— Ну, я не знаю, — застенчиво говорит она после еще одной паузы. — Если ты говоришь как юрист…
— Именно как юрист. Я — адвокат, я не знаю, как по-другому говорить.
Молчание.
— Кто на кого запал первым?
— Кто…
— Хватит, Патриция! Если ты хочешь, чтобы я тебе помог, не заставляй меня тратить время попусту.
— Он.
— А ты нет.
— Мне он понравился. Мне он показался… Мне он кажется привлекательным. До сих пор. Но у него семья, я бы ни за что себе не позволила. — Она делает паузу. — Ты же меня знаешь.
Если бы знал.
— Ну да. Гоняться за женатыми мужчинами — это не в твоих правилах.
— Да.
— Я просто хотел удостовериться. За прошедший год в тебе произошло так много перемен.
— В этом я не изменилась.
— Ну да, понятно! — Разговор начинает приобретать слишком личный характер. — О'кей. Значит, твой женатый босс попытался подвалить к тебе, ты дала ему от ворот поворот… так?
— В первый раз.
— Ну да. Ты дала ему от ворот поворот, но он не унимался. Потому что ничего не мог с собой поделать. Он хотел во что бы то ни стало быть с тобой.
— Он сам так говорил. Слово в слово, — добавляет она, улавливая в моих словах насмешливо-циничные нотки.
Какими мужики были скотами, такими и останутся!
— А в семье у него дела пошли все хуже и хуже.
— Они и так плохи.
— Это что, ни для кого не секрет?
— Он сам мне говорил.
Черт бы тебя побрал, Джоби! Оказывается, по большому счету ты не такой уж честный малый.
— Он собирался бросить жену. Независимо от того, получится у него с тобой или нет. На его браке можно было ставить крест.
— Ты что, читаешь как по писаному, что ли? — спрашивает она сердито.
— Можно и так сказать, только раньше я ничего подобного не читал. А если и читал, то не это.
— Извини.
— И ты ему поверила.
— Я хотела ему поверить.
Мне от души жаль ее, несмотря на то что нас разделяют многие мили.
— Извини, Патриция.
— Ты не виноват, — тихо говорит она. Я слышу, как ее голос снова начинает дрожать от еле сдерживаемых рыданий.
— Не надо плакать, — умоляющим голосом говорю я. — Только не сейчас.
— О'кей. — Она снова берет себя в руки. — Я в порядке.
— Во мне говорит мужчина. Прости за то, что во мне сейчас говорит мужчина.
— Хорошо. За это я тебя прощаю.
— Патриция…
— Что, Уилл?
— Ты хочешь остаться на этой работе? Хочешь продолжать там работать?
— Да, конечно. У меня никогда не было такой хорошей работы.
— И ты можешь работать так, что комар носа не подточит, даже в его присутствии? Даже если он будет стоять прямо перед тобой?
— Да, — отвечает она решительно. — Наверное, это будет непросто, во всяком случае сейчас, но я бы, конечно, смогла. Я же профессионал.
Где мне уже приходилось слышать это слово?
— Кто об этом знает?
— О нашей связи? Или о том, что он меня увольняет?
— И о том и о другом. Сначала о связи.
— Никто… насколько я знаю. То есть я хочу сказать, что я никому не рассказывала. Мы были на редкость осторожны.
Еще бы! Старшие компаньоны, которые заводят шашни с коллегами по работе, как правило, на редкость осторожны.
— Я уверена, что и он никому ничего не рассказывал, — заверяет она меня и себя тоже.
— В том числе и жене.
— Ей само собой.
Я киваю, мне приятно разговаривать с ней в такой манере, приятно давать умные советы.
— Тебе надо рассказать об этом его жене.
— Уилл!
— Ты должна это сделать. Поговори с ней, как женщина с женщиной.
— Не думаю, что это нужно делать, — с неохотой отвечает она, выдержав приличествующую случаю паузу. Так, похоже, я попал в точку.
— Ты что, не думаешь, что она должна знать правду, что муж ей изменяет, трахаясь на стороне…
— Ну…
— С одной из рядовых сотрудниц собственной фирмы? Да еще с той, которую он сам взял на работу, вытащив из такой дали?
— Он же брал меня на работу не для того, чтобы заниматься со мной сексом.
Я чувствую, что она без конца задает себе этот вопрос: так ли на самом деле? Неужели в этом все и дело? Когда же это началось? Неужели я всегда была для него не более чем подстилкой, начиная с того дня, когда в первый раз вошла в его кабинет в поисках работы?
— Конечно, нет, — ободряюще говорю я. — Но ведь все так и вышло. По-моему, ты, как любящая женщина, должна обо всем рассказать ей, как другой любящей женщине. — И добавляю: — Ради ее же блага.
— Не знаю, насколько приятной будет для нее эта новость. По-моему, она просто убьет ее.
— Ну, в этом случае старине Джоби нужно было пораскинуть мозгами, прежде чем затевать с тобой роман!
Она молчит.
— А как насчет остальных старших компаньонов? Разве им не надо ничего сказать? — спрашиваю я.
— Ты что, серьезно?
— Вообще-то, да. Из-за такой истории от репутации фирмы может остаться мокрое место. Речь идет не о связи как таковой, — добавляю я, — такое бывает, все мы не без греха. Я имею в виду то, что он лжет, несет вздор. Он пытается использовать младшего партнера в своих целях.
— Он не использовал меня в своих целях… это не совсем так. Я сама сделала такой выбор.
— Черта с два! Ты просто запала на него, и у тебя были все основания считать, что он тоже на тебя запал, он обвел тебя вокруг пальца как последнюю дуру, а теперь, когда между вами все кончено, бросает тебя, причем не просто бросает, а выбивает у тебя почву из-под ног. Если это не плевок в душу, крошка, то я не знаю, как это называется! Я физически чувствую, как она соображает.
— Если ты так считаешь…
— Мы живем в двадцатом веке, Патриция! Уже почти в двадцать первом. Неужели ты не слышала об ущемлении прав женщин на сексуальной почве?
— Конечно, слышала, но…
— Никаких «но»! Он не может тебя уволить лишь потому, что больше не хочет тебя трахать…
— Да нет, он как раз хочет…
— Причина может быть какая угодно! Он боится развестись с женой, боится, что эта история чревата для него неприятностями в фирме, боится, что она влетит ему в копеечку, да мало ли чего он боится! Это роли не играет. Просто он не может это сделать, и точка!
— Ну и… ну и что же мне делать?
— Он с кем-нибудь говорил о том, чтобы тебя уволить?
Снова пауза.
— Не думаю, — осторожно отвечает она.
— Может, все-таки говорил?
— Нет. — В ее голосе звучат уже более уверенные нотки. — Вчера вечером, когда мы зашли выпить, он начал разговор об этом.
— Зашли выпить? — вырывается у меня.
— Я не знала, — извиняющимся тоном говорит она. — Я думала, что все будет, как обычно.
— Каков нахал! Извини, но это чушь собачья!
— Знаю, — тихо отвечает она. — Меня так и подмывало выплеснуть содержимое бокала ему в лицо.
— Хорошо, что ты этого не сделала. Пока хорошо. Так или иначе, пока это дело касается только вас с ним. И меня.
— Да. Он хочет, чтобы наши отношения складывались как можно более гладко. Нет, не так, как можно более тайно. Он не хочет портить мне карьеру…
— Ну и ну! — перебиваю я.
— Он просто не хочет, чтобы мы с ним работали в одной фирме. Первым делом он поможет мне подыскать новую работу. А потом…
— Видишь, как тихо-мирно все уладилось, вы расстаетесь друзьями. Так думают окружающие.
— Примерно так. — Несмотря на то что она произносит эти слова вслух, она сама чувствует их надуманность, исходящее от них лицемерие.
Приблизительно так же вышло у меня с Энди Фредом. Чем больше я живу, тем больше убеждаюсь в том, что на свете все же существует гармония.
— Ну и что теперь делать? — заключает она, чуть ли не вымаливая у меня ответ.
— Я не могу оставаться здесь, Уилл. Во всяком случае, надолго. Тут сущий ад, взять хотя бы сегодняшний день. Я не могу потратить неделю или не знаю сколько времени на поиски новой работы. Если мне вообще удастся найти работу, хотя бы отдаленно похожую на нынешнюю.
— Все проще простого. Заходишь к нему в кабинет, запираешь дверь, вежливо говоришь, чтобы он велел секретарше отвечать на все звонки, что он сделает с превеликим удовольствием, а потом заявляешь, что твоя работа тебе нравится и ты решила на ней остаться. Что ты на ней остаешься. Что у тебя нет ни малейшего намерения причинять ему вред. Тебе не нужно никаких денег, ты не хочешь, чтобы его жена или компаньоны знали о том, что произошло, а все, что тебе нужно, — это возможность выполнять работу, на которую он тебя взял, так, чтобы не подвергаться дискриминации только потому, что ты отличаешься от него хромосомным набором. И если он поведет себя как настоящий профессионал, за тобой дело не станет, на этой истории можно будет ставить крест. Все это ты выкладываешь ему очень спокойно и профессионально. Если по какой-либо причине для него это неприемлемо, говоришь ты так же спокойно и профессионально, придется поставить в известность о происшедшем его жену, компаньонов, коллегию адвокатов штата Вашингтон и, скажем, одного-двух репортеров в придачу. Ты не хочешь этого, здесь сделай особый упор, так как ты на самом деле этого не хочешь, но ты не позволишь ему уволить тебя. Это твоя работа, и он не может чмокнуть тебя в щечку на прощание только потому, что ему хочется щупать твои шикарные сиськи, а протестантская вера не позволяет. Если у тебя возникла проблема, ты же не станешь усугублять ее, ища козла отпущения в лице человека, который справляется со своей работой, сорвался с места сам, да еще и ребенка потащил за собой, наплевал с высокой колокольни на отношения этого ребенка с отцом, страшно по нему скучающим…
