— А вот это, друзья мои, — заметил мистер Пиктон, — я и имел в виду, когда говорил о скорости распространения слухов в здешних городках.
— Хотите сказать, они собираются заключать пари на это дело? — спросил доктор, с видом легкого отвращения окинув взглядом толпу богатеев.
— Без сомнения. А вот этот блеск в глазах, Мур, ни к чему, — сообщил мистер Пиктон, покосившись на друга. — Кэнфилд не обрел бы своего положения, позволь он людям с доступом к информации себя облапошивать. — Мистер Пиктон двинулся в дальний конец вестибюля. — Так что же — отобедаем, пожалуй?
Столик наш, может, и располагался подальше от Брильянтового Джима Брэди и мисс Лиллиан Расселл, как сказал мистер Кэнфилд, но по дороге к нему нам все равно пришлось миновать эту знаменитую парочку; и событие сие воодушевляющим назвать было нельзя. Не то чтобы нам довелось как-то пообщаться с ними или их окружением — но я быстро понял по одним их нелепым выходкам, что занимательная легенда иногда может обернуться довольно удручающей реальностью. Я все знал о прославленных ювелирных гарнитурах Брильянтового Джима, общее количество бриллиантов в которых было около двадцати тысяч. И, конечно, я знал о его аппетите. Но ни одна из этих историй не подготовила меня к зрелищу человека со свиноподобной физиономией — человека, чьи знаменитые габариты из тщеславия были втиснуты в одежду на два размера меньше — проделывающего свой обычный трюк за едой: есть он начинал, когда усыпанное бриллиантами брюхо было в футе от стола, и отказывался остановиться, пока оно не касалось его края. Как раз когда мы проходили мимо, он расправлялся с семейством омаров, а поверх дорогого белого костюма и драгоценностей у него был повязан слюнявчик. К тому же он был чересчур громок — громок, с набитым ртом и весьма волен в выражениях со своими леди, прекрасно понимая, что при его миллионах и отсутствии у дам иного дарования, кроме как быть хорошенькими, они не только вынуждены все терпеть, но еще и улыбнутся, и посмеются за компанию.
Рядом с Брильянтовым Джимом сидела мисс Лиллиан Расселл, чье лицо я, разумеется, видал на рекламных щитах в Нью-Йорке — несмотря на это, впервые узрев ее во плоти, я подумал: то были чертовски льстивые плакаты. Она тоже лакала громогласные пошлости Брэди, точно кошка молоко из миски. Я вовсе не хочу сейчас показаться ханжой: бог свидетель, мой рот и тогда, и теперь способен на неподобающие вещи. Но есть все же разница между некими непристойностями в лексиконе и совершенно оскорбительным поведением, а Брэди представлял собой, как говорится, эту разницу во плоти. Все мы были наслышаны о том, что мисс Расселл на самом деле не оказывает Брэди сексуальных услуг (казалось невозможным, что кто-то в действительности способен на физический акт с этой махиной), а вместо того предается утехам с приятелем Брэди Джесси Льюисоном. Однако тем вечером, как мне показалось, мистер Льюисон к подобного рода делишкам был не расположен: может, мисс Расселл и являлась прекрасной актрисой, но фигура ее демонстрировала ущерб, нанесенный ей за множеством обеденных столов. Каких бы ухищрений несчастной команде горничных ни стоило затянуть ее в платье с узкой талией, жалованье свое они отработали не хуже любого горняка, это уж точно.
Прочая активность в том обеденном зале — представлявшем собою красивый длинный холл с маленькими витражными окошками в потолке и полированными дубовыми полами — схожа была с происходившим за столом у Брэди: посетители набивали себе животы, пили как сапожники, слишком громко болтали и «флиртовали» таким манером, что обеспечил бы обычной нью-йоркской проститутке ночь в ближайшей каталажке. Притом в обычной жизни все это были уважаемые люди: у себя на Гудзоне они заправляли большим капиталом и государственными решениями, да еще и жизнями миллионов простых людей заодно. И хорошо, что мы приехали сюда играть, начал подумывать я: ведь если бы нам пришлось хоть с кем-то общаться, вряд ли бы я это вынес.
Впрочем, тут я был не одинок: к окончанию трапезы общее настроение за нашим столом было близко к отвращению — и, когда мы выходили, я сообразил наконец, что именно за этим хитрый мистер Пиктон и привел нас сюда.
— Как следует взгляните на все это напоследок, — сказал он. — Если нам удастся привлечь Либби Хатч к суду, дело придется иметь не просто с возмущением тихих граждан из городков наподобие Боллстон-Спа. Нет-нет — на головы наши сверх того обрушится все могущество власти сего сиятельного общества. Ведь сама суть лицемерия требует масок, за которыми можно скрыться, не так ли, доктор? А маски идиллического дома и святости материнства — первые и самые неприкосновенные из их числа. Да, если я прав, в ближайшие недели вам предстоит увидеть некоторые из этих самых лиц на галереях зала суда в Боллстоне.
В тот момент, когда некоторые из нас пытались сосредоточиться на развлечениях, мысль эта была определенно не самой подходящей. Мисс Говард, в свою очередь, уже достаточно насмотрелась в обеденном зале и решила немедля возвращаться в дом мистера Пиктона на трамвае. Доктор, Сайрус и детектив-сержанты — никто из которых не отличался особой азартностью — согласились составить ей компанию, оставив место подлинным энтузиастам.
Мистер Мур с мистером Пиктоном пропустили по паре рюмок на скорую руку, пока я давал им краткие наставления по своей рулеточной стратегии; когда же они направились в общий зал, из их вида и разговора можно было заключить, что им все же удалось подавить свое отвращение к толпе. Мне же, ввиду запрета наблюдать за игрой, осталось выбирать между залом для дам и детей и перекуром снаружи — выбор, что называется, не из трудных.
Забредя в долгие ветви плакучей ивы, свисавшие над одним из прудиков парка за «Казино», я с раздосадованным стоном подергал за крахмальный воротничок и галстук, жалея, что не могу немедля снять все эти штуки. Потом прикурил сигарету и начал думать — но не о том, сколько мне выгорит, если дела внутри пойдут на лад, а о словах мистера Пиктона в обеденном зале. Вряд ли можно было назвать умиротворяющими мысли о том, что, обвинив Либби Хатч, мы рассердим всех этих богатых могущественных лицемеров и волокит — а может, даже станем для них угрозой; и поначалу я решил было, что виной моему отчетливо нервозному ощущению стали именно неприятные представления о грядущем. Но вскоре я понял, что волнение у меня в желудке вызвано какой-то непосредственной причиной, чем-то связанным с окружающим меня прямо сейчас. Сначала я не мог сообразить, в чем источник беспокойства, но через пару минут до меня дошло:
За мной наблюдали.
Оборачиваясь, я поглубже забрался в ивовые ветви и оглядел темноту вокруг — но нигде в этой части парка не было видно ни души. Но с каждой секундой я все больше убеждался в том, что кто-то откуда-то следит за каждым моим движением. Покрывшись холодным потом, я снова подергал галстук и воротничок и начал фут за футом перемещаться, очень быстро дыша. Наконец я выкрикнул в, казалось, совершенно пустую тьму:
— Кто здесь? Что вам нужно? — Понимая, что это несколько безрассудно, но не в состоянии удержаться, я сунул руку в карман штанов. — У меня пистолет! — заорал я. — И я им воспользуюсь, говорю вам…
Вдруг передо мной пронеслось темное пятно: с неба точно свалилась быстрая тень и мягко приземлилась в траву — но я все равно завопил и отпрыгнул. В пруд я не плюхнулся, лишь схватившись за ветку ивы; и хоть и услышал быстрые удаляющиеся шаги, когда наконец поднял глаза, человека того уже не было.
Отдышавшись, я понял, что теперь уж точно остался один: чувствовал я это столь же определенно, как и присутствие незнакомца прежде. Кто бы ни прятался на дереве — наверняка некий ребенок, как я глупо предположил тогда, — его, должно быть, устрашило упоминание оружия, и он бросился прочь, напуганный мною еще больше, чем я им. Обнаружив, что выронил сигарету, я прикурил еще одну и направился к «Казино», посмеиваясь над собственной глупостью, так и не сообразив, сколь близка была подлинная опасность.
Впрочем, потом я понял это: ведь через какие-то часы я вновь столкнулся с этой опасностью и увидел ее лицо.
Мистеру Муру, мистеру Пиктону и мне в ту ночь за столами вполне повезло, и в результате субботним утром мы встали с, как говорится, радужными перспективами насчет ожидающих нас дел. Доктор с Сайрусом уже собрались и отправились на ферму к Вестонам в маленькой наемной двуколке; Маркус с мисс Говард на заднем дворе у мистера Пиктона сражались с тремя большими кипами хлопка, доставленными ранее. Люциус же тем временем устроил на заднем крыльце лабораторию — тщательно осматривал каждую деталь «кольта» Дэниэла Хатча и посыпал их порошком, дабы снять отпечатки пальцев, прежде чем взяться за разборку и обновление револьвера. При столь полезной поголовной занятости мистеру Пиктону показалось весьма осмотрительным поехать к себе в контору в суд и продолжить изыскания по делам, имевшим некоторое сходство с нашим (юристы зовут это «прецедентами»), а мы с мистером Муром проследовали в столовую отведать превосходного завтрака миссис Гастингс.
