
Он чувствовал провал внутри себя, пустоту, как будто из него выскоблили каждый кусочек живой ткани. Единственное, что говорило ему о том, что он жив, - это трепетание телеграммы в его дрожащей руке.
Он перечитал сообщение. Все было просто, по существу, без каких-либо подробностей, но его разум уже заполнял пробелы. Он представил себе последние мысли сына, представил, какая часть его тела была поражена и насколько сильна была боль.
Эл заставил себя прервать эту цепочку мыслей, пока она не зашла слишком далеко. Глубоко вздохнув, он сложил телеграмму и сунул ее в карман пальто. Его пальцы коснулись более тонкой и хрупкой бумаги записки Конни. Он вытащил ее, впервые читая, пытаясь отвлечься на обыденные мелочи повседневной рутины.
Он просмотрел список конкретных и типично подробных инструкций Конни: купить три унции масла пачули, дюжину ароматических палочек сандалового дерева, две песочные свечи, достаточное количество пластиковых бусин, чтобы заменить внутренние двери особняка, кресло-мешок и три подушки для сидения, стробоскопическую лампу, ультрафиолетовую лампу и четыре флюоресцирующих постера: Адам и Ева на вершине горы [15], любой плакат Питера Макса [16], Боги в фильме "Касабланка" [17] и У. К. Филдс в фильме "Моя маленькая синица" [18]. Купить продукты, но только органические продукты, и не покупать их в "Трифтимарт", он принадлежит праворадикальному стороннику войны...
Эл смял инструкцию и бросил скомканный комок бумаги на пол. Пустота внутри него сменилась гневом. Вместо того, чтобы отвлекать его, работа - потакание каждому легкомысленному капризу Конни, - напомнила ему, как много он на самом деле потерял, заставила осознать, чего стоила ему неспособность правильно расставить приоритеты в своей жизни. Он подумал о Конни и представил себе, как она томно лежит на кровати, глядя на залив или вполглаза наблюдая за какой-нибудь жалкой мыльной оперой. Он был переполнен невероятной ненавистью, жгучей раскаленной яростью, не похожей ни на что другое, что он когда-либо испытывал. Он взглянул на портрет Конни и понял, как сильно ненавидит ее лицо. Ее лицо? Он ненавидел все в ней, и, со все еще пылающим от ярости собственным лицом, поднялся по винтовой лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и целеустремленно зашагал по длинному коридору наверху к ее комнате.
Дверь была открыта. Конни, развалившись на кровати, небрежно вылизывала свой хвост. Она улыбнулась ему, когда он вошел, но ничего не сказала, и ее легкомысленное пренебрежительное отношение еще больше разозлило его.
Он подошел прямо к кровати, взял ее на руки и натянуто улыбнулся.
- Миленькая кошечка, - сказал он. - Миленькая кошечка.
А потом свернул ей шею.
Ее мать играла Пайуэкет в "Колокол, книга и свеча" [19], тетя играла главную роль в диснеевском фильме "Эта дикая кошка" [20], и обе были милы, добры и великодушны. Но Конни с самого начала была избалованной соплячкой. Интересной, да. Веселой, да. Но в основном она была эгоистичным, эгоцентричным, переросшим ребенком, и даже после того, как гнев прошел, он не чувствовал себя виноватым за то, что сделал.
Она это заслужила.
Он должен был сделать это давным-давно.
Он закопал ее тело на территории сада, в дальнем углу розария, куда никто, кроме садовника, никогда не ходил. Эл прождал почти до полуночи, достаточно долго после того, как дневная прислуга ушла, а остальные обитатели дома заснули. После обеда Конни отчаянно искали - эта кошка никогда не пропускала ужин, - но Эл сказал Мэвис, что она в Хайте [21] со своими новыми друзьями, и никто не усомнился в этом. Тарелки были вымыты, еда упакована в пластиковую посуду и охлаждена, и Эл удалился в свою комнату, где застывшее тело Конни лежало в коробке в его шкафу.
Не было никаких проблем с тем, чтобы вытащить тело из дома, никаких ложных страхов или опасностей. Он пошел прямо в розарий, где ранее вечером оставил лопату. Само погребение прошло так же гладко. Эл вырыл яму, сбросил тело Конни, сложил коробку, ей же накрыл ее сверху и засыпал яму землей.
Позже, возвращаясь к сараю с инструментами вернуть лопату, он остро ощущал каждый ночной звук, каждый намек на движение в темноте. Эл подготовил себе алиби на случай, если кто-то его заметит, но оно было не слишком правдоподобно, и он не был уверен, насколько хорошо сможет его изложить. К счастью, было не похоже, что ему придется им воспользоваться. Все огни в доме были выключены: на улице не было ни одной машины, а если бы и были, - территория огорожена и не просматривается снаружи. Он был здесь один...
