Ознакомительная версия.
– Как бы там ни было, – сказал он, дыша чуть тяжелей, чем обычно, – теперь у кентавров на меня зуб. Беда в том, что в Лесу их мнение больно много значит… они ж тут самые умные.
– Так это к ним ты нас ведёшь, Хагрид? – спросила Гермиона. – К кентаврам?
– Нет-нет, – сказал Хагрид, отрицательно качая головой, – они тут ни при чём. Ну, то есть они могут осложнить дело, это-то да… но скоро ты увидишь, в чём вся штука.
После этого загадочного обещания он умолк и сразу опередил их. На каждый шаг Хагрида у его спутников приходилось по три, так что им стоило немалого труда не отстать совсем.
Тропинка, по которой они шли, становилась всё уже – деревья подступали к ней так близко, что дневной свет еле пробивался сквозь плотную листву. Вскоре поляна, где Хагрид показывал им фестралов, осталась далеко позади, но Гарри не беспокоился до тех пор, пока Хагрид вдруг не свернул с тропинки прямо в чащу: похоже было, что они держат путь в самое сердце Запретного леса.
– Хагрид! – сказал Гарри, с трудом пробираясь сквозь густой колючий кустарник, через который Хагрид с лёгкостью перешагнул, и очень живо вспоминая то, что случилось с ним в прошлый раз, когда он оставил тропинку в Запретном лесу. – Куда мы идём?
– Потерпи чуток, – сказал Хагрид, не оборачиваясь. – Давай, Гарри… тут бы надо держаться рядом друг с дружкой.
Держаться рядом с Хагридом было очень и очень непросто, особенно из-за веток и колючих кустов: лесничий обращал на них не больше внимания, чем на обыкновенную паутину, но Гарри и Гермиона часто запутывались в них так основательно, что им приходилось возиться по нескольку минут, высвобождая свои мантии. Вскоре руки и ноги Гарри покрылись мелкими порезами и царапинами. Теперь они забрались в такую глушь, что Гарри различал в полумраке только огромный силуэт Хагрида, топающего впереди. Каждый звук в ватной лесной тишине казался угрожающим. Маленькие сучки ломались с громким треском, а любой едва слышный шорох в кустах, пусть даже производимый какой-нибудь безобидной пташкой, заставлял Гарри опасливо вглядываться в полутьму. Он вдруг сообразил, что никогда ещё не заходил так далеко в Лес, не встретив ни единого живого существа, и это отсутствие живности показалось ему зловещим.
– Можно мы зажжём палочки, Хагрид? – тихонько спросила Гермиона.
– Валяйте, – шепнул Хагрид. – Честно говоря…
Внезапно он остановился и обернулся. Гермиона наткнулась на него и чуть не упала. Гарри вовремя поймал её.
– Лучше постоим тут минутку, чтобы я мог… ну, растолковать вам, что к чему, – сказал Хагрид. – В смысле, пока мы ещё не дошли до места.
– Ладно! – сказала Гермиона. Они с Гарри пробормотали «Люмос!», и на концах их палочек вспыхнули огоньки. Лицо Хагрида выступило из полутьмы в свете двух дрожащих лучей, и Гарри снова поразился тому, какое оно тревожное и грустное.
– Ну вот, – сказал Хагрид. – Понимаете… вся штука в том…
Он шумно вздохнул.
– В общем, очень может быть, что не сегодня завтра я вылечу с работы, – сказал он.
Гарри и Гермиона посмотрели друг на друга, затем снова на него.
– Но тебя ведь до сих пор не выгнали, – осторожно заметила Гермиона. – Так почему ты решил…
– Амбридж считает, это я пустил нюхлера к ней в кабинет.
– А разве это не ты? – невольно вырвалось у Гарри.
– Конечно нет! – с негодованием сказал Хагрид. – Просто если где замешаны волшебные существа, она сразу думает, что без меня дело не обошлось. Вы же знаете – с тех пор как я вернулся, она только и ждёт повода, чтоб меня уволить. Я-то, понятно, уходить не хочу, но кабы не… кабы не особые обстоятельства, про которые я вам сейчас всё растолкую, я бы лучше ушёл сам и не ждал, покуда меня выгонят на глазах у всей школы, как Трелони.
И Гарри, и Гермиона попытались было что-то возразить, но Хагрид отмахнулся от их протестов огромной ручищей.
– Всё это не конец света – я и не в школе буду помогать Дамблдору и постараюсь, чтобы Ордену от меня была какая-никакая польза… А вас возьмёт Граббли-Дерг… так что экзамены вы сдадите… – Его голос задрожал и сорвался. – Насчёт меня не волнуйтесь, – поспешно сказал он, когда Гермиона потянулась к нему, чтобы похлопать его по руке. Выудив из жилета гигантский заляпанный носовой платок, он промокнул им глаза. – Слушайте, я б вам всего этого не рассказывал, кабы жизнь не заставила. Просто если я уйду… ну, я не могу уйти, никому не сказавшись… потому как я… мне нужна ваша помощь. И Рона тоже, если он не против.
– Конечно, мы тебе поможем, – немедленно сказал Гарри. – Что нам нужно сделать?
Хагрид громко шмыгнул носом и, не найдя слов, потрепал Гарри по плечу с такой силой, что тот еле устоял на ногах, привалившись к дереву.
– Я знал, что вы согласитесь, – пробубнил он в платок, – но я никогда… того… не забуду… ну пошли, осталась самая малость… осторожно, тут крапива…
Они шли в молчании минут пятнадцать. Когда Гарри открыл рот, собираясь спросить, долго ли ещё идти, Хагрид выбросил вбок правую руку, показывая, что надо остановиться.
– Тут полегче… – негромко сказал он. – Тихонечко-тихонечко…
Они прокрались вперёд ещё на несколько шагов, и Гарри увидел сквозь заросли огромный гладкий курган, высотой почти с Хагрида. Он с ужасом подумал, что это наверняка логово какого-нибудь гигантского животного. Все деревья около кургана были вырваны с корнем, и он возвышался на свободной лужайке, в окружении лежащих внавалку стволов и веток. Они образовали что-то вроде изгороди или баррикады, у которой и остановились Гарри, Гермиона и Хагрид.
– Спит, – прошептал Хагрид.
Гарри понял, что слышит какой-то приглушённый ритмичный рокот, словно неподалёку и впрямь работают чьи-то гигантские лёгкие. Он покосился на Гермиону, которая не отрываясь глядела на курган. Рот у неё был слегка приоткрыт, и она выглядела до смерти напуганной.
– Хагрид, – сказала она шёпотом, едва слышным на фоне дыхания спящего существа, – кто это?
Её вопрос показался Гарри странным. «Что это?» – вот вопрос, который он сам собирался задать.
– Ты же говорил нам, Хагрид… – сказала Гермиона, и Гарри заметил, что палочка у неё в руке дрожит. – Ты говорил, что они отказались прийти!
Гарри перевёл взгляд с неё на Хагрида и обратно. Вдруг он всё понял и, тихонько охнув от ужаса, снова посмотрел на курган.
Огромный земляной горб, на котором они с лёгкостью могли бы уместиться все втроём, мерно поднимался и опускался в такт глубокому, рокочущему дыханию. Это был вовсе не курган – это была чья-то спина!
– Ну да… он и не хотел приходить, – ответил Хагрид. В голосе его слышалось отчаяние. – Но я должен был привести его, Гермиона, должен!
– Но почему? – спросила Гермиона. Её голос звучал так, словно она готова была разреветься. – Почему… зачем… о господи, Хагрид!
– Я знал, что надо только подержать его тут, – сказал Хагрид, тоже едва не плача, – и маленько научить, как себя вести… и тогда я смогу вытащить его на люди и доказать, что он совсем безобидный!
– Безобидный! – пронзительно воскликнула Гермиона, и Хагрид отчаянно зашикал на неё и замахал ручищами. Огромное существо на лужайке громко всхрапнуло и чуть повернулось во сне. – Так вот кто наставил тебе столько синяков! Вот откуда у тебя все эти раны!
– Он сам не знает своей силы! – убеждённо сказал Хагрид. – И он постепенно учится, он уже не так часто дерётся…
– Теперь понятно, почему ты добирался домой целых два месяца, – задумчиво произнесла Гермиона. – Ах, Хагрид, зачем ты привёл его сюда, если он не хотел? Разве ему не лучше было бы жить со своим народом?
– Они все обижали его, Гермиона, потому что он такой маленький! – сказал Хагрид.
– Маленький? – переспросила Гермиона. – Это он-то маленький?
– Я не мог его бросить, Гермиона, – сказал Хагрид, и по его покрытому синяками лицу заструились слёзы, теряясь в бороде. – Он… он мой брат!
Гермиона уставилась на него, и челюсть у неё отвисла.
– Хагрид! – медленно сказал Гарри. – Когда ты говоришь «брат», это же не значит, что…
– Ну, то есть единоутробный, – уточнил Хагрид. – Оказывается, моя мамаша связалась с другим великаном, когда ушла от папы, и у неё родился Грохх…
– Грохх? – сказал Гарри.
– Ну да… во всяком случае, примерно так он произносит своё имя, – нервно сказал Хагрид. – Он не слишком хорошо говорит по-английски… я пытался его научить… в общем, она вроде как и его любила не больше, чем меня. Понимаешь, великанши гордятся, если произведут на свет хорошего крупного малыша, а он всегда был мелковат по ихним меркам… всего-то шестнадцать футов.
– Ну да, совсем крошечный! – сказала Гермиона с ноткой истерического сарказма. – Прямо-таки микроскопический!
– Они все там его шпыняли… я просто не мог его бросить…
Ознакомительная версия.
