— А зачем ему вообще понадобилось там прибираться? — спросил Куинн. — Ему принадлежит весь жилой комплекс. Там жила его дочь. Нет ничего странного в том, что там полно его отпечатков.
Ковач смерил его взглядом.
— Разве что они были в крови.
Внезапно перед ними вырулил грузовик. Ковач резко ударил по тормозам. Куинн вцепился в ручку двери, чтобы не врезаться лбом в приборную доску.
— Давай уже, жми. Или мы не доживем до разгадки.
Как только просочился слух о том, что полиция задержала подозреваемого, вокруг дома Питера Бондюрана собралась целая толпа журналистов. Операторы слонялись с камерами по бульвару, снимая панорамы особняка, а звукооператоры тем временем настраивали аппаратуру.
«Интересно, додумался ли кто-нибудь из прессы связаться с родственниками Лайлы Уайт и Фон Пирс?» — подумал Куинн.
Черный «Линкольн» Эдвина Нобла был припаркован возле крыльца рядом с синим «Мерседесом». Ковач остановился позади «Линкольна», подъехав настолько близко, что машины едва не соприкоснулись бамперами.
Джон строго посмотрел на него.
— Только смотри, без фокусов. Слышишь?
Сэм изобразил оскорбленную невинность, явно обиженный, что его, опытного копа, низвели до уровня водителя и запретили выходить из машины. Ему не следовало попадаться Бондюрану на глаза. На всякий случай Куинн не стал делиться с ним последними откровениями Гила Ванлиса. Только вмешательства Ковача ему сейчас и не хватало.
— Будь спок, шеф. Я тут пока посижу, газетку почитаю, — дурашливо ответил Ковач и вытащил из кучи хлама в бардачке свежий номер «Стар трибьюн». Половина первой страницы была посвящена Гилу Ванлису: заголовок, статья и фотография плохого качества, на которой Ванлис больше походил на монстра из компьютерной игры. Впрочем, взгляд Ковача был прикован к дому, он внимательно следил за окнами.
В дверях Куинн столкнулся с Ноблом. Встретив его не самым дружелюбным выражением лица, адвокат посмотрел на их машину. Ковач раскрыл газету и держал ее так, словно, спрятавшись за ней, показывал Ноблу средний палец.
— Не беспокойтесь, — сказал Куинн. — Вы сумели-таки низвести лучшего из копов, занятых в этом расследовании, до ранга шофера.
— Настолько мы поняли, Ванлис арестован, — сказал адвокат, явно не желая поддержать разговор о Коваче, словно эта тема ниже его достоинства. Вместе с Куинном они прошли в дом.
— Да, за вождение в нетрезвом виде. Полиция продержит его столько, насколько это возможно, но на данный момент следственная группа не располагает доказательствами того, что он и есть тот самый Крематор.
— Но у него же нашли… личные вещи Джиллиан, — произнес Нобл со смущенной запинкой.
— Которые, как он утверждает, получил от нее самой.
— Но этого не может быть!
— Ванлис поведал довольно интересную историю. Кстати, в ней фигурируете и вы тоже, а также подкуп.
В глазах адвоката промелькнул страх. Но только на мгновение.
— Это абсурд. Он врет.
— В этом он не одинок, — парировал Куинн. — Я хотел бы поговорить с Питером. У меня есть несколько вопросов о том, как вела себя Джиллиан тем вечером, и еще парочка вопросов на общие темы.
Нобл бросил нервный взгляд на лестницу.
— Питер сейчас никого не принимает. Ему нездоровится.
— Со мной он согласится встретиться.
Не дожидаясь разрешения, спецагент двинулся вверх по лестнице, словно знал, куда ему идти. Нобл засеменил следом.
— Наверное, я недостаточно ясно объяснил, агент Куинн. Видите ли, эта ситуация сильно расшатала его нервы.
— На что вы намекаете? Что он пьян? Не в себе?
С этими словами Куинн оглянулся через плечо. На лице Нобла была написана растерянность.
— С ним сейчас Лукас Брандт.
— Так даже лучше. Убью двух зайцев одним выстрелом.
Он сделал шаг в сторону и жестом пригласил Нобла указать дорогу.
Гостиная, через которую лежал путь в спальню Питера Бондюрана, представляла собой демонстрацию творческой фантазии дизайнера, знавшего больше о самом особняке, чем о вкусах Питера. Эта комната была достойна английского лорда восемнадцатого века: отделанная красным деревом и парчой, на стенах в позолоченных рамах — полотна с изображением сцен охоты. Обитые камчатной тканью кресла с подголовниками выглядели так, словно никто ни разу в них не садился.
Осторожно постучав в дверь спальни, Нобл вошел внутрь, оставив Куинна ждать снаружи. Минутой позже он вышел в сопровождении Брандта, лицо которого выражало профессиональную маску — спокойную, подчеркнуто нейтральную. Наверное, точно такую же личину он цеплял на себя и в суде, давая показания в пользу тех, кто больше заплатит.
— Агент Куинн, — сказал он тихо, словно врач, заботящийся о покое прикованного к постели больного. — Я слышал, у вас есть подозреваемый.
— Возможно. Но сначала я хотел бы задать Питеру Бондюрану пару вопросов.
— Боюсь, сегодня Питер сам на себя не похож.
Джон удивленно поднял бровь.
— Вот как?! На кого же в таком случае он похож?
Нобл метнул колючий взгляд.
— Мне кажется, на вас дурно повлияло общество сержанта Ковача. Сейчас не самое уместное время для каламбуров.
— Равно как и для того, чтобы вы играли со мной в игры, мистер Нобл, — не остался в долгу Куинн и повернулся к Брандту. — Мне нужно поговорить с ним о Джиллиан. Если вы настаиваете на своем присутствии при разговоре, я не против. Пожалуй, так будет даже лучше, особенно если у вас найдется что сказать по поводу ее психического и эмоционального состояния.
— Мы это уже обсуждали.
Куинн слегка склонил голову, чтобы не выдать злости. Чертов немец!
— Как хотите. Можете вообще ничего не говорить.
С этими словами он решительно шагнул к двери, словно собирался как следует врезать Брандту и перешагнуть через него, когда тот упадет.
— Питер не в состоянии что-либо сказать. Он под воздействием седативного препарата. Я отвечу на все ваши вопросы.
Агент прищурился и пристально посмотрел на врача, затем на адвоката.
— Чистое любопытство. Вы делаете это ради его блага или ради собственного?
Оба даже глазом не моргнули.
Куинн покачал головой.
— Впрочем, неважно. Лично мне все равно. Я заинтересован только в том, чтобы узнать правду.
И он поведал собеседникам историю про инцидент с подглядыванием в окна.
Эдвин Нобл отрицал услышанное всеми доступными ему способами — силой разума и эмоций, мимикой и жестами, — упорно продолжая именовать Ванлиса лжецом. Он нервно мерил шагами гостиную, фыркал и качал головой, твердя, что все это выдумка, за исключением того, что охранник подглядывал за Джиллиан. Брандт же, наоборот, являл собой полную невозмутимость и спокойствие. Он стоял, прислонившись спиной к двери в спальню, и, сцепив руки и опустив глаза, внимательно слушал.
— Я хочу знать вот что, доктор Брандт: действительно ли Джиллиан склонна к подобному поведению?
— И чтобы это узнать, вы бы рассказали Питеру эту историю и задали бы этот вопрос? О его ребенке? — с вызовом ответил Брандт.
— Нет. Питера я стал бы расспрашивать совсем о других вещах, — Куинн покосился на адвоката. — Например, о том, что он делал в квартире Джиллиан на рассвете в воскресенье и почему подкупил свидетеля.
Нобл оскорбленно выпучил глаза и открыл было рот.
— Да бросьте, Эдвин, — снисходительно успокоил его агент и повернулся к Брандту.
— Я уже говорил вам, что у Джиллиан были некоторые психологические проблемы сексуального характера, связанные с ее отношениями с отчимом.
— То есть ответ положительный?
Брандт молчал. Куинн терпеливо ждал.
— Иногда она вела себя довольно странно.
— Беспорядочные связи?
— Нет, я бы так не сказал. Она скорее… провоцировала. Намеренно.
— Манипулировала?
— Да.
— При этом проявляла жестокость?
Впервые за весь разговор Брандт посмотрел Куинну в глаза.
— Почему вы спрашиваете?
— Потому что если Джиллиан не мертва, доктор Брандт, то по логике вещей она превращается в подозреваемого.
Девушка выглядела так, словно прошла все семь кругов ада. Кейт обратила внимание на ее бледность, красные горящие глаза, немытые волосы. Но главное, Эйнджи была жива, и Конлан почувствовала огромное облегчение. На ней больше не лежала вина в ее смерти. Пусть девушка не в самом лучшем состоянии, но, по крайней мере, она жива.
И сидит у нее на кухне.
— Господи, Эйнджи! Ты напугала меня до чертиков! — воскликнула Кейт. — Как тебе удалось сюда попасть? Дверь ведь была заперта. Как ты вообще узнала, где я живу?
Девушка ничего не ответила. Кейт подошла поближе, чтобы лучше оценить ее состояние. Лицо все в синяках, распухшую нижнюю губу украшает корка запекшейся крови.
